Проклятье Волчицы (СИ) - Вейла Елена

— Ты уверена? — спросил Драко с сомнением.

Он опёрся ладонями о стол, на котором лежали цветы и книга. Было видно по всему его хмурому потухшему виду, что короткий нервный срыв напряг его самого. Драко было стыдно, и он сидел сам не свой, что-то тяжело обдумывая.

— Конечно, я же стригла… — Гермиона погладила его голову ладонью, и ей даже показалось, что Драко умиротворенно вздохнул. — Я стригла Рона и Гарри, когда мы почти год скрывались от Пожирателей Смерти в лесах и полях.

Драко оглянулся на неё. Гермиона стояла позади с раскрытыми ножницами.

— Ты точно уверена, что справишься? Это же было очень давно… — Малфой задержал взгляд на её губах, моргнул, словно сам себя мысленно ударил, и отвернулся.

— Я справлюсь, — Гермиона начала осторожно выравнивать его новую прическу, двигая ножницами над затылком. — Верь мне. Я подстригала Рона, когда мы были женаты… — зачем-то добавила она.

Гермиона работала очень медленно, расчесывая каждую прядку и тайно наслаждаясь шелковой мягкостью волос блондина. У Рона волосы были жестче, гуще и завивались на концах. Она вспомнила, как всегда ругалась про себя, состригая его неудобные отросшие лохмы.

— Зря ты отрезал такую красоту, — проговорила она, чтобы перестать думать о бывшем муже.

— Ничего. Я давно хотел от них избавиться, — проворчал Драко, сердито дыша через нос.

— Мог просто попросить меня… Я бы с удовольствием отрезала твой хвост, — проговорила она с усмешкой.

— С удовольствием отрезала мой хвост? — повторил Малфой с такой интонацией, что она вновь покраснела.

Драко замолчал. Пока он раздумывал, Гермиона превратила творческий хаос на его голове во что-то более или менее приличное.

— У тебя лёгкие руки… — проговорил Малфой, когда она в очередной раз провела пальцами по его волосам, стряхивая отрезанные пряди. — Но тяжёлый удар.

Гермиона тихо рассмеялась. Силы в ней было много, это она знала. Еще бы, столько лет носиться по лесам в образе волчицы. В теле зверя она могла бежать без устали днями и ночами, прыгать через огромные овраги, ломать шеи оленям одним ударом. Естественно, всё это откладывалось в её мышечной памяти. И в человеческом обличье отголоски этой силы проявлялись в периоды особенной ярости.

— Что с ним произошло? — вдруг произнёс Драко.

Гермиона замерла с ножницами.

— О чём ты?

— О ком, — поправил Драко. — О твоём муже. Почему твоя дочь — «Поттер» и возится с тобой Снейп, а не Уизел? Он же вроде твой муж?

— Уизли, — поправила ведьма тихим голосом и срезала последние торчащие некрасиво волоски. — Всё готово.

Он обернулся к Гермионе, стряхивая с куртки обрезки своих белых волос:

— Не суть, Уизли или нет, но вся эта ваша история, покрытая тайной, непонятна мне.

— Ты хочешь узнать подробности? — она облизала пересохшие губы и склонилась, чтобы подобрать отрезанный хвост, грустно и одиноко лежащий на полу.

— Если тебе не трудно, — Драко неотрывно наблюдал за ней, за её руками, в которых пучок его волос походил на белого котенка. — Просвети. Я хочу понять, что ты за человек. Хочу узнать твою историю.

Гермиона ответила ему долгим изучающим взглядом. Он хочет понять её, как человека? Это было что-то новенькое. Она не знала, правильно ли будет рассказать ему о том, что случилось с ней много лет назад. Поддавшись порыву, Гермиона со вздохом присела на стол, туда, где до этого сидел он, и проговорила:

— Драко… Я могу рассказать… Но прошу не перебивать и не иронизировать.

Он прошелся по её телу взглядом, и когда серые глаза сравнялись с её, он был серьёзен. Всё говорило о том, что он действительно хотел выслушать Гермиону. Драко покачал головой.

— Не думаю, что в том, что ты расскажешь, будет место для иронии. Я видел твоего ребенка… Я не знаю, что случилось, но, прости конечно… мне было жаль её.

Гермиона закусила губу и вцепилась в его отрезанные волосы сильнее.

