Презумпция невиновности (СИ) - "feral brunette"

— Мисс Грейнджер? — голос Нарциссы немного дрожал, и она даже не старалась это скрыть. — Чем обязана Вашему столь позднему визиту?

— Я подумала, что Вы бы хотели в первую очередь узнать, что я готова выступить защитником Вашего сына в суде, — Гермиона расплылась в самодовольной улыбке. — Я готова обсудить с Вами условия нашего сотрудничества.

Миссис Малфой застыла на месте, не решаясь хоть что-то ответить, пока Грейнджер довольствовалась тем эффектом, который смогла справить на хозяйку Мэнора. Её дыхание участилось, а руки непроизвольно начали сильно дрожать. Это было пьянящее чувство, когда приходило осознание, что твои слова и действия способны так влиять на человека — заставлять его меняться на глазах.

— Конечно, — наконец-то ответила женщина. — Когда Вам удобно встретиться, чтобы обговорить все моменты?

— Сейчас, — девушка подошла к дивану. — Я думаю, что Вы будете не против как можно быстрее удалить все волнующие меня вопросы, чтобы я могла побыстрее приступить к исполнению своих обязанностей.

Эта встреча была совершенно другой по тону, но Грейнджер всё равно чувствовала себя в доминирующей позиции. В прошлый раз она просто упивалась страданиями этой несчастной женщины, издевалась и провоцировала на эмоции, а сейчас она приняла облик «единственной надежды». Это были самые настоящие американские горки на чувствах миссис Малфой, но Гермионе это нравилось. Она понимала, что именно с этого момента буквально держит сердце женщины в своих холодных руках.

— Конечно, — Нарцисса заправила выбившиеся пряди волос за уши. — Если Вам так удобно, то я не против.

— Первое, что я хочу Вам сказать, — девушка расположилась на мягком диване, — это то, что я делаю это не ради Вашего сына, ради Вас или его свободы. Я делаю это ради денег, миссис Малфой, а это является Вашей гарантией.

Нарцисса внимательно слушала каждое её слово, не решаясь что-то сказать, пока Гермиона не закончит свою речь. Её серые глаза метались из стороны в сторону, а грудь высоко вздымалась, что выдавало волнение, пока сама Грейнджер была спокойна, как удав. На секунду ей показалось, что она прежде никогда не ощущала такого всецелого спокойствия, что ещё никогда эмоции не замолкали до такой гробовой тишины в душе по собственному желанию. Но вместе с тем было осознание, что она всегда испытывает чувства, противоположны чувствам Нарциссы. Пока страдает и волнуется леди Малфой — довольствуется Гермиона.

— Я думаю, что Вы отдаёте себе отчёт, что мои услуги обойдутся Вам очень дорого, — Грейнджер наклонила голову. — Вы готовы мне заплатить?

— Да, — не раздумывая ответила Нарцисса.

— Вы даже не поинтересовались, сколько я хочу. Возможно, что у Вас нет таких денег.

— Я готова заплатить Вам столько, сколько Вы пожелаете, мисс Грейнджер. Назовите свою цену.

Нарцисса была в отчаянии. Она действительно не надеялась на то, что этот разговор когда-то состоится, а Гермиона будет так спокойно обсуждать с ней вопрос оплаты. Единственным, кто решился взяться за дело, в котором против обвиняемого были даже его собственные воспоминания — это Джеймс Грант. А потом он скоропостижно скончался, и миссис Малфой совсем отчаялась. Каждый новый адвокат крутил пальцем у виска, когда к нему заявлялась мать Драко и твердила о невинности своего сына. Это дело было обречено.

Но было ли так в действительности?

Гермиона лучше других знала, что не бывает законов, которые нельзя переписать и не бывает преступлений, которые невозможно оправдать. Каждому можно было подарить второй шанс и вытащить из болота, лишь бы деньги смогли перекрыть этот грязный путь искупления.

— Я хочу двадцать тысяч галеонов за победу в этом деле, — твёрдо произнесла мисс Грейнджер. — Вы готовы заплатить мне столько?

— Да, — быстро ответила Нарцисса. — Я готова отдать всё за свободу моего сына.

— Свобода не всегда равняется счастью, миссис Малфой, — девушка встала со своего места. — Тогда не будем медлить. Я напишу обращение в Министерство и завтра же отправлю его. Думаю, что к вечеру меня утвердят в качестве законного представителя интересов мистера Драко Люциуса Малфоя.

