Звезда на излом - Мария Кимури
Да это их страх всего лишь.
Скрипит тетива. Не иначе, попробуют расстрелять, удерживая копьями здесь. Где? А, снова гарь и жарко, снова к стене, и дом горит сильнее.
Если прыгнуть поверх копий, можно пробиться вновь. Жаль, совсем нет места для разбега, и мгновение, пока оно было, упущено.
«Меньше размышлять надо в драке».
Первые копья вновь упираются ему в щит и в нагрудник.
Новый звон тетивы — с другой стороны! Визгливый крик и шум падения, упирающиеся в него копья вдруг опускаются.
— Влево!! — раздается звенящий холодный голос, и Руссандол прыгает влево и вверх ещё до того, как голос отзвучал. Врезается снова в толпу — одни с воплями шарахаются, другие с воплями и звоном пыряют его всем, что есть. Если пробивают, то неглубоко, и значит, это неважно.
— Сзади!
Отмашка назад, туда, где особо злобный рев, меч рассекает кончиком металл, и рев прерывает булькающий хрип.
Тетива сверху звенит почти непрерывно, и радостнее этой музыки только голос Макалаурэ, но того нет и не будет здесь. Он откуда-то знает. Так же твердо, как знает, что второй брат жив.
— Право-назад!
Он бьёт туда краем щита.
Его невольные глаза стоят где-то на крыше, на ещё не горящей, и Руссандол прорубается в ту сторону, мимо жара и сыплющихся углей. Теперь он различает, как звук отражается от стен домов — или ему кажется, но полагается на это. А ещё он словно бы различает среди бессмысленных темных пятен перед глазами светлый силуэт там, наверху.
И еле тлеющее пятно чуть дальше, в той стороне, где орки рычат особенно злобно.
— Впереди большой орк, идёт к тебе!
— Понял!
Звон и звяканье. Сверху стреляют, но тот, кто приближается, сам закован в тяжёлую броню и закрыт щитом. Звон стрел словно очерчивает для слуха Руссандола его тело в доспехе и огромный щит.
А в руках у такого наверняка булава.
Орк хочет красивой драки, орк не знает про балрога или ему плевать, орк велик и силен — Руссандол слышит его гулкое дыхание на высоте почти своего роста. Орк громко и торжественно ревёт, требуя поединка. Хочет быть победителем.
Руссандол не может позволить себе эту роскошь. Потому он срывается вперед, пока орк еще ревёт свой вызов, и попросту вгоняет в это — звучащее, дышащее, пахнущее злобой и верой в себя — меч на всю длину.
Рев захлёбывается, последний удар орка скрежещет по спине Феанариона, а дальше начинается хаос. Одни враги кидаются к нему, другие прочь, наверху коротко и резко звучит тетива. А снизу с улицы вдруг доносятся, прорываясь сквозь хаос, вопли и скрежет, ровные гулкие удары и боевой клич, который он готов был не слышать уже никогда.
— Айя Феанаро! — три знакомых голоса рядом.
— За Сирион! За Амон Эреб!! — вторят им человеческие голоса.
— Гондолин!! — Рыкнули слева приглушённо, словно бы из-за стены или за углом. — Гондолин и Сирион!
Грохот рядом и волна жара! Руссандол сперва шарахается прочь, кажется, вместе с орками, и лишь потом понимает, что обрушилось там, где стоял его стрелок, его внезапные глаза. Стрелок с иатримским выговором.
— Сзади! — доносится вопль Халлана, Руссандол отмахивается назад уже привычно.
Скрежет металла сливается с коротким дребезгом, и его словно бьют бронированным кулаком в бок. Не остановили, но замедлили, проклятье, замедлили!
Стиснув зубы, он шаг за шагом двигался туда, где звучали голоса, и где звонко рубили длинные мечи по скверным орочьим доспехам.
Новый короткий дребезг — бронированный кулак не просто воткнули в бок, а словно вогнали под ребра.
Стена. Слева может быть стена.
Голоса людей и эльдар теперь недалеко, и Халлан орет уж совсем непотребные ругательства. Наткнувшись на горячую стену, Феанарион опирается на нее, смахивает мечом кого-то мелкого и вонючего, закрывается щитом, расслышав опять скрип.
Стреляли почти в упор.
Это снова было как удар кулаком, в щит и в грудь, и снова тот кулак вогнали поглубже. А за ним обычный скрежет, и привычные уже стрелы клюют его в руки и в плечи, порой оставаясь и застревая в стыках.
Щит работы Курво ещё держится. Держит его здесь. Опора вернее стены за спиной. Все равно стена жжется. Только руку стало трудно поднять.
Они появляются слева — три ярких пятна, живые огни. Встают перед ним стеной — и остальная темнота в глазах вдруг наполняется живыми тусклыми углями, по которым переливаются и мигают страх, злоба и азарт. Угли замирают, чуть отступив.
— Кано! — выдыхает в испуге Халлан, справа и впрямь он.
— Дерись, — отвечает Руссандол.
Наплывает запах тлеющих волос. Наверное, его собственных. Шаги, и приближаются другие живые огни.
— Попытаемся пробиться к гавани, — это голос Моррамэ. — Почти все отплыли, кто смог.
— Улицы горят, — отвечает ему, подходя, гондолинец, — нужны тряпки, лица замотать. Кано Майтимо, ты выдержишь?.. — Он осекается.
Руссандол выпрямился.
— Мешает, — сказал он, кривясь. — Деритесь.
И понял, что воздуха опять не хватает, и бороться за вдох нужно заново. Давят к земле доспехи, тянет руку неподъемный щит.
—Деритесь…
Потом звуки и запахи исчезли, погасли, как свечи.
*
Верхняя, деревянная половина охваченного огнем маяка даже не обрушилась — ссыпалась вниз огненным дождем вся сразу, накрыв половину отступающих враз, не разбирая. Карнистир успел вскинуть измятый, закопченый щит, вскрикнуть яростно...
И остался только треск огня и стоны обожженных уцелевших.
Потом, через мгновение, страшно завыл Карнетьяро. Замыкающий. Уцелевший с той стороны, отброшенный на несколько шагов ударом горелого обломка в кольчужный бок и даже не обожженный всерьез.
Он не думал ни о чем — просто кинулся вперёд, в груду горящих бревен, хватаясь за черные концы, не чувствуя боли, и только пытаясь растащить, раскатать, достать...
—Кано!! Кано Карнистир!!
Груда мощных бревен, бывшая только что здешним маяком, приглашающе трещала и гудела в огне.
Кто-то потащил его назад, повалил и набросил плащ на голову. Карнетьяро вырывался, пока не получил по голове уже всерьез. Только это и
