Аллеранс - Лед, ветер и пламя

Задумываясь о побеге, Люциус неоднократно вспоминал Сириуса Блэка. Глупая сцена на вокзале, когда огромный черный пес вел себя с Поттером как человек, раскрыла тайну побега - Сириус Блэк был анимагом!

Для трансформаций не требовалась волшебная палочка, главным было научиться вызывать определенное состояние организма, следовательно, можно было трансформироваться в любых условиях, даже в тюрьме. И Люциус загорелся желанием стать анимагом. Несмотря на то, что это считалось небезопасным, он начал заниматься анимагией по книгам, тайком. Однако на подбор образа не хватило времени.

Попав в Азкабан, Малфой обнаружил, что в тюремных камерах железные двери, а в коридорах - охранники-гоблины. Мимо гоблина не проскользнешь незамеченной собакой или другим крупным животным. Значит, если и искать анимагическую форму, это должен быть неприметный, но выносливый зверь, например, крыса, змея или голубь. Это еще больше понижало вероятность удачного исхода событий.

Кроме всего прочего, гнетущая атмосфера тюрьмы, ночные кошмары и воздействие дементоров лишали узника воли. Люциус погрузился в пучину уныния и не выбирался оттуда до визита Паркинсона. Визит Джона растормошил Малфоя, заставив того вернуться к мыслям о побеге. Страх за Драко стал настолько силен, что заглушил и отчаянье, и тоску. Люциус встрепенулся, ожил и стал повторять попытки перевоплощения. Прообразом он выбрал себе голубя, довольно распространенную птицу, на которую обычно никто не обращал внимания. Да и выносливости голубям не занимать. К тому же, они ему чем-то нравились.

* * *

Люциус тренировался перевоплощаться по ночам, а днем отсыпался. Серой чередой шли неотличимые друг от друга дни. В узенькое окошко под потолком стали залетать белые снежинки, а Малфой все топтался на месте, но страх давил на него сильнее, чем воздействие тюремной атмосферы и дементоры.

Примерно под Новый год ему, наконец, удалось стать голубем. Какой же это был общипанный и больной голубь! В этом образе Малфой не смог даже подняться к окошку - у него не хватало сил. А что же тогда говорить о длительных перелетах?!

Тогда он снова поменял распорядок дня. Теперь по ночам он крепко спал, а днем съедал скудный рацион узника и усиленно тренировался, делая силовую гимнастику. К началу весны Люциус приобрел хорошую форму. И, конечно, тренировался летать по камере, увеличивая выносливость и постепенно сживаясь с новым воплощением.

И однажды Люциус решил, что готов к побегу. Вечером он уверенно вылетел из высокого окошка камеры. Тюрьма находилась на открытой местности, окруженная глубоким и широким рвом, вокруг простиралась равнина, покрытая камнями и чахлой травой. Но даже над этой пустошью летали голуби! Это придало Малфою уверенности, и он смело полетел через пустырь.

Практически это был первый настоящий полет, и он выдался ужасно сложным. В потоках воздуха на открытом пространстве тело слушалось хозяина иначе, чем в камере. Люциуса постоянно сбивали порывы ветра. Голубь летел неровно, не в силах удержать постоянную высоту.

В конце концов, Малфой выбился из сил и приземлился на поле. До ближайшего лесочка еще оставалось довольно много, а он чувствовал, что его способности поддерживать анимагическую форму иссякают. Но надо было как можно дальше отлететь от тюрьмы, чтобы его не почувствовали дементоры. К тому же среди деревьев в сгущающихся сумерках легче затеряться. Поэтому Люциус буквально вынудил себя взлететь, продолжая путь.

Видимо, это был его день, потому что на пределе возможностей Малфой долетел-таки до леса и чуть ли не в полете вновь стал человеком. Силы заканчивались, но расслабляться было нельзя: редкий лес располагался слишком близко от Азкабана. Дементоры наверняка были здесь частыми гостями: на скудной, чахлой растительности не распустились даже листочки, хотя в такое время все уже буйно начинает зеленеть и идет в рост. И без того редкий лес был проглядываемым практически насквозь.

Малфоем руководило только одно чувство - страх. После побега его ожидал поцелуй дементора, а не просто повторное заключение. Это было страшнