Легкое отклонение от канона. Или гоп со смыком по-корейски (СИ) - esteem
— На 1-е марта? — удивилась певица.
— День Независимости, — подсказал ГиСок, тихо примостившийся за столом президента агенства.
— Ах, да! Как я могла забыть. А, что? Она собралась выступать?
— Нет. Выступать будут другие. Она собралась к этой дате написать несколько произведений.
— Несколько?
— Она пообещала. Сейчас ушла над ними работать.
— А мы как раз созвонились с уважаемым директором и решили подписать предварительный договор.
— О чём?
— О моём поступлении на работу в школу Сонхва, в качестве преподавателя вокала. Оппа, — добавила певица лукаво.
ГиСок, усмехнулся, ХёнСу внимания не обратил.
— А так-как сонсенним, выразил желание навестить старого друга и делового партнёра, мы решили совместить приятное с полезным, и встретиться у тебя в агенстве.
— Тогда не спуститься ли нам вниз и наконец-то позавтракать? — предложил сабоним. — Признаться честно, господа с самого утра маковой росинки во рту не было.
— Бедный, оппа, — СуМи погладила мужчину по руке. — Совсем дела замучали?
— Твоя любимица, — буркнул сабоним. — За то время, пока вы сюда ехали, я уже успел отправить менеджера Кима в больницу и переговорить с настоятелем кафедрального собора.
— Менеджер Ким помер? Отпевать будут? — спросила СуМи. — Когда? Надо бы соответствующим нарядом озаботиться. Сейчас онни ХёЧжин позвоню, — она полезла в сумочку за телефоном.
Директор школы Сонхва. Ли ХёнСу.
— Погоди, дорогая, — прервал её занятия, сабоним. — С менеджером Кимом, будет всё в порядке. Во всяком случае, так пообещали врачи. Сказали, что через две недели он вернётся на работу. По большому счёту, именно твоя ГопСо и отправила его на больничную койку.
— Что?
— Его сердце, честного хангука, не выдержало нашего с ней, свободного общения. Для него, сабоним — это высшее существо. А для неё, я лишь рычаг воздействия на всех остальных, чтобы не мешали достижению её вполне конкретных целей.
— Каких?
— Я полагаю — мировая слава и известность.
— Неплохая цель, скажу тебе. Для творческого человека, — улыбнулась СуМи, явно намекая на себя.
— Я с тобой полностью согласен, дорогая. Поэтому пока терплю её выходки. Представляешь, она собралась продюсировать свои композиции, на День Независимости! Я кстати не буду сразу отказывать. Дам своим продюсерам и сравню с её работой.
— Какой ты у меня умный, оппа! — подлизалась явно удовлетворённая женщина. ИнСон только усмехнулся.
Они проходили мимо целого ряда студий звукозаписи. Все были заняты и оттуда доносились звуки гитар, стук барабанов. Хотя специальное покрытие и скрадывало основную часть звуков, но небольшое количесто децибелл всё-таки вырывалось на свободу.
Дверь в студию номер 2А, оказалась неожиданно приоткрытой.
— Хочешь посмотреть, как работает, по словам моего ГиСока, гений? — спросил с улыбкой ИнСон у подруги.
— А разве нет? — ГиСок указал на дверь. — Типичное поведение, гения. Забывает обо всём, кроме того, что ему надо.
— Сейчас, — засуетилась СуМи, доставая телефон и набирая номер. — Онии? Привет. Хочешь посмотреть как творит твоя дочь? Сейчас, я на запись поставлю.
Когда они всей компанией вошли в студию, их встретила сюрреалистическая картина. Повсюду валялись гусиные перья. Несколько из них взлетели от понявшегося лёгкого ветерка из-за двери. Гений стоял за стекляной стеной у цифрового микшера и микрофона. На его голове были надеты студийные наушники. Музыки не было, но оно качалось у стойки и орало благим матом, пытаясь нащупать мелодию и слова:
— У ней! Такая маленькая грудь!
— У ней татуировки цвета хаки… Нет, таких не бывает. Ну давай, рифма. Приходи. Ага!
— У ней, такая маленькая грудь!
— У ней три жёлтых лилии на сраке!…Не, чё-то не то. Ага!
— И губы, губы красные как маки!
— Ну я ей сейчас покажу! — выкрикнула СуМи и вихрем ворвалась в контрольную.
— Ай, онни! Ой! Уй! Я больше не буду! — под смех сабонима, сонсеннима и пуджаннима извивалась ГопСо, под держащей её за ухо крепкой, маленькой ручкой, оперной дивы.
— Я тебе дам, грудь! Я тебе покажу три жёлтых лилии на…Три жёлтых лилии! А ну, собрала перья и села заниматься!
