Эльфийский тесак (СИ) - Райвизхем Ал

— Я же говорил, что мы в третий раз уже здесь проходим, — ругался Дурин, увидев Фолко, вышедшего из привальной комнаты покурить.

— А я че, я ниче, — оправдывался мрачный как туча Глумлин. — Я же не знал, что этот мохноногий ублюдок еще и курит!

Хоббит сделал вид, что не слышал, но в эту же ночь поджег рюкзак Глумлина, и как оказалось, зря, потому что в нем тот, кроме большого количества застиранных и рваных трусов и носков, а также нескольких рулонов туалетной бумаги, хранил карту Мории, доставшуюся ему в наследство от своего дедушки, пропавшего без вести при прогулке с юным внучонком.

— Какая сволочь курила здесь, — орал Глумлин, завидев лежащий рядом окурок. — Да я его в баранью задницу башкой засуну!

— Тихо ты, — не сдержался хоббит. — Тут рядом могут быть орки.

На недовольного Глумлина тут же зашикали все.

— А ну заткнись, соска рваная, — шепотом выругался Торин.

— А почему соска? — чуть ли не заплакал Глумлин.

— Потому что твои родители ее использовали вместо презерватива, объяснил Торин. Все гномы с улыбкой с ним согласились, а Фолко смеялся так, что чуть не свалился в единственную на всю пещеру расщелину, которую отряд использовал как сортирную яму. Помрачневшего еще больше Глумлина, хоббит решил подбодрить.

— Ты бы представил себе, как небось мучается Рогволд, сразу станет легче.

Лицо гнома действительно просветлело, его кривой нос сморщился, а глаза весело заблестели так, что Фолко на всякий случай перепрятал карманные часы своего дядюшки подальше. Ночь прошла как обычно, беспечные гномы не выставили ни одного часового. Результатом этого стала пропажа пары башмаков Глумлина, из-за чего по всей пещере распространился ужасный запах от его носков. Ругаясь на чем свет стоит, Глумлин продолжал дальнейший путь босиком, шлепая по камням позади всех, поскольку идти сзади него было столь же трудно, как и подружиться со скунсом.

Вскоре все невзгоды забылись и банда гномов продолжила свой путь. Направлялись они, как узнал Фолко, в Расписный чертог, где покоился прах Балина, последнего морийского властителя, погибшего триста лет назад от неосторожного обращения с тремя динамитными шашками во время сражения гномов с орками.

— Будем там через десять минут, — сообщил хоббиту Торин. Фолко удивленно посмотрел на гнома, ведь согласно Красной книге, банда Хранителей шла до чертога пять дней, сейчас же не прошло и десяти часов с того момента, как они ворвались в Морию. — Хранителей вел известный сусаниевед Гэндальф, — объяснил гном хоббиту. Тот понимающе хмыкнул, хотя понять, как это может быть, если путь шел все время прямо, никак не мог. Вскоре гномы остановились около проема в стене, ведущего по винтовой лестнице куда-то вверх. С трудом преодолев два десятка ступеней, отряд бессильно застыл у дверей Расписного чертога. Любопытный хоббит вприпрыжку проник внутрь и застыл, пораженный увиденным. Огромный зал, в котором словно ничего не изменилось за триста лет, располагал к этому. По всему периметру стояли искусно набитые чучела гномов и орков, изображавших битву, произошедшую здесь. В центре, сидя на троне, располагалось чучело самого Балина, подвергшееся вторичной реставрации благодаря искусству известного на все Средиземье таксидермиста, Гэндальфа Серого. В дальнейшем, после выполнения этой композиции, Митрандур захотел вывести свое творение в Валинор, но этому яростно воспротивились гномы, так и не решившие, как им относиться к такому «увековечиванию» памяти своих предков.

Гномы почтительно склонились перед сидящим на троне чучелом, а Глумлин, молча, но решительно указал хоббиту на табличку, висевшую на стене «Не курить! Чучела легко воспламеняются!». Фолко с возмущением пожал плечами, но пачку сигарет, захваченную на память у Рогволда, спрятал подальше. Гномы заперли дверь и, выудив из своих рюкзаков емкости с пивом, начали свой неспешный разговор.

Более всего, гномов поразило кольцо, оставшееся на память от Хорнбори. Торин с удивлением осматривал его, пытаясь прочитать какие-то руны, начертанные на нем изнутри. Так ничего и не осилив, он передал его хоббиту.

