Время ушельцев (СИ) - Филимонов Сергей протоиерей
— Грот на правый! Руль прямо! Так держать!
— Есть так держать!
«Морская дева» уже качалась на длинных и ровных океанских волнах.
— Все, кроме рулевого, ко мне! Сколько вас? Пятеро? Понятно. Так куда вы собирались угнать корабль? В Бездну?
Четверо пристыженно молчали. Все и так было слишком ясно.
— Хотели сделать то, что не удалось Кэрьятану? Да? — продолжала Нельда. — Ну что ж, — внезапно улыбнулась она, — значит, мне не придется никого уговаривать. Ну! Все по местам! Выходим в Верхнее Море!
Низвержение в Бездну
— Паруса долой!
Блестяще-черный, цвета вулканического стекла, водоворот грохотал прямо перед форштевнем «Морской девы», и течение неумолимо несло ее туда, к самому краю воронки. Корабль качнулся, накренился на левый борт и, перевалив через гребень, бешено помчался по роковому замкнутому кругу, окутанный полосой сверкающей пены.
— Руль на правый!
А оттуда, снизу, где сталкивались волны, исходил мертвенный, зеленовато-серый свет. Он был везде. Он рождался перед кораблем, позади, вокруг и угасал в новом, еще более сером и неживом.
«Морская дева» мчалась все быстрее и быстрее, лишенная парусов, влекомая лишь одной силой притяжения, низвергаясь вниз, в Бездну. Самый легкие стрелы не могли бы лететь с такой скоростью. Да и о какой скорости можно говорить здесь, где искажены и время, и пространство?
Матово-белый круг чуть-чуть в стороне…
— Лево руля!
— Есть лево руля!
— Смотрите внимательно!
Если бы Нельда не была готова к тому, что она увидела, она бы обмерла от изумления. Корабль плыл по зеркально-гладкому серому небу. Оно было везде и нигде. А наверху — дома, деревья, скалы — вся карта этого тысячу раз проклятого мира. И черная воронка пропасти, мгновение назад выплюнувшая «Морскую деву».
Воронка? И здесь воронка?
Да ведь это же…
Так вот почему Кэрьятан смог вырваться только после шестой попытки — воронка замкнута сама на себя!
Но если это так, то должно быть отверстие…
Да вот же оно!
— Еще левее! — скомандовала Нельда. — Так держать!
— Урилонгури! — крикнул вахтенный.
А, проклятие! Так и есть: снизу, из пропасти, поднимается по спирали гигантский черный дракон.
— Паруса поднять! Луки к бою! Что? Только три? А ну, признавайтесь, кто не умеет стрелять? Все умеют? Тогда ты… ты… и ты. Живо на корму!
Трое лучников выстроились у фальшборта с луками наготове. Свежий ветер надувал паруса. Туго натянутые снасти звенели от напряжения. Только бы успеть…
А дракон держится вне выстрела. Боится, что ли?
Еще чуть-чуть довернуть, и…
— Вырвались!
Расщепление
— Слещ танцы мгмпово, — объявил бронхитный динамик.
Поезд дернулся и пополз по рельсам, медленно набирая скорость.
Пассажиров в этот достаточно поздний час было немного — четверо мужчин, расстреливающих время за водкой и преферансом, две оживленно беседующие бабульки явно деревенской внешности и седовласый старец, от которого так и веяло спокойствием и мудростью.
— А слышала, что в вечернем «Рассвете» пишут? — говорила одна из старушонок. — Мичурин-то, оказывается, на своем участке в Козлове выполнял задание иностранных агентур! То-то у нас теперь и не растет ничего!
Митрандир хмыкнул. Ну да, конечно. Когда комар не доится, завсегда враги виноваты.
Дверь в конце вагона коротко скрежетнула, пропуская двоих смуглых мужчин в черных куртках, что-то громко и взбудораженно обсуждавших на гортанном восточном языке. Пройдя мимо, они скрылись в противоположном тамбуре. Старец что-то невнятно буркнул.
— Мм, — поднял голову Митрандир.
— Я говорю, давить их надо, нехристей, — отчетливо произнес старик. Глаза его полыхали, как раскаленные угли. С такой бешеной и непримиримой ненавистью Митрандир не встречался со времен афганской войны. Полупьяные картежники в противоположном конце вагона тоже выкрикивали что-то явно угрожающее. И даже бабулька на соседней скамейке процедила сквозь зубы:
— Уу… черномазые!
