Екатерина Оленева - Зеркала и лица: Солнечный Зайчик (СИ)
Лили привыкла воспринимать Дамблдора как человека спокойного и капельку чудаковатого. И только сейчас поняла, каким он бывает страшным и почему его все боятся.
Как по мановению руки, все палочки опустились.
– Как это понимать? – разгневанно спросил Дамблдор. – Кто ударил первым?
Студенты молчали, пряча глаза.
– Я спрашиваю, кто ударил первым?
– Я, сэр, – шагнул вперёд Поттер.
– И я, – последовал его примеру Блэк.
– Идите за мной оба, – строго сказал директор.
Задержав взгляд на Снейпе, белом от ярости, директор взмахнул палочкой, и все последствия Лягушачьей Магии исчезли в тот же миг.
Лили не осмелилась подойти к Снейпу, понимая, что тот, скорее всего, не захочет её видеть.
Поразительно, несмотря на то, что она вся кипела от ярости на Лягушонка, он снял своим поступком тяжелый груз с её души. Его поступок был не менее гадок, чем действия Северуса. В конце концов, месть гриффиндорца оказалась ничуть не лучше, чем месть слизеринца.
А значит, она может сделать шаги к примирению с Севом.
Вот только…вот только захочет ли тот её слушать?
Глава 17
Пошел ты, Поттер!
Лили была вне себя от ярости. Она словно со стороны видела, как врывается в Выручай–комнату, как хватает настоявшиеся пресловутые крылышки для приготовления Многосущного; как демонстративно выливает эту гадость на шикарные лягушачьи вихры.
У Поттера в её видении был жалкий вид, но картинка получалось недостаточно яркой, чтобы закрыть образ Северуса, облитого помоями.
Ну Лягушонок! Ну маленькая очкастая пакость! И это ради тебя, туалетного маньяка, Лили поссорилась с лучшим другом?!
Миновав Холл, перекрестье многочисленных лестниц, девочка, не сбавляя шага, бегом добралась до самого верха, направляясь в Выручай–комнату. На верхней площадке она с разбега влетела в чьи–то раскрытые объятия.
– Леди куда–то торопится? – презрительно пропел над ухом высокомерный голос.
– Пусти немедленно! Лапы прочь, Блэк!
Волей–неволей пришлось глянуть в синие–пресиние стекляшки глаз.
Красивые…
– Убери своего цепного пса, Поттер! – продолжала она отбиваться.
Блэк убрал руки, оттолкнув её от себя так резко, что Лили едва не упала.
– Разбирайся с этой истеричкой сам, раз припала охота, – резюмировал Сириус, направляясь к лестнице.
Поттер и Эванс яростно развернулись друг к другу, скрещивая взгляды, точно клинки.
– Успокойся. Не нервничай так, – фыркнул Лягушонок. – Нюнчик того не стоит.
– Не тебе судить.
– Нужно тщательнее подбирать друзей, Эванс. Вот мое мнение.
– Плевать я хотела на твое мнение.
– А плеваться неприлично, к твоему сведению. И ещё – вступаясь за Блевунчика, ты рискуешь прослыть смешной.
– Не страшно. Скажи лучше, на что ты рассчитывал, обливая Сева грязью?
– Сева, значит? Даже так! Надо же, как мы близки! – презрительно скривился Лягушонок. – Не грязью, Эванс. Я облил его тем, чего он, собственно, и заслуживает, – улыбка Поттера от слова к слову становилась все шире, а взгляд делался цепкий и злой. – Почему–то мне кажется, что после золотого дождя, что пролился на милого Севика, – ах! на его прекрасные темные глянцевые локоны! – ты все–таки предпочтешь держать дистанцию…
– Между мной и тобой? Не сомневайся! По–твоему, это смешно?
– Да, Эванс, – жестко ответил Поттер, – по–моему, это смешно. Даже не столько смешно, сколько весело. Мне нравится гнобить Блевунчика – и я буду гнобить Блевунчика. У него же есть палочка? Я не к магглу какому–то прицепился? Так что все по–честному, Эванс. А тебе, помнится, я однажды уже говорил – не суйся ты в наши с ним разборки…
– Я не суюсь в разборки, Поттер! Я сообщаю тебе своё мнение...
– Спасибо, – отвесил Поттер шутовской поклон. – Но уволь – мне оно без надобности.
– А что ты вообще здесь делаешь? – вскричала Лили, уязвленная его словами. – Разве ты не должен быть сейчас у Дамблдора? Выслушивать его нотации?
– Пэт справится с этим без меня, – широко улыбнулся Джеймс. – Я взял на себя миссию посложней: должен же кто–то уберечь тебя, Золотая, от опрометчивых поступков?
– Ты это сейчас о чем? – захлопала длиннющими ресницами Лили.