«Кольцо магическое, изготовлено на фабрике детских игрушек «Саурон Инк.» по заказу гномов» — гласила надпись на древнеэльфийском.

— «Аш назг гимбатул, аш назг дурбатулук, бамбарбия киргуду», — громко, нараспев прочитал Фолко надпись.

— Что это значит? — потребовали от него ответа. Хоббит перевел.

— Я понял, — воскликнул наконец, безумный Дори. — Хорнбори владел каким-то магическим кольцом!

У хоббита при этих словах по спине пробежали мурашки.

— Но они все уничтожены, — попробовал было возразить он. — Даже кольца эльфов, и те расплавились, когда Гэндальф сделал из них небольшой слиток и вывез его в Валинор контрабандой. Единственным кольцом, чья судьба так и осталась неизвестной, было кольцо Трора, которое он потерял, напившись до беспамятства после гулянки в Лориэне. Это можно сказать, было и во благо. Потому что он тогда забрел в Дур — Гулдур и его там запытали до смерти. К счастью, кольца при нем уже не было и Враг понял, что он жестоко просчитался.

— Так значит, — медленно и торжественно начал Торин.

— Кольцо гномов вернулось, — подтвердил ошеломленный хоббит.

Все гномы при этих словах вскочили на ноги. Их уродливые лица так и светились от счастья. В самую трудную минуту к сынам гномьего народа вернулась давно забытая реликвия. Фолко повертел и так и эдак в своих руках огромное, размером больше чем шея хоббита, кольцо, Фолко вдруг услышал топот чьих-то босых ног. Повинуясь какому-то шестому чувству, а он стоял ближе всех к двери чертога, он захлопнул дверь, успев увидеть уродливые морды толпы орков. При этом, оказалось, что на двери с внутренней стороны висит записка. Вернув кольцо Торину, хоббит впился глазами в строчки, прыгавшими перед его глазами от ударов в дверь с другой стороны.

«…Мы спрятали мифрил на Первом уровне. Орки наступают. Мы окружены со всех сторон. Нам не выбраться.

P.S. Теперь я знаю, что значит обосраться от страха» — так заканчивалось это страшное послание.

— Мы пойманы, как когда-то Балин, — вскричал безумный Дори.

— Мы пойманы, как когда-то Хранители, — вторил ему Торин.

— В третий раз на одни и те же грабли, — вздохнул Фолко.

Не сговариваясь, отряд побежал к другой двери, ведущей на восток. Оттуда также донесся топот и рык орков. Гнусавые голоса, как у переводчиков видеофильмов времен перестройки, отдавали одну за другой команды. Захлопнув и эту дверь, гномы оказались в каменном мешке.

В обе двери деликатно постучали.

— Кто там? — грубо осведомился Торин.

— Это я, почтальон Печкин, принес заметку про вашего мальчика, донесся гортанный голос одного из орков за одной дверью.

— Это я Дуршлюг, — объяснил голос за второй дверью. — Я принес вам холодец из ног эльфа. Он сейчас небось участвует в олимпийских играх для инвалидов, — из-за этой двери донесся дружный гортанный гогот.

— Войдите! — предложил Торин.

Ручки на дверях бешено задергались, но ничего не произошло.

— Но, — донеслось одновременно из-за обеих дверей. — Дверь же закрыта!

— Я знаю, — ответил Торин. За дверями задумались минут на пять.

— Тук-тук! — донеслось спустя пять минут.

— Никого нет дома! — пропищал в ответ Фолко, давившийся от смеха.

За дверьми снова задумались.

— Что будем делать? — поинтересовался Торин.

— Может откупимся чем-нибудь? — предложил трясущийся от страха Вьярд.

— И чем же, позволь тебя спросить? — сверкнул глазами Дори.

— Я знаю, — заявил хоббит. — Откупимся ногами Вьярда, из них выйдет прекрасный холодец, а на олимпийских играх среди инвалидов Вьярду не будет равных. Впервые, все гномы, разве что, кроме Вьярда, проявили редкое единодушие и согласились с хоббитом.

Вьярд сразу же заткнулся. В Расписном чертоге наступила тишина. Фолко взглянул на стены, испещренные диковинными рисунками и сценами из половой жизни Галадрали, первой красавицы Второй эпохи, и ему сразу же стало понятно, почему чертог назвали Расписным. Среди них изредка попадались и обычные простые рисунки типа «Гимли — дурак», «Гэндальф — кизлодда» и «Эльфы — казлы», накарябанные, видимо, орками во время рукопашных схваток за Расписный чертог.