Презумпция невиновности (СИ) - "feral brunette"

И боль, которой отдавала рана на боку и на изрезанных бёдрах — это единственное, что напоминало ей о том, что она осталась жива.

Девушка вышла из туалета, когда наконец-то смогла остановить кровотечение, и очистила одежду от пятен. Идти на занятия уже было бесполезно — она слишком долго просидела в женской уборной. Судя по времени, через минут тридцать должен был закончиться последний урок. Гермиона брела по пустым школьным коридорам, когда резко остановилась.

Сердце замерло, а в голове эхом раздались звуки приближающихся шагов. Она знала, что это с ней играет больное воображение, которое всё ещё не смогло выбраться из своей клетки — оно стучалось в стальные стены и заживо горело, пока Гермиона продолжала примерять фальшивые улыбки. Напротив неё стоял тот, кого она умоляла о помощи, но так и не дождалась её.

Девушка развернулась и начала бежать — так быстро, что было сил. Её бок снова начал кровоточить, а швы на бёдрах быстро разошлись. Боль сбила её с ног, сознание кричало и велело остановиться, а она продолжала отчаянно сопротивляться. Гермиона продолжала бежать даже тогда, когда колготы почти насквозь пропитались кровью — она убегала от своего кошмара, словно верила, что это возможно.

— Помоги мне! — срывая голос, выкрикнула гриффиндорка, когда оказалась на опушке Запретного леса. — Пожалуйста, помоги мне!

Её не услышали, когда она об этом шептала, и не услышат сейчас, когда она кричит об этом.

Она проснулась, когда простынь под ней была уже мокрой из-за обильного потоотделения. В этот раз Грейнджер не кричала и не билась в истерике, она просто до последнего пыталась выбраться из этого сна, который был частью её жизни. Она так долго не открывала эту главу своей жизни, что порой наивно верила в то, что всё это было дурным сном, который просто затянулся. А теперь эти воспоминания затмевали те, которые были обычным её сновидением — вместо окровавленных тел родителей ей приходилось лицезреть собственную кровь во сне.

Шрам на боку снова разболелся, но Гермиона просто проигнорировала это. Стрелка настенных часов указывала на начало восьмого утра, а это означало, что пора вставать. Сегодня ей предстояло пережить тяжелый день — начало новой главы, которая, возможно, окажется самой болезненной. Хотя девушка очень часто говорила себе о том, что хуже, чем было уже быть не может, но сейчас она трезво оценивала последствия своего поступка.

Она накинула на плечи халат и села на подоконник, расставляя в голове всё по полочкам. Со вчерашнего вечера началась одна большая партия большой игры, правила которой известны только Гермионе. Она будет поступать так же, как раньше поступали с ней: действовать быстро, порой даже на опережение, не стесняться своих возможностей ударить побольнее, и никаких объяснений. Уж слишком долго на стене её квартиры в Америке собирался один большой пазл, который получилось воплотить в жизнь спустя столько лет.

Девушка быстро написала письмо, содержимое которого было таким обыденным, что аж хотелось блевать. Она столько раз за время своей адвокатской деятельности писала одни и те же заученные строки, что даже когда вписывала фамилию «Малфой» не повела и бровью. Гермиона предвкушала выражение лиц всех, когда станет официально известно о том, кто стал защитником Малфоя-младшего. Этого не ждал никто, и в какой-то момент даже сама Грейнджер засомневалась в том, что всё же будет придерживаться установленных правил. Первый шаг она сделала.

Первая красная нить загорелась, подводя к карточке с надписью «деньги».

Если Нарцисса готова отдать всё за свободу своего сына, то Гермиона не станет особенно церемониться с ней. Уж это семейство точно может себе позволить такую роскошь. Девушка ухмыльнулась, складывая письмо вдвое. Это письмо отправилось прямиком к Министру магии, пока она строчила второе, адресованное Нарциссе Малфой.

В 13:30 у Министерства. С нетерпением жду нашей встречи.

Гермиона Джин Грейнджер.