Свобода — не счастье, и лучше всего это знала и прочувствовала на своей шкуре сама Гермиона. У неё была свобода и она могла в следующий миг оказаться в любом городе, в любой точке земного шара, но была ли она хотя бы на миг по-настоящему счастлива? Нет.

— Спасибо, мисс Грейнджер, — по щеке женщины скатилась слеза. — Спасибо большое.

— До встречи.

В эту ночь ей снова снились кошмары, что было предсказуемо. Гермиона уснула практически сразу после возвращения в дом Гарри, и почти сразу же её сознание воспалилось из-за красочных картинок далёкого прошлого, которое она успела рассмотреть в своём отражении и шрамах.

Её глаза совершенно пустые и стеклянные. Она сидит на своём месте за столом Гриффиндора в Большом зале, пропуская мимо ушей всю болтовню друзей. Чтобы никто не заметил дрожь в руках, Гермиона отодвинула от себя тарелку с омлетом и кубок с соком. Ей и так задали слишком много вопросов за те три дня, которые она пропустила. Никто даже не мог вспомнить, когда отличница Грейнджер позволяла себе в наглую пропустить три дня занятий, но девушка лишь отмахивалась, ссылаясь на плохое самочувствие. Во всей школе было лишь два человека, которые знали, что на самом деле приключилось с гриффиндоркой.

Вообще-то было ещё несколько, но Гермиона даже боялась представить, что с ней случиться, когда она встретится с ними взглядами.

— Мне кажется, что это хорошая идея! — она почувствовала прикосновение Джинни к своей руке, и с последних сил заставила себя сидеть спокойно, когда хотелось отскочить в сторону. — Ты как, Гермиона? Что думаешь по этому поводу?

— Я не особо хочу идти на бал, — тихо ответила девушка. — Я бы лучше осталась в комнате. За эти дни я немного отстала по предметам.

— Да брось ты! — встрял Рон, пережёвывая свой тост. — Мы и так тебя практически не видим за твоими книгами, а ты ещё и решила вместо Святочного бала выбрать библиотеку.

— Ты всё ещё плохо себя чувствуешь? — Гарри обеспокоенно оглядел подругу. — Может быть, тебе стоит сходить к мадам Помфри?

— У меня просто болит живот, — Гермиона сглотнула и пожала плечами. — Дайте мне время и я обязательно подумаю, хорошо?

Она попыталась улыбнуться, и, судя по расслабленному выражению лица Поттера, то у неё получилось весьма убедительно. Он уже здесь верил в её ложь. Девушка встала из-за стола и прижала к себе книги, чтобы хоть как-то оградиться от других студентов. Грейнджер хотелось создать вокруг себя толстую стену, чтобы избежать всех этих прикосновений и горячего дыхания в голову, когда в дверях Большого зала образовывалась пробка из сотни школьников.

— Гермиона! — она заметила приближающегося Энтони Голдстейна. — Привет! Как ты? Я вчера ждал тебя в библиотеке…

— Прости… — протянула в ответ гриффиндорка. — У нас вчера должно было быть дополнительное занятие по Нумерологии, да? Был четверг? Прости, я надеюсь, что ты сегодня справился отлично…

— Да, всё хорошо. Не переживай, — парень легко толкнул её в бок. — Я слышал…

Но он не успел договорить. Все книги, которые она держала, рухнули на пол, а глаза тут же наполнились слезами. Гермиона даже не посмотрела по сторонам, уносясь прочь. Она закрыла лицо руками, пробиваясь сквозь толпу ребят, пока те не заметили её слёз, а из уст не успели сорваться первые всхлипывания. Пока хоть кто-то понял, что случилось — гриффиндорка уже сидела в крайней кабинке женского туалета.

Она сняла свой тёмно-красный джемпер, под которым взору открылась белая хлопковая рубашка окрашенная в кровавый оттенок. Большое пятно с правой стороны под рёбрами. Гермиона сцепила зубы, снимая рубашку, где снова кровоточила её глубокая рана. Помфри залечила её, как смогла, но три дня — это слишком мало для такой раны, а больше оставаться под присмотром МакГонагалл и Помфри она не хотела. Чем дольше она болела, тем больше объяснений это требовало. А какие могут быть объяснения в той ситуации, когда хотелось просто умереть?