Звезда на излом - Мария Кимури
— Невежа ты, Тьелкормо. Сравнение с Мэлко я вряд ли заслужил.
— У меня не выходит быть благодарным за вытаскивание из реки. Оставил бы лучше там торчать статуей.
— Я не желаю тебе такого. И ни один из тех, кто любит и ждёт тебя, не пожелают.
Много ли таких, чуть не сказал Тьелкормо.
Да какая разница, чуть не сказал он.
Да тебе-то что, чуть не сказал он.
Промолчал.
Отвернулся и пустился прочь почти бегом.
Осязаемый мир расплывался с каждым шагом, словно Намо утверждал его вокруг себя, и теперь Тьелкормо покинул этот круг. Три шага, пять, десять… И вот он скользит в переплетении сумрачных залов и светотеней.
Как искать здесь дорогу? Здесь, где нет ни следа, ни запаха? Есть только память, смутные очертания себя и…
Память.
Все, кто есть, всё, что есть. Он не думает об отце, он не думает о Курво, это еще слишком больно. Он думает о том, кто шел рядом почти всю его жизнь, и даже после своей смерти. Кого взял на руки мохнатым колобком. Того, кто ушел и не обернулся, пока не пришел срок сразиться за его душу…
Он не блуждал больше, он шел по этой памяти, как по прямому лучу. Очень далеко. Через дальние закоулки, где скрывались какие-то авари и нандор, похожие на больных зверят. Туда, куда забилась тусклая одинокая душа, свернувшись клубком.
— Хуан, — сказал он шепотом, и от этого звука мир вокруг немного уплотнился, сделавшись похожим на уголок леса и на пещеру в корнях каменного дерева. Вроде той, где прятались близнецы, только побольше.
— Если не хочешь меня больше знать, скажи мне это. Если это не так — вернись ко мне.
Он сел у корней дерева, прижался спиной к жесткой коре, опустил руку.
— Я сволочь, Хуан, но я прошу тебя. Вернись. Даже память о тебе меня спасала, дубину. Я… Так долго тебя искал. Раньше, чем братьев и сестру.
Очень-очень долго было тихо. А потом темный нос и длинная светлая морда медленно появилась из-под корней.
Так выглядят смертельно исхудавшие собаки, у которых уже нет сил вставать. Те, что умирают от истощения и тоски. Просто здесь силы подняться ещё были.
Ты справился с тем волком, сказал беззвучно Хуан. Ты целый. Это хорошо. Я не нужен. Я уже ушел. Все ушли. Насовсем.
Дурень, сказал Тьелкормо, очень стараясь не заплакать, и сгреб Хуана в охапку. Как ты мне нужен, глупый дурак…
Светящийся черный нос обнюхал его недоверчиво.
Я сам ушел, два раза, напомнил пес. Знаешь, почему.
А я сам пришел, сказал Тьелкормо. Один раз пока. Надо второй? Приду второй.
Уткнулся лицом в свалявшуюся шерсть.
Не надо.
Язык неуверенно прошёлся по его уху.
Не надо второй раз, попросил Хуан. И так хорошо. Ты не делай, чтобы я ушел в третий раз. Я не найдусь.
Свернулся вокруг и тяжело вздохнул.
Часть 5. Поход Маглора. 1
Город горел, и только ветер с моря оберегал ещё часть домов у обрыва и стены.
Их осталось меньше трех сотен, и почти четверть из них были женщины, дети и старики, помогавшие воинам или не сумевшие убежать до пожара.
Галдор тогда, на стене, пытался нечто важное выговорить перед смертью, указывая на дома над обрывом, но со стрелой в горле ничего не скажешь, и он лишь хрипел, захлебываясь кровью и наглухо закрыв разум от боли.
Диор, помнится, тоже собирался что-то сказать перед битвой и не успел.
Макалаурэ пытался быть в пяти местах сразу. Он успевал отдавать приказы, ободрять и драться. Он делал работу, которую терпеть не мог, но научился драуговски хорошо делать за сотни солнечных лет, потому что она спасала жизни.
Но все они были в ловушке, из которой не мог вытащить никакой воевода. Даже этот участок стены орки не рвались брать, после того как часть их попала в огненную ловушку на главной улице. Вопли и визг горящих заживо орков ещё звенели у всех в ушах.
Зачем тратить силы на новый приступ, лезть в реку под стенами крепости, если достаточно подождать, и кричать в огне начнут уже эльдар и люди?
Спуститься с обрыва сами эльдар вполне могли. Проплыть вдоль берега, сколько смогут, — только без доспехов, взяв лишь ножи, и тогда против орков шансов мало, незамеченными остаться не выйдет. Спустить десятки женщин и стариков атани в воду и выплыть с ними потом на берег мимо орков, караулящих у подножия скал — невозможно вовсе.
Нужно понять, что с этими домами. Что хотел сказать Галдор. Сейчас, пока огонь почти отрезал их от врагов, но не от жизни.
— Фаньо!
Оруженосец держался рядом и даже остался почти цел. Как и Макалаурэ — благодаря ему.
— Расспроси оставшихся вождей гондолиндрим, что мог знать Галдор и что особенного в этих домах. Осмотри их сам. Иначе останется только с обрыва вниз головой.
«Тонуть с оружием или выплывать в руки орков, потому что никакие корабли с Балара сюда не успеют».
Оруженосец покачал головой, но отправился на поиски. Гондолиндрим все же сохраняли воинскую выучку и держались отрядами, в то время как люди и оставшиеся синдар смешались друг с другом, и невольно их вождями становились верные Феанариони, как самые опытные.
Синдар порой прямо корежило от этого, но они подчинялись, хоть и скрипели зубами.
Ивовая улица, самая широкая, ведущая в эту часть города — единственная, которую не перекрыл полностью огонь. Именно по ней ещё могли пройти последние орки из огненного кошмара, которым стала вся середина Сириомбара. Они и пытались. Накрываясь плащами, они сбились в середине улицы и с яростью отчаяния рвались туда, где ещё можно было дышать. Будь это люди, даже вастаки, их могли и пропустить…
Лучники синдар выпускали последние стрелы, и орочьи беглецы валились одни за другими на деревянную вымостку Ивовой улицы. Впрочем, стреляли не только синдар. Вот это точно была нолдэ — с косой цвета темного каштана, невысокая, с огромным для своего роста луком, она натягивала оружие не просто руками, а мгновенным усилием всего тела, почти не оставляя себе времени на прицел, зато пробивая стрелой насквозь даже железный доспех орка, не говоря о стеганках и кожанках. Ей можно было не трудиться целиться в глаз врагу.
Тех, кто все же успел добежать, встретили мечами верные Феанариони.
Наступило
