jharad17 - Лучше будь слизеринцем!
Но этот подарок ― всем подаркам подарок!
Почему Снейп прислал ему новую метлу, гадал Гарри. Только ли потому, что профессор желал видеть Слизерин обладателем квиддичного кубка? Или это был еще один способ извиниться за своё ублюдочное поведение? Какой бы ни была причина, Гарри ещё сильнее захотелось полетать.
Он жаждал опробовать метлу немедленно.
Но увы… Тедди сочувственно посмотрел на него и сказал:
— У нас ещё Чары, Гарри. Через десять минут.
Гарри вздохнул:
— Как раз успею занести её в подземелья.
— Да не расстраивайся: у тебя же сегодня вечером тренировка, ведь так?
— Ага! – оживился Гарри. — Флинт обмочится от счастья. — Он снова посмотрел на преподавательский стол, и на этот раз ему удалось поймать взгляд Снейпа. «Спасибо», беззвучно проговорил Гарри и улыбнулся.
Декан коротко кивнул, затем поднялся из-за стола, завернувшись в свою чёрную мантию и, не оглядываясь, пошёл к выходу.
Гарри ошеломлённо проводил профессора взглядом, но лишь только тот скрылся за дверью, Гарри выкинул всё это из головы. А потом, на тренировке, ему тоже некогда было думать о причинах поступков Снейпа — новая метла была само совершенство: маневренная и быстрая, она позволяла стремительно набирать высоту, плавно парить над полем, а если надо – развивать бешеную скорость.
Гарри никогда в жизни не чувствовал себя лучше, чем сейчас.
_______
* Вольный перевод. В оригинале Тедди называет Гарри безумным, а тот соглашается: «Как шляпник».
«Безумен, как шляпник» («mad as a hatter») — старая английская пословица, которая, видимо, и послужила Льюису Кэрроллу источником вдохновения.
Глава 26
Северус достал из кармана своей объёмистой мантии книгу, сел на стул и задумался: как странно, что сейчас он, Северус Снейп, мечтает о том, чтобы наладить отношения с сыном Джеймса Поттера.
К глубочайшему удивлению Северуса, следующие недель доказали, что он вполне способен «поладить» с Гарри Поттером, Сопляком-Которой-Продолжал-Преподносить-Сюрпризы. Во время их вечерних занятий мальчик был вежлив и усерден, и Северус обнаружил, что хотя и неохотно, но начинает понимать, что его представления о Поттере предвзяты и несправедливы. Но для того чтобы окончательно признать свою пристрастность, ему потребовался разговор, состоявшийся через неделю после того, как он послал щенку Нимбус.
Поттер уже добрый час корпел над своим эссе по гербологии, не подымая головы от учебника, а Северус готовил экзаменационные вопросы для пятого курса. Каждый вечер они проводили вместе около двух часов — или в классе, занимаясь каждый своим делом, или в кабинете Северуса, где тот гонял Поттера по прочитанному материалу или спрашивал о том, что было на занятиях; время от времени они с мальчиком касались в своих разговорах его ночных кошмаров или загадочного нападения.
Северус пришёл к выводу, что такой распорядок позволяет ему заниматься своими делами и в то же время держать мальчика на виду. В остальное время Поттер обычно либо общался с первокурсниками в Слизеринской гостиной, либо был занят на тренировках, число которых увеличилось до трёх раз в неделю. Он почти никогда не оставался один, что существенно снижало вероятность нового нападения.
В этот вечер Северус был особенно доволен установившейся в комнате тишиной: до итоговых экзаменов пятого курса времени осталось всего ничего, и приходилось выкраивать время, чтобы сносно подготовить их к СОВам.
– Сэр? – внезапно позвал его Поттер.
Северус поднял голову от работы: Поттер, кусая губы, изучал пол под ногами. Он ждал – ему и раньше приходилось проявлять терпение в подобных ситуациях. Наконец мальчик решился:
– Сэр, вы как-то говорили, что знакомитесь со всеми… мм… семьями первогодок.
Поскольку формально фраза Поттера не была вопросом, Северус ничего на это не сказал, лишь наклонил голову, обозначая внимание. По опыту последних недель можно было ожидать, что Поттер обязательно доберётся до сути дела, если ему дать достаточно времени и слегка подтолкнуть. Однако Северус не был уверен, что сможет правильно угадать нужный момент.
Прошла ещё минута; Поттер тяжело вздохнул, разглядывая свои руки.
– Вы уже встретились с Дурслями?
– Да.
– Они не… Тяжело было с ними?