Митрандир отвернулся к окну. На освещенном фонарями глухом бетонном заборе завода «Антарес» мелькали сделанные краской надписи.
«Россия, пробудись!» — призывала одна. «Смерть россиянам, аллаху акбар!» — провозглашала другая. «Цой с нами — х** с ними» — констатировала третья. «Public enemy»[14] — рекламировала сама себя четвертая. И поверх всего этого красовалась пятая, самая смешная и нелепая из всех: «Где твое Я? Приди и возьми его!»
Поезд остановился у платформы, сиротливо прилепившейся к забору в самом углу. Чуть в стороне возвышалась куча пустых бутылок и жестянок — стихийно возникшая на ничейной земле несанкционированная помойка.
В свете фонаря что-то поблескивало. Митрандир пригляделся. На платформе валялся разбитый медицинский шприц. Гм-да…
Когда Сережа Иноземцев был маленький, новые дома возле «Антареса» казались ему такими большими и красивыми… Сорок лет назад город строился. «Сейчас его уже и не подметают», — думал он, глядя на проплывающие за окном вагона замызганные и исписанные стены зданий.
— Тьмутаракань-Главная. Конечная остановка электропоезда, — прохрипело над головой Митрандира.
И где-то вдалеке отозвался другой голос:
— Электропоезд из Корчева прибывает на второй путь.
— Ну вот, я и дома, — громко зевнул Митрандир.
Дома, впрочем, он оказался только минут через пятнадцать.
— Сергей, ты? — крикнула с кухни его жена.
— Я, Кира, я.
— Как съездил?
— Коптев обеими руками «за».
Под спрятанным флагом
— Ситуация, надеюсь, известна всем, — начал Митрандир, открывая общее собрание клуба любителей фантастики «Братство магов».
— Кому неизвестна, могу рассказать, — продолжил он. — Ситуация не просто плохая. Просто плохой она была уже давно, еще в «Иггдрасиле». Вот Галадриэль соврать не даст, — кивнул он в сторону Киры. — Заполучить это помещение нам удалось только после того, как мы зарегистрировали клуб по новой, под другим названием и с другим верховным магом, сиречь по цивильному — президентом. Сначала все было относительно нормально, а потом начались дурацкие проверки. Правда, до поры до времени нас отмазывал Нэрдан из клубного совета — он, если кто не знает, был офицером милиции. Но его убили. Вряд ли, конечно, за это, но убили.
— За что ж Андрюшку-то Матвеева? Ведь он ни в чем не виноват… — дурашливо пропел худой и лохматый парень.
— Торонгиль, не стебайся, — оборвал его Митрандир. — Старший лейтенант Матвеев был мужик правильный. Ты его просто уже не застал. Так вот, после его смерти дурацкие проверки опять возобновились. Искали то притон, то наркотики, то нарушения пожарной безопасности, то еще что-то. Все предложения зайти и посмотреть, что мы тут делаем, наталкивались на «посмотрим». Все это делалось в непозволительном тоне и в том же тоне неделю назад было продолжено. А именно: сюда заявилось трое мужчин, отрекомендовавшихся представителями епархии, и в ультимативной форме потребовали, чтобы мы поискали себе другое помещение. Де, в этом доме будет православный лицей при храме святого Сергия Радонежского — вон он, за окном — а мы тут воскуряем что-то не то и воняем этому лицею в нос. Когда я возразил, что в этом доме уже клуб, а лицей когда еще будет, мне было заявлено, что магия есть бесовское наваждение и с христианскою верою несовместима. Кулаки у добродетельных христиан были внушительные и в меру татуированные.
— Ничего себе! — присвистнул остроносый мужчина лет тридцати восьми с угольно-черными волосами, в которых уже пробивалась седина. — И ты не спустил их с лестницы?
— Нет, Хугин, не спустил. Хотя мог бы и спустить, и искалечить, и что угодно. Они, скорее всего, даже и не подозревали, чему и где я обучен, — хмыкнул Митрандир.
— Ага, — саркастически хохотнула Кира-Галадриэль. — И повод для разгона клуба был бы просто идеальный.
