Звездные войны.Записки юного целителя - JuliaFF
– Ты напрасно надеешься. Хотя, я даже не знаю на что именно. Для владык ситхов твои попытки связаться с оппозиционером Органой – есть предательство. Для недобитых джедаев ты давно предатель. Да и что они могут сейчас? Они – пыль под нашими ногами! Для нас, новых адептов тьмы, ты – досадное недоразумение, исключение из общего правила, которому не должно быть. Каприз лордов. Блажь, которая выветрилась со временем. И тебе следует очень постараться, чтобы твоя жизнь не выветрилась с этой блажью.
Сила Великая, как же Ксенен нервничает! Мне его не то, чтобы жаль, но, судя по состоянию синапсов, досталось ему крепко. По сути его ломали через колено. Эта боль не дает ему покоя, является источником его Темной Силы. Еще один вариант внутренней мотивации ситха. Дартом Вейдером движет боль утраты, Дартом Сидиусом – неуемная жажда власти и азарт игрока. А Ксененом движет жалость к себе и яростная обида на тех и на других, да и на весь мир, наверное. В общем, даже если Дарт Сидиус объявит завтра об отмене правила двух, и массовой мобилизации всех желающих во владыки ситхов, на таком «двигателе» не быть Ксенену лордом ситхов. Так что мне его, наверное, все же чуточку жаль.
Глаза Ксенена хищно сощурились. Не мысли, так ощущения мои он безусловно считал. Я думала, он взорвется. Не угадала. Напротив, стал вдруг холоден и спокоен. Опять непроизвольно сравниваю инквизитора с лордом. И опять не в пользу инквизитора. Он и в этом мельче. Ровно настолько, насколько рыцарь Энакин Скайуокер был ярче целителя Ксенена Ласерна. Наверное, дело не в возможности чувствовать Силу. В масштабе души.
– Ты до сих пор влюблена в него? Дура.
В кого? В Дарта Вейдера? Предположение заставило опешить. О своем отношении к лорду я не задумывалась. Неужели со стороны оно выглядит именно так? Наверное. Все же за время в Инквизитории Ксенен здорово развил свои ментальные способности. До этого он в определении моего настроения не ошибался. Фу, стыдно-то как. Именно перед старым знакомым стыдно. Не за само чувство. За то, что я смогла пронести его из старой храмовой жизни в современность, а у Ксенена ничего подобного за душой не осталось. Нечто подобное испытывают здоровые люди перед инвалидом.
– И жалеешь меня ты тоже напрасно. Это всего лишь отсрочка, затягивающая процесс перехода во Тьму, а значит, и неизбежные при этом страдания. Зачем? Расслабься, выпусти накопившийся негатив. Впрочем, не здесь и не сейчас. Будет время осознать свое положение. Уведите.
***
Теперь это просто камера. Снова без окон. Крошечная и темная. От двери до койки у противоположной стены три шага. Зато никаких высокотехнологичных орудий пыток. Только кормить меня не собираются. Обо мне просто забыли или голодом уморить хотят? Скорее, сломать страхом голодной смерти и одиночества.
Плевать. Потому что сейчас у меня в душе та самая пустота, что я недавно видела у Вейдера. Тоскливое понимание того, что от тебя сейчас ничего не зависит. Допущенной ошибки уже не исправить, и будет теперь ровно то, что будет. Я всегда была нерешительной и слабовольной. Где мне мериться характерами с мастерами. Выстоять против ситхов глупо и мечтать. Только осознанно можно предать друзей, сообщив врагу информацию о них. А как можно осознанно предать себя, если я не чувствую ничего из того, что в теории должно толкнуть во Тьму. Ненавидеть по щелчку пальцев я как-то не умею. Вот пусть у местных специалистов об этом голова болит. А я попробую уснуть.
Не получилось. Стоило провалиться в некое подобие забытья, как зашипела гидравлика двери, в камере зажегся нормальный свет, а я едва успела сесть и поправить одежду. Вставать не стоит. В крохотном помещении тому, чья ярость заставляет жалобно скрипеть недостаточно быстро открывающуюся дверь, и так тесновато окажется. Я не ошиблась спросонья. На пороге возник владыка Вейдер. Непроизвольно втягиваю голову в плечи.
– Ну, рассказывай, как нас с императором убить готовилась.
Хаттов вокодер не позволяет точно определить интонацию, но мне послышалась ирония. Или я выдаю желаемое за действительное?
– Я не готовилась. Я не хотела ничего плохого.
– Молчать!
Возмутиться ситхской непоследовательностью я не успеваю. Нечто чужое и холодное вторгается в мой мозг. Всего несколько секунд, я едва взвизгнуть успела.
– Кто бы сомневался, - рокочет бас Вейдера сквозь звон в ушах.
Три шага от двери до койки ситх преодолел одним движением. Моя рука оказывается в его лапище. Легкий рывок, и я на ногах.
– Идем отсюда.
Вейдер тянет требовательно, но силу соизмеряет. Очевидно старается быть аккуратным. За дверью кто-то пытается возникнуть на пути, но его уносит за угол, как кучу осенней листвы от порыва ветра.
– А как же император? – лепечу колышущемуся перед носом плащу.
– Пусть император с этим и разбирается. Император, а не всякая мразь!
Делать Палпатину больше нечего? Впрочем, если Дарт Вейдер чего решил…
Глава 13 Ситхская форма извинений
Я не умею извиняться. И никогда не умел. Нечего и пробовать. Но за случившееся я должен извиниться. Рассказ о случившемся, записанный в твой дневник, будет приемлемой формой? Хм, интересный способ формулировать свои мысли. Никогда не писал ничего подобного, и вот надо же. Чего в жизни не бывает.
Едва вернувшись в столицу, я, естественно, первым делом отправился к повелителю. Доложить об операциях на Меркане и Кашиике. В том числе и детали, которые не следует доверять даже правительственным каналам голосвязи.
Мой доклад его величество слушал внимательно, постоянно что-то уточнял или просил изложить свои соображения. Но у меня сложилось впечатление, что думал он все это время о чем-то ином.
– Да, друг мой, в том, что проблему Кашиика одним, пусть и весьма успешным, рейдом не решить, вы правы. Традиции вуки заставляют их поддерживать джедаев, не оглядываясь на здравый смысл, соотношение сил или выгоду. Их можно либо полностью истребить, либо подсунуть им каких-нибудь специально подготовленных джедаев. Впрочем, в реалистичности последнего я что-то уже сомневаюсь. Сколько крайт-дракона не корми… Но об этом чуть позже. Сначала расскажите о вашей поездке на Набу.
– Что именно желает услышать повелитель?
Я, честно говоря, немного опешил. Не то, чтобы я собирался скрывать возникшие у меня подозрения по поводу обстоятельств смерти Падме от учителя. Но сейчас обсуждать эту тему я оказался откровенно не