Северус задумался, как лучше ответить. Даже если бы он не стал применять к Дурслям легиллименцию и не увидел бы в их сознании картины жестокого обращения с мальчиком – даже тогда эту встречу можно было бы с полным правом назвать тяжёлой. Но ему не хотелось, чтобы Поттер чувствовал себя из-за этого виноватым – Северус по собственному опыту знал, как унизительно, когда роются в твоём грязном белье.
– Да, приятного было мало.
Уголок рта Поттера дёрнулся:
– Ага, они не слишком приятные люди.
– Не слишком, – согласился Северус. Прежде они практически никогда не упоминали жизнь Поттера до Хогвартса, а если упоминали, то вскользь. Но Северус знал, что такой разговор – дело времени: все его змейки из неблагополучных семей рано или поздно начинали рассказывать о своей домашней жизни. Откровенно говоря, он не ожидал, что Поттер заговорит об этом так быстро. Северус некоторое время раздумывал, как подступиться к этой нелёгкой теме.
– Они пытались делать вид, что тебя никогда не существовало.
Поттер кивнул и принялся изучать собственные пальцы, вертящие перо. За последние две недели его почерк значительно улучшился – как только он понял, как правильно держать перо в руке. То же самое и с поведением: как только мальчик понял, что именно стоит за тем или иным правилом, он стал относится к ним с большим уважением.
– Да, сэр. Они делали вид, что и магии-то на свете не существует. Пока я не познакомился с Хагридом и он не сказал мне, что я волшебник, мне не дозволялось даже произносить это слово: «магия».
– Могу себе представить.
Действительно, Северус до некоторой степени представлял обстановку в семье Поттера. Но было кое-что, чего он не понимал. Он не мог постичь, как мальчик, которым пренебрегали практически всю его жизнь, который не привык к нормальному человеческому общению, смог так легко завести друзей среди одноклассников. И он не понимал, почему Поттер дал ему второй – или третий? – шанс начать наконец вести себя, как подобает Главе Дома – ведь у мальчика не было никаких причин доверять взрослым.
Но он очень хорошо понимал брезгливость некоторых родителей-магглов, когда они обнаруживали, что их дети или подопечные (как в случае с Поттером) – волшебники. Он помнил отвращение своего собственного отца. То же самое чувство он видел и в глазах Дурслей и их сына, когда они обсуждали племянника. Он снова и снова поражался тому, как Поттер ухитрился пережить эти десять лет, не имея никого, кто бы мог призвать его родственников к порядку.
– Как вы думаете, – сглотнул мальчик, по-видимому, призвав всю свою отвагу, и взглянул ему в глаза; Северус боялся моргнуть и, затаив дыхание, с бесстрастным лицом ждал, что будет дальше. – Как вы думаете, профессор, они ненавидели меня только из-за магии? Или… – Поттер снова прикусил губу, затем еле слышно, словно боясь и того, что сейчас скажет, и реакции Северуса на свои слова, спросил: – Или из-за того, что мой отец был отморозком?
У Северуса похолодело в груди. Несколько длинных, мучительных мгновений он был уверен, что больше никогда не сможет дышать. Он стиснул кулаки и услышал, как перо, которым он правил свои записи, сломалось пополам. Острые обломки впились ему в ладонь. Глаза Поттера расширились, отблеск страха промелькнул в их глубине.
– С чего ты это взял? – спросил Северус низким угрожающим голосом.
От его тона Поттер вздрогнул, но, тем не менее, ответил:
– М-м-м, кое… кое-кто с-сказал мне, что отец л-любил подраться, вроде как Д-дадли, и что он ц-цеплялся к людям, в основном к слизеринцам, как говорят, и я п-п-подумал, может, он и с Дурслями так же… В смысле, цеплялся к ним. Может, поэтому они и… ненавидят меня. Потому что он их тоже доставал…
Да-а-а. Вот это сюрприз: Поттер выбрал самый извилистый путь, чтобы спросить, не было ли безобразное поведение его отца причиной того, что его декан так отвратительно обращался с ним самим. Северус осторожно разжал кулаки и ожидаемо увидел кровь от царапин, оставленных сломавшимся пером.
Он покачал головой и попытался сделать несколько глубоких вдохов-выдохов, прежде чем проклясть мальчишку за наглость и вышвырнуть из кабинета, осторожно положил палочку на стол – она каким-то образом сама по себе оказалась у него в руке.
Он, Северус, не был отморозком и не будет. Он сможет сдержаться. Дождавшись, когда дыхание выровняется, он бросил на мальчика острый взгляд. Зеленые глаза, глаза Лили, следили за каждым его движением, словно он был опасной змеей, готовящейся к броску. Северус не мог его в этом винить.
