Мы в город Изумрудный... (СИ) - Лукин Андрей Юрьевич

— Смелый Лев! Город спасён! Лев прогнал дуболомов! Урфин, Урфин, ты куда? Повозку свою забыл! Слава нашему правителю и его друзьям! Слава Трижды премудрому! Ура!!!

Страшила приложил мягкую руку к глазам, разглядел во мраке гордую фигуру Льва, приближающегося к городу, и произнёс с некоторым удивлением:

— Действительно, это наш Смелый Лев. А я уже и забыл, какой он огромный. Дин Гиор, дружище, прикажите, пожалуйста, открыть ворота. Кажется, мы победили.

Эот Линг сидел в полой голове деревянного зверя и, приникнув, к специально проделанному отверстию, в восторге сжимал кулаки:

— Открывают! Они открывают ворота, клянусь Гингемой! Они поверили! О, повелитель, ты воистину велик! Хитроумным манёвром упорных врагов превзошедший, трон изумрудный займёшь, несомненно, по праву.

Когда Джюс два дня и две ночи без устали собственноручно мастерил этого льва, клоун благоразумно помалкивал, не скрывая, однако, что совершенно не верит в успех сомнительной затеи. Даже после того, как Джюс с помощью всего лишь одного рубанка оснастил льва пышной гривой из золотистых стружек, Линг продолжал скептично покачивать своим колпаком, за что и заработал в итоге хорошую плюху от Топотуна.

Теперь же все его сомнения разом исчезли. Наивные горожане своими руками открывали ворота врагу. Щедрая — очень щедрая! — порция живительного порошка, которую Джюсу пришлось высыпать на огромного Льва, была, оказывается, потрачена не напрасно.

Створки ворот разошлись, и деревянный Лев, приветливо рыкнув для большего правдоподобия, важно вступил по своды надвратной башни. Клоун знал, что под защитой стен к воротам уже подкрадывается фиолетовый (чтобы не видно было в темноте) взвод капрала Дарука, а вся якобы отступившая армия, готова по первому же сигналу ринутся на штурм…  Впрочем, нет, не на штурм — на захват. Бескровный, бесшумный, внезапный и стремительный захват. В Изумрудном городе начиналась новая эпоха, но его жители об этом ещё не догадывались.

Бедняга Фарамант, с опозданием заподозрил неладное, метнулся к тревожному колоколу, но был в мгновение ока схвачен и обезврежен. Вот где пригодился трусливый, но исполнительный Руф Билан с сообщниками. Мягкого Страшилу эти подлецы скрутили ещё раньше.

Это ОНО!

Пикап замер в нескольких метрах от заправки. Мотор в последний раз чихнул и замолк. В кузове привычно звякнули плохо закреплённые капсулы.

— Какое неуютное место! — Элейн передёрнула плечами.

— Я подозреваю, что дальше будет ещё хуже, — сказал Майкл. — Но ничего. Часика два отдохнём, и снова в путь.

Местечко и в самом деле было неуютным. Заброшенный городишко, окна без стёкол, облупившиеся стены. На засыпанных песком улицах — проржавевшие остовы древних автомобилей, покосившиеся силовые опоры с обрывками проводов. И ни единой живой души вокруг. А тишина такая, что шуршание пересыпаемого ветром песка кажется оглушающим.

Впрочем, одна живая душа всё же отыскалась. Вкрадчиво скрипнула дверь заброшенной заправки, и на улицу вышел старик. Элен сначала показалось, что это индеец. Очень старый индеец, с побелевшими космами длинных волос, скрюченный, высохший, почти мумия. Лицо настолько морщинистое и прокалённое солнцем, что кажется вырезанным из какого-то древесного корня. Длинный нос, упирающийся в сухие губы, злой взгляд из-под надбровных дуг. Серый, насквозь пропылённый балахон, состоящий в основном из дыр и прорех.

Некоторое время старик разглядывал чужаков, затем произнёс сухим дребезжащим голосом:

— Что привело вас в эти проклятые края? Кто вы?

— Мы едем в Вайоминг, — сказал Майкл, выбираясь из кабины пикапа. — Решили немного передохнуть. Я — Майкл, а это моя жена Элейн. Мы биоэкологи из Чикаго.