— Моя девочка, — она тяжело вздохнула, заставляя слёзы остаться на своем месте. — Я начну с того, что с Роном мы расходились и сходились несколько раз. Он… Он не был моим человеком. Мы могли быть друзьями. И только. Мы должны были остаться друзьями. Не знаю, как до этого дошло, но мы поженились. А после свадьбы все покатилось в тартарары. Роза видела много ужаснейших скандалов между нами. Но последнее… — Гермиона подняла взгляд на Драко, тот слушал молча и подбодрил её кивком головы. Она продолжила: — В тот день активировалась моя метка. Я чувствовала себя странно — запахи, прикосновения, чужая магия, настроение, я легко считывала это, как животное или какой-то сверхчувствительный прибор. В моем доме мне стало неуютно, а Рон весь вечер вел себя как придурок. Я разговаривала с ним и слышала в каждом его слове ложь. Ложь в его реакциях на меня, ложь на все ответы на мои вопросы. До этого дня мы скандалили с ним из-за моих подозрений в его измене. Рон выкрутился. Я поверила ему… Хотела верить, — Гермиона крепко сжала губы — одна непослушная слезинка потекла по её щеке, а когда продолжила говорить, голос её задрожал. — Утром я собирала Розу, чтобы отправить в гости к Гарри и Джинни на выходные, а Рон сказал, что ему нужно выйти переговорить с каким-то товарищем. Его не было всего полчаса…

Она чувствовала стыд и неловкость, хотя и не должна была. Слова застряли в глотке. Драко нахмурился, и вдруг его теплые пальцы утешающе погладили её по руке. Совсем невесомо, без какой-либо похоти. Гермиона встретилась с его напряжённым ожидающим взглядом.

— Что сделал этот ублюдок? — произнес он тихо.

— Он… Он вернулся такой довольный, сиял, как начищенный галлеон, — продолжила она увереннее. — А я почувствовала это… От него пахло… Нет, воняло! От него несло сексом с другой женщиной! И я знала её! Это была наша соседка по дому! Эта стерва ходила к нам с пирогами по праздникам, а он! Он трахал её! — последнее она почти выкрикнула, слезы ярости выплеснулись из неё ручьями. — Он врал мне! Бессовестно и нагло! Драко! После всего! После всех этих лет!

Она закрыла лицо ладонями, выронив пучок его волос из рук. Драко подхватил его и кинул на стол и как только подался к ней, чтобы утешить, Гермиона подняла голову и проговорила яростно, но спокойно:

— А потом я преобразилась. Я почувствовала такую звериную злость и желание убивать, что и не заметила, как моё тело стало огромным, а на лапах появились когти, и моя зубастая пасть сомкнулась на руке, которой Рон закрывался от меня. Я оторвала ему руку. Я рвала его грудь, когда услышала сквозь шум в ушах и своё же рычание, как плачет моя дочь… — увидев ошеломленный взгляд Драко, её челюсть вновь задрожала. — Она просила не убивать… не убивать его… — ей было тяжело говорить, ведьма вытерла мокрое лицо ладонями, пытаясь сглотнуть, но в пересохшем горле было сухо, как в пустыне.

— Гермиона, хватит, — попытался остановить её Драко, но Грейнджер покачала головой.

— Я хочу чтобы ты знал, — твёрдо проговорила она. — Первые месяцы были самыми жуткими для меня. Я не понимала, что происходит. Заставляла свое тело вернуть свой прежний вид, но у меня ничего не получалось. Я пряталась, бежала, пыталась не умереть с голоду, спасалась от нападений и при этом боролась со своей новой сущностью, душившей меня изнутри. Она выживала меня. Волчица. Это ощущалось, как веления звериного тела. Чем больше я была животным, тем сильнее моё человеческое я уходило внутрь сознания. А всё звериное выходило на первый план. Я теряла себя… — она вздохнула и опустила голову. — А Гарри… Он пришел в тот день за Розой. Они с Джинни сразу же забрали мою девочку к себе. Рон выжил. Но он… снова поступил, как последнее дерьмо. Он вышел из Мунго и, не навестив Розу ни разу, уехал в Румынию к брату. Насовсем. Так мне рассказал Гарри. Рон объяснил это тем, что не хотел напоминать дочке то ужасное утро… А Роза решила, что не хочет быть больше Уизли… И я её понимаю. Гарри лучший отец для неё… А Джинни — мать…

Она всхлипнула и почувствовала, как сильные руки сгребают её в объятия. Драко усадил Гермиону на свои колени и крепко прижал к себе. И именно сейчас она не чувствовала, что это неправильно. Ей так нужно было его тепло, он ничего не говорил, но она знала, что это не ради секса, это ради неё. Драко успокаивал её, чуть покачивая и прижимая к своей груди, как ребёнка, пока она тихо плакала, зарывшись носом в его черную куртку, пахнущую лесом.