Наталья Коралевских - Я - Хюррем! (СИ)
-Я не подведу вас, мой Повелитель, — зеленые глаза опасно засверкали.
Остальные визири от таких кадровых перестановок были не во восторге. Но что они могли сделать? …
Я стояла рядом с троном Сулеймана и пыталась прийти в себя. Когда при мне Ибрагим передал Нигяр яд, чтобы отравить Хатидже Султан (беременную Хатидже Султан!), меня уже перемкнуло, но когда он предложил ей подлить тот же яд в пищу повелителю… Вот тут меня снесло с катушек окончательно.
Эту тварь Сулейман на груди, можно сказать, пригрел, денег дал, в общество вывел, на высочайший пост поставил —, а ему все мало?! Ненавижу такую категорию людей, «и ртом, и жопой!»
, называется!
Стоило милой парочке распасться, а греку — выскользнуть из потайного хода, как я ломанулась вслед за Нигяр, отчаянно призывая стражу. Схватить ее успели, объяснять, почему — пришлось бы очень долго. Если бы не появился Гюль-ага мой верный, долго бы объяснялась. Отправив его с вестью к Сулейману, я отдышалась, получила указания, как действовать дальше, и отправилась к залу Дивана.
О том, что произошло позже, вы уже знаете. Теперь же я с трудом сосредоточилась на докладах пашей, и через пару минут поняла, что казначей определенно что-то привирает. Поймав вопросительный взгляд Сулика, еле заметно покачала головой. Сперва я их всех послушаю, а потом уже наедине тебе выскажу свои подозрения. Слишком много полетевших голов за один день тоже до добра не доведут. Сперва просто навещу особо подозрительных, и демонстративно погрожу пальчиком. А там уже посмотрим по обстоятельствам.
Заседание совета закончилось, и всех отпустили. Я порывалась было ломануться следом, но меня остановил Сулейман.
-Явуз, останься. Пройдем в мой кабинет.
Пришлось подчиниться. В кабинете Сулейман устроил мне настоящий допрос с пристрастием, я честно пересказала ему все события, диалоги, сдала пароли и явки. Милый мой впал в глубокую задумчивость. Особенно меня поразило то, что он не удивился идее Ибрагима отравить его!
-Можешь идти, Хюррем, покушай и отдохни, потом жду тебя в спальне, — спокойно приказал муж. Я вздохнула, поклонилась и направилась к выходу. Вдогонку мне была брошена следующая фраза: — Кстати, наряд очень удачный. Так что…. Можешь не переодеваться.
Из кабинета Сулеймана я вылетела с красными ушами.
Глава 48, в которой попытка убить Ибрагима провалилась
Стоило мне оказаться в своих покоях, как туда же влетел обеспокоенный Гюль-ага. Он единственный знал о моем адюльтере с Ибрагимом, и идея того, что бывший Великий Визирь может начать рассказывать пикантные подробности султану, была озвучена им сразу после того, как за нами закрылась дверь.
-Госпожа, вы очень поторопились… очень… — нервно заламывая руки, бегал по покоям евнух. Я сняла чалму и устало положила поверх нее отвалившуюся бороду. Не подумала, каюсь. С этой беременностью я стала ужасно рассеянной. — Палачи выбьют из паши это признание… да если уже не выбили…
-Не думаю, что Сулейман так сразу пошлет к Ибрагиму палачей, — содрогнувшись, ответила я. — Сперва сам побеседует.
-Госпожа, нам надо идти туда. Как новый «Великий Визирь», вы имеете право принять участие в расследовании! — кипятился евнух.
Я согласилась. В некоторых вещах к Гюль-аге точно следует прислушиваться. Пока что он еще не давал мне повода в себе усомниться. Вот только как мне Сулейману свое присутствие потом объяснять прикажете? Но думать об этом было уже некогда.
По тайному коридору мы с евнухом достаточно быстро добрались до темницы, благо, он знал ее расположение точно, а я смутно помнила с момента своей там ночевки в самом начале трудного «Золотого пути» в гареме.
Охраняли темницу, слава Аллаху, не дильсизы. Просто дворцовые стражники. Я сделала суровое лицо и с молчаливого одобрения Гюль-аги пробасила:
— В какой камере бывший визирь Ибрагим? Я Явуз-паша, султан послал меня для допроса предателя.
Колечко с печатью династии на моем пальце загадочно сверкнуло в свете факелов.
Стражники ничего не заподозрили, вежливо поклонились и указали путь к камере грека.