Она отправила и это письмо, после чего вышла со спальни и направилась на кухню. В душе чувствовалась горечь после ночного кошмара, но в целом Грейнджер была весьма довольна собой. В нос снова ударил знакомый и настырный аромат полевых цветов и весенней свежести, хотя на завтрак были всего лишь оладьи. Рольф сидел за столом, поливая свою порцию кленовым сиропом, пока Гарри допивал утренний крепкий кофе.

— Доброе утро! — громко поздоровалась Гермиона и одарила парней улыбкой. — Как спалось?

— Я так полагаю, что сегодня всё Министерство будет обсуждать лишь одну новость, — мрачно ответил Поттер. — «Гермиона Грейнджер вызвалась защищать в суде убийцу своих родителей».

Вот каждый и обнажил свою душу. Грейнджер предстала перед Поттером той, кем являлась на самом деле последние годы — циничной и расчётливой, искушённой деньгами и движимой лишь местью, а он, в свою очередь, больше не заботился о её чувствах и переживаниях. Вряд ли они смогли друг друга оттолкнуть всего за одну ночь, или даже за ту неделю, что девушка была в Англии, но ранили оба равноценно. Они собственноручно бросали камни в свою хрупкую и драгоценную дружбу.

И каждый чувствовал ком в горле, пока искал самую болезненную точку в собеседнике. Хотелось стереть из памяти все эти последние дни, откровения, обещания и условия. Гермиона знала, что пройдёт время, и даже этот утренний диалог превратиться в кошмарный сон, который никогда не отпустит, который будет преследовать даже после смерти. Грейнджер рушила свою жизнь, отталкивала людей, которые протягивали ей руку, которые верили в её спасение. Такова была её вторая сущность — ей нравилось страдать, ей нравилось быть жертвой и она хотела мстить за свои страдания.

И всё, чего боялась девушка сейчас, что когда-то ей захочется отомстить Поттеру за его какие-то небрежные слова. Ей было проще просто оборвать эти нити, страдать по их прежней дружбе, чем она навредит ему. Гермиона уже раз видела страдания на лице близкого друга, когда Рольф лежал в ресторане с кровавыми подтёками на лице — и это было больно.

— Сколько в тебе настоящего, Гермиона? — Гарри снова попытался спровоцировать её на откровенность. — Ответь мне!

— Ты не хочешь этого знать, — её голос дрогнул.

— Ты в слезах мне рассказывала о том, что Нарцисса пишет тебе письма, но как оказалось, что ты ждала этого! Ты писала жене Гранта слова поддержки, но как оказалось — ты сама его убила! Ты кричала о ненависти к Малфою, но взялась за его дело!

Она молчала. Все её эмоции были не наигранны, они были искренними и оставался вопрос только в том, какая из её личностей боится своего прошлого и кидается в истерику, а какая решает вступить в игру. Гермиона знала, что давно не здорова, что она давно вляпалась в серьёзные проблемы, но сначала нужно довести всё до конца, и только потом думать о ментальном благополучии.

Девушка вспомнила Скарлетт Питерс, которая точно знала о диагнозе своей пациентки и пыталась ей помочь. Гермиона добавила в мысленный список дел поход в Мунго, но тут же вернулась к реальности, где Поттер пытался обнажить её истинный облик.

— Я не хочу видеть тебя в своём доме, — бессильно ответил Гарри. — Это всё бессмысленно — ты не та Гермиона, которую я знал.

— Уверен ли ты в том, что когда-то знал меня? — прошептала Гермиона, почувствовав жжение на бёдрах. — Эта история началась очень давно.

Два незнакомца, знающие друг друга наизусть, смотрели друг на друга глазами полных презрения. Гермионе хотелось обнять его и сказать о том, что она делает это только ради его безопасности, потому что Рольф был прав. С ней всегда чувствуешь себя в опасности — это бомба замедленного действия. И сейчас Гарри прыгал со всей силы на этой пороховой бочке, даже не подозревая, что скрывается под ней.

Она никогда не сможет быть такой, какой он привык её видеть — она монстр, которого взрастили очень давно.

— Ты такая же, как и Пожиратели, — он вернул ей те самые слова. — Мне жаль, что я считал, что вас что-то отличает. Нет. Ты видишь удовольствие в страданиях других людей, и перестань прикрываться благородной местью. Похоже, что всё-таки Гермиону, которую я любил, убила Беллатриса Лестрейндж.