Старик пожевал губами, раздумывая. Нет, пожалуй, на индейца он всё-таки не слишком похож. Да и откуда бы здесь взяться индейцу, их же давно всех на северо-восток переселили, ну, тех, разумеется, кому повезло уцелеть. Так что не индеец, а просто очень старый…  э-э-э…  латиноамериканец, да, скорее всего, именно так — латиноамериканец.

— Добрый день, — сказала Элейн (пожалуй, чуть запоздало, ведь по-хорошему, с этого и следовало начинать знакомство, не так ли?). — Вы здесь один живёте?

— Почти, — непонятно ответил старик. — Если это можно назвать жизнью. Ну что же, добро пожаловать в…  — он замялся, — в это унылый и забытый всеми край, который когда-то считался прекраснейшим местом на земле.

— Да, мы знаем, — сказал Майкл. — Мы видели фильмы и фото, конечно. Чёртов Йеллоустоун с его чёртовым извержением! Превратить половину Америки в безжизненную пустыню, это…  — он покачал головой, — Это ужасно, не так ли, дорогая?

— Ты прав, милый. Канзас прежде и в самом деле был одним из красивейших штатов.

— К-к-канзас, — закхекал старик. — Разве кто-то здесь говорил про Канзас? Нет, молодые люди, в прежние годы на этом месте, — он слегка притопнул ногой, подняв облачко серой пыли, — было кое-что покруче Канзаса. Впрочем, сейчас это уже никому не интересно. Что вы забыли в этих краях, зачем вы едете на Запад? Насколько мне известно, там ничуть не лучше. Та же разруха, тот же пепел и песок. Даже ещё хуже. Намного хуже, не будь я тот, кто я есть.

— Мы…  — Элей замялась, оглянулась на мужа. Затем решительно тряхнула головой. — Не знаю, насколько вас это заинтересует…  Мы одни из тех, кто сделает так, что скоро здесь всё изменится. Всё. Жизнь вернётся в эти места. Настоящая жизнь, понимаете. Зазеленеет трава, вырастут деревья, опять пойдут дожди, потекут реки. Люди приедут строить новые…

Она замолчала, услышав хриплый, больше похожий на кашель, смех. Старик, опершись впалой грудью на покосившиеся перила, с трудом выталкивал из себя рваные звуки.

— Хе-хе-хе! Ну и насмешили же вы меня! Много за прошедшие двести лет здесь разного народу проезжало, но вы, клянусь своим склерозом, переплюнули всех! Неужели вы в самом деле верите в то, что всё это безобразие, — он обвёл вокруг себя рукой, — возможно оживить? Или, может быть, вы волшебники? Великие и Ужасные, хех?

— Мы биоэкологи, — сухо пояснил Майкл, откидывая борт пикапа, чтобы вытащить рюкзаки с припасами. — И уверяю вас, мы знаем, о чём говорим.

Элейн же заинтересовало другое.

— Двести лет, вы сказали? — улыбнулась она, стараясь, чтобы улыбка не выглядела обидной. — Вы хотите сказать, что прожили здесь двести лет?

— Я хочу сказать, милая моя, что я прожил здесь намного дольше, — сухо сказал старик. — Намного дольше. Я родился лет за сто до Катастрофы (Майкл и Элейн понимающе переглянулись, но старик сделал вид, что не заметил этого), я видел, как сюда пришли очень уверенные люди, похожие на вас, и всё здесь изменили, затем я своими глазами видел последствия Извержения…  Я устал! Боже, как я устал! Нет, вы не волшебники! Какие волшебники, их давно нет! Вы обманываете меня и, возможно, себя.

— Взгляните, — сказал Майкл, подняв в руке прозрачную капсулу. — Видите? Это то, что нам всем поможет. Это не простое растение, это последний шанс для Америки вновь стать Великой страной. Если бы вы знали!..

Элен вдруг схватила его за рукав.

— Подожди, Майкл! Ты слышишь?

— Что? О чём ты?

— Скрип какой-то непонятный. И шаги…  как будто.

— Ничего не слышу. Тебе, наверное, показалось.

— Вашей жене не показалось! — взволновался старик. — У неё отличный слух. Это он! Это опять он! Как же он мне надоел, если бы вы знали! Где моя дубина? Где?.. Я сейчас!

Он проворно развернулся и шагнул через порог в темноту помещения.