Мы вошли в темное помещение и я ощутила легкий озноб. В самой дальней камере кто-то тоскливо пел на итальянском песню о матери, которая более никогда не увидит своего родного сына. Ибрагим…
-Что я наделала… — еле слышно, забывшись, прошептала я. Сзади меня чуть толкнул в спину Гюль-ага, бдительный, как свора овчарок.
Подойдя к камере, я увидела в тусклом свете факелов поникшего грека. При виде меня он взбешенно вскочил на ноги, сверкая глазами, руки потянулись сквозь решетку, желая вцепиться мне в шею.
-Змея…. Мерзкий предатель!!! Кому ты служишь?! Кто заставил тебя за мной шпионить?! Валидэ Султан?! Сам Сулейман?!!! — рычал грек, брызгая слюной. — Кто из них?! Или русская рабыня решила избавиться от своего временного увлечения, чтобы прикрыть грех, и Сулейман не узнал о моем ребенке, которого она носит?!!
Мы с евнухом переглянулись. Да его даже пытать не придется, сам все расскажет, в лицах и с красками. Хотя… я ведь тоже не молчала. Хороши мы оба, в общем.
-Госпожа послала нас, чтобы помочь вам, Ибрагим-паша Хазретлери, — тихо прошептал Гюль-ага, вплотную приблизившись к решетке.
-Да как мне поможет эта ведьма?!! –горько рассмеялся бывший визирь. — Ей дела до меня нет! Ни до кого, кроме себя самой и власти, чертова бездушная кукла!!
Я содрогнулась от боли и обиды, сквозившей в его словах. И сказать было нечего. Ведь прав же… если не во всем, то во многом уж точно. Власть оказалась важнее. Но это не я подговаривала его травить Сулеймана!
Эта мысль придала мне решимости, и я сделала незаметный знак Гюль-аге.
-Подойдите ближе, паша, я передам вам ключ от госпожи… Ночью откройте камеру, мы будем ждать вас на выходе, усыпив стражников… — заворковал евнух. Я продолжала хранить молчание, глядя на Ибрагима с разрывающей душу тоской. Не наклоняйся… Или все-таки наклонись…
Или…
Перед глазами потемнело, и я уже не почувствовала, как оседаю на пол, и уже не увидела, как падает визирь, уколотый в шею отравленной иглой, спрятанной в рукаве моего верного евнуха…
Открыв глаза, я обнаружила над собой Сулеймана с откровенно недовольным лицом.
-Зачем ты пошла туда, Хюррем? — сдвинув брови, вопросил он. –Я же ясно сказал тебе, отдыхать и беречь будущего шехзаде. Или мне передумать, и передать должность Великого визиря Искандеру, или любому другому паше? Ты когда-нибудь научишься меня слушать?!
-Прости… Я хотела просто с ним поговорить, может быть, еще что-то узнать… — пролепетала я, принимая вид святой невинности.
-Вот очнется — и поговоришь, — отрезал Сулейман, а у меня внутри просто все оборвалось.
-Очнется?!
-Пытался отравиться, да не вышло, стража услышала шум и прислала лекаря. Я думал о том, что он захочет так поступить, и приказал предупредить их. Так что отдыхай. Когда Ибрагим придет в себя, я вызову его на допрос.
Мне что-то очень не нравится предусмотрительность муженька. Ну просто очень. Выходит, мы все зря? … Ох, прав был Гюль-ага, лучше бы я держала язык засунутым в задницу и не …. Трещала, как сорока!
Сулейман погладил меня по волосам, нежно поцеловал в лоб и ушел по своим делам. Мы остались наедине с бледным и павшим духом Гюль-агой.
-Что же нам делать, госпожа? — виновато прошептал он. Я пожала плечами и попросила принести мне чашку кофе. Сперва будем думать. И уже только после этого куда-то бежать, что-то делать, и что-то решать.
Пора мне начинать учиться на своих ошибках.
Глава 49, в которой Хюррем начинает слышать голоса
Дверь в мои покои резко распахнулась и на пороге появилась зареванная Хатидже Султан с огромным животом. То ли многоводие у моей золовки, то ли крупный ребенок, то ли останется она в скором времени вдовой с двойняшками… Додумать я не успела.
-Он не мог этого сделать, Хюррем! Не мог! Его оклеветали!! — слезы вперемешку со словами исторглись из Хатидже, бессильно упавшей на небольшую оттоманку рядом с моей кроватью. Я еще не успела толком привести себя в порядок, но султанской сестре было не до моих резко потемневших волос.
