Воспитанник - Vladarg Delsat
— Тогда было возможно многое, — вздохнула офицер госбезопасности. — А вот вторую степень — за фрау Вагнер, спасение ценой своей жизни. Ну и очень помог потом в переговорах этот факт. Девочку так впечатлил пожертвовавший своей жизнью ради нее русский солдат, что своих родителей она просто додавила. За это, кстати, немцы наградили своей большой Звездой Дружбы Народов.
— Вот эта большая желтенькая? — показала Аленка пальцем.
— Да, — кивнула Саша, понимая, почему для сопровождения выбрали именно ее. Если бы этот пацан не вытащил бы в сорок третьем папу, то женщины не было на свете. А мальчишка вытащил офицера из-под минометного обстрела, сам был ранен, но дотащил. — А вот за то, что вы все сделали в Британии — первая степень. Потому и стал старшиной — полный кавалер.
— То есть герой у нас зять? — улыбнулся мистер Грейнджер, но улыбка сползла с губ мужчины, стоило ему увидеть очень серьезный Сашин взгляд.
— Герой, настоящий, — кивнула она, вздохнув. — Он моего папу спас, значит, и меня. И еще очень многих, перевязывая и вытаскивая с передовой. Совсем маленький санинструктор, с девчонками только чуть постарше. Он настоящий герой, не сомневайтесь, даже если не видит в своей жизни ничего героического. Их были тысячи — юных героев, приближавших нашу Победу.
А через два дня дети отправлялись в пионерский лагерь, где смогут отдохнуть, Саша в это верила. На территории лагеря лето было всегда, поэтому для детей эта поездка была, как дверь в лето, в детство, позволяя пусть не забыть войну, но отдохнуть от нее. Потому что Гришка все еще был там…
На этот раз отправлялись не порталом, а автобусом. Действовавший по принципу «Ночного Рыцаря», только без такой болтанки, транспорт вез школьников, у которых как раз начались каникулы, на двухнедельную смену. Саша попросила Гришу взять форму с собой, видимо, что-то зная. В автобусе они сели рядом — Аленка, Гришка и Гермиона. Перед ними и за ними усаживались незнакомые пока ребята, кто-то был в пионерском галстуке, кто-то нет, но они были какими-то очень радостными, лучистыми. Автобус позволял увидеть не-магический мир, не появляясь в нем, что было очень к месту. Сравнивая увиденное в Магическом Ленинграде с тем, что показывалось сквозь панорамные окна автобуса, Гермиона многое поняла.
Никогда не бывший в таком месте, мальчик старался прогнать напряжение, но не мог. Понятие «лагерь» для него было связано с концентрационным немецким и никак иначе. Но ведь свои не могли их предать? Или… могли? Чувствуя напряжение мальчика, подобралась и Гермиона, а за ней и Аленка. Это было замечено сопровождавшим школьников педагогом. Все-таки готовый именно к бою мальчик — не самое распространенное явление.
Алексей Викторович, учитель с почти тридцатилетним опытом, был, разумеется, проинформирован, откуда именно эти трое детей происходят, поэтому, заметив напряжение мальчика, задумался. «Пацан из той войны, как бы это фантастично ни звучало. Мы едем отдыхать», — думал заслуженный педагог, и тут до него дошло. — «Лагерь!»
Как выкручиваться из такой ситуации, учитель не знал. Дело было даже не в том, что мальчик ассоциировал лагерь с чем-то более неприятным, а в том, что он после всего испытанного, может посчитать, что его предали «свои». Алексей Викторович, тяжело вздохнув, двинулся к кабине водителя, чтобы известить людей на той стороне о возникшей по недомыслию отдельных товарищей проблеме.
Часть 21
В высоком кабинете получившие информацию от сопровождавшего автобус учителя также схватились за голову. Об ассоциациях юных ветеранов никто и не подумал, настолько привычным казалось понятие «пионерский лагерь», а ведь сержант… то есть старшина Лисицын никогда не был в пионерских лагерях, да и его сестра, возможно, тоже — слишком мала была девочка на начало войны.
— Мальчик может подумать, что его предали свои и выкинули, — заключил психолог специального реабилитационного центра, приглашенный к куратору группы. — Чем вы думали? Он же только-только из боя! О чем он с детьми говорить будет? Как?
— Наши специалисты заключили, что две недели в коллективе… — начал товарищ майор.
— А ваши специалисты в курсе, что это дети войны? — едко поинтересовался психолог. — Они вообще находились когда-нибудь под бомбами?
— Виновные будут наказаны. Что вы предлагаете? — спросил осознавший масштаб проблемы офицер. — У нас всего час.
— Женщину, ставшую им матерью, перебросить в конечную точку, — ответил реабилитолог, — а дальше… Поступим так…
Верка чувствовала беспокойство, но успокаивала себя тем, что старшие товарищи понимают, что делают. Тем не менее, женщина считала, что отправлять Гришку с Гермионой и Аленку одних — неправильно, но ее не послушали. Женщина сидела на кухне, попивая чай, беспокоясь о детях. Грейнджеры, не понимавшие, в чем дело, тут были ей не помощники. Беспокойство нарастало, достигнув почти пика, когда в дверь позвонили. Почти отбросив чашку, Вера бросилась к двери.
— У нас совсем мало времени, — грустно произнес вошедший офицер с погонами майора государственной безопасности. — Нам нужно доставить вас на конечную точку, пока не случилось непоправимого.
— Что с Гришей? — почему-то женщина в первую очередь подумала о беде, случившейся с мальчиком.
— Все хорошо пока, — ответил товарищ майор. — Но напрягся он серьезно, конечно.
— Я же говорила! — воскликнула Верка. — А меня даже слушать не захотели!
— Виновные будут наказаны, — твердо произнес офицер госбезопасности. — А твердолобые — отправлены по новой специальности.
— Что значит: по новой специальности? — удивилась женщина, готовая к выходу. — Я готова.
— Будут реабилитировать белых медведей и песцов, — жестко ответил товарищ майор. — Раз с людьми у них не получается. Прыгаем прямо отсюда.
С тихим хлопком без неприятных ощущений обстановка моментально сменилась. Вокруг было лето, навскидку июнь или июль, отчего женщина скинула верхнюю одежду, оставаясь в платье. Двигаясь за офицером, она подошла почти к воротам красиво оформленного пионерского лагеря.
— Мы уберем всех встречающих, — произнес неведомо откуда взявшийся военный в чине капитана. — Остальные автобусы проследуют на территорию, а тот, в котором едут дети, останется здесь. Учитель позаботится о том, чтобы другие дети вышли, а о ваших «забудут», возможно, это хоть немного успокоит их.
— Эх, капитан… — вздохнул товарищ майор. — Наши толстолобики налажали. Пацан из боя не вышел, понимаешь?
— И его сюда? — глаза