— Да, онни. Хорошо, онни. Прости, онни. — сам от себя тащусь, когда так говорю СуМи. Хе-хе.
— Ты не забыла, что сегодня в десять придут отлоринголог и фониатор? ГопСо?
— Нет, сабоним, — ответила хмуро гений, потрая гениальное ухо.
— Если сорвала связки, оштрафую!
— Спасибо, сабоним, что заботитесь обо мне!
— Тебе ещё и от оммы, прилетит! — пообещала СуМи-онни.
— Спасибо, онни, что заботишься обо мне!
— То-то. Мы в кафе. На обратном пути заглянем. И если, что…Смотри у меня! — пообещала онни. Уфф. Свалили. Как я так спалился? Совсем расслабился. Ладно, сядем за работу. Не ну всё же, как там?
— У ней, такая маленькая грудь…Блин не даёт мне покоя рассказ оммы.
Когда руководство агенством, вкупе с руководством школы возвращалось из кафе, все студии были открыты, а музыканты и известные всей стране айдолы, собрались у приоткрытых дверей студии 2А.
— Что там? — тихо спросил сабоним у ближайшего мембера агенства.
— ГопСо, зажигает, — ответил тот не оборачиваясь. — Тише.
Вдруг из студии полилась музыка, а девчонка снова запела.
— Вот, неугомонная, — поморщился ИнСон. — Придётся штрафовать.
https://www.youtube.com/watch?v=YJSYn2Me738
ИнСон краем уха услышал, как хлюпнула носом его подруга.
— Ты плачешь?
— Ничего не могу с собой поделать, ответила СуМи. — Как слышу её музыку, сразу глаза на мокром месте.
— Творческие натуры, чувствительные, — согласился сабоним. — Так, а ну-ка разошлись по своим местам! — прикрикнул он на своих жутко известных в стране мемберов.
Секунда, и коридор опустел.
— Ты! — ткнул он пальцем в ЧжунГи. — Работай над тем, о чём договаривались! И незабудь принести ноты и диск новой песни.
— Да, сабоним.
— Ты только время зря теряешь. Не успеем оглянуться, как 1-е марта наступит, а мы не готовы!
— Мы будем готовы, сабоним.
Ли ХёнСу пока молчал, наблюдая перепалку ИнСона и его трейни, внутренне усмехаясь. Но тут к девчонке подошла СуМи и приобняла.
— Ушко болит? — тихо спросила она.
— Что ты, онни! Уже ничего не болит.
— Аранжировку всё равно надо переделать, — всхлипнула онни и направилась к дверям. За нею последовали и остальные. Директор школы приветливо ей кивнул, а сабоним выходя прказал два пальца в виде V.
— Штраф.
— Двести баксов? За что? — возмутилась ЧжунГи.
— За всё хорошее! И это не двести. Историю в школе надо учить. Это римское пять!
— Щибаль!
— И ещё сто!
То же время. Побережье Сомали. Рейдер «Гордость Чосон», в автономном плавание.
— Господин капитан первого ранга, получен сигнал от наблюдателя.
— Что там, вахтенный?
— Данные я сбросил на ваш тактический планшет. Есть засветка постоянной дислокации отряда пиратов, однако наблюдатель чем-то себя выдал. В данный момент он ведёт бой с превосходящими силами противника. Ранен в обе ноги. Просит эвакуации.
— Щибаль! Вот же безмозглый вегугин! — выругался капитан по-корейски(в рубке находились ещё и американцы) — Говорили же ему взять с собой парочку наших ребят! Так, нет! Морской котик! Засранец! Мичинном! — Вахтенный! — обратился к своему офицеру капитан. На этот раз по-английски. — Сержанта Ким ЧуСонга, ко мне! Срочно!
— Есть!
Рейдер «Гордость Чосон», был новейшим боевым кораблём класса фрегат, по международной классификации. И первым в серии таких кораблей, которые собиралось построить корейское правительство и ВМФ РК. И не только РК. Это был первый совместный проект Южной Кореи, Японии и США. Американская и японская военные разработки, на базе суперпрофессиональных корабелов Южной Кореи. Корабль в полнейшем секрете строился на верфях корпорации «Море». От американцев поступало вооружение, от компании «Самсунг» и японцев — электроника. Всё это оборудование, устанавливалось на мобильную морскую платформу, которая по совместному решению всех участников, называлась «Гордость Чосон». Правда была одна небольшая деталь, которую никто нигде не разглашал. А многие и не знали. Искуственный интеллект, который на 60% управлял этим фрегатом. А также ПО для него и для большинства японской электроники, ну и для боеголовок американских ракет, создала одна малюсенькая ближневосточная страна. Но о ней не принято распростроняться. В таких крупных проектах, её как бы вообще нет.