– О моем зелье, конечно,– пожал Лягушонок плечами. – Я не позволю покончить с ним из–за минутной вспышки…
– Твоё зелье?! – задохнулась Лили. – Это я его готовила!
– Ха! Но готовила–то для меня, верно?
– Поттер! Ты безнадежен! Твоё непомерно раздутое самолюбие уже не вылечить. Бог с ним, с твоим зельем. Делай с ним что хочешь. Потому что я к нему и пальцем больше не прикоснусь.
– Эй, Эванс, брось! Не станем же мы ссориться из–за пустяков?
– Из–за пустяков я не ссорюсь, Поттер.
– Эванс, ты не понимаешь. Это не игрушки.
– Об этом следовало подумать до того, как тебе пришла в голову очередная шикарная идея повеселиться. С сегодняшнего дня я для тебя и пальцем не шевельну, хоть сгори у меня на глазах!
Лягушонок сощурился:
– Ты это серьезно?
– Ну я не такая великолепная шутница, как некоторые. И конечно, если ты будешь гореть у меня на глазах, Поттер, я, пожалуй, все–таки вылью ведро воды тебе на голову…
– Вот спасибо!
– Насчет всего остального – извини…
– Какие могут быть извинения, Эванс!? Ты нам нужна! Без тебя…
– Всего хорошего.
– Эванс!!! Не заставляй объявлять тебе войну.
– Удачи, Поттер.
***
Первые несколько дней мальчишка ещё пытался её уговорить, но Эванс была непреклонна.
Упрямство Лили подогревалось тем, что Сев избегал её старательнейшим образом. Даже на Зелья не явился.
Сев не явился на Зелья!? Мир катился в пропасть, и на этом фоне игнорировать Поттера было совсем не трудно, потому что Лили его действительно почти не замечала.
Спустя неделю Поттер понял, что Лили не шутила. И как только он это понял, жизнь её сделалась невыносимой.
За завтраком в руке взрывался тыквенный сок, так изящно, что кроме брызг Лили ничего не ранило.
Зато брызги «брызгали» почем зря.
Пока липкая гадость стекала с красно–золотистых волос девочки, предмета её тайной гордости, Поттер зубоскалил на весь стол:
– Эванс, что случилось с твоей прической? Ты изобрела новый лак для волос?
– Пошёл ты, Поттер! – шипела Лили.
– Куда именно ты пытаешься меня отослать, Золотая?
– Куда подальше.
– Вот ведь жестокая…
На гербологии на девочку вдруг напал неконтролируемый приступ хохота. Хотя совершенно ничего смешного не происходило, да и не было ей смешно! Но Лили все хохотала и хохотала, как сумасшедшая, пока не пришёл учитель и не вывел её из класса.
Он объяснил, что это были Хохочары.
Дальше – больше.
Ступеньки уходили из–под ног, а шлемы со статуй, напротив, подкатывались. Вилка вырывалась из рук и принималась бегать между чужими тарелками. Перо в руке в самый неподходящий момент превращалось то в змею, то в паука, то в жабу. Кресло в общей гостиной выскальзывало или норовило сложиться пополам. Собственная сумка и та кусалась и рычала, словно злобный Цербер.
«Пошел ты, Поттер», – стало любимой мантрой.
Чем больше бесилась девочка, тем проказы становились изощреннее и жестче.
Лили чувствовала себя в безопасности только в спальне. Стоило спуститься вниз, как все повторялось.
***
Среда началась с того, что Поттер спёр у Лили свиток по Трансфигруации, что срочно требовалось сдать МакГонагал в качестве рубежного контроля – допуска к зимним зачетам.
Лили отвернулась всего на секундочку. А когда повернулась, на лягушачьей физиономии сверкала акулья ухмылка. А свитка – не было.
– Что–то не так, Золотая?
– Одиннадцать лет назад на свет появился один придурок, и мне приходится дышать с ним одним воздухом…
– Да что ты? – посокрушался Поттер, сочувственно цокая языком. – Ай–яй–яй, Эванс! Тебя кто–то обижает? Только скажи! – я ему морду начищу.
– Пошёл ты, Поттер!
– Уже, – послал он её воздушный поцелуй. – Передать от тебя привет МакГонагалл?
Подмигнув на прощание, Поттер испарился.
Лили чуть не плакала.
– Он от тебя не отстанет, пока ты будешь с ним разговаривать в таком тоне, – сочувственно вздохнула Мэри. – Это же Поттер…
– Поттер, Поттер! Это же Поттер! – передразнила её Лили. – Носитесь с ним, словно с писаной торбой из доисторической эпохи! Поцелуйте его все в зад!
– Лили!
– Прости, – сбавила она обороты.
Ссориться с Мэри не хотелось. И так с легкой руки Акуленка друзей почти не осталось – никто не жаждал вместе с Лили оказаться под градом изощренных шуток Мародеров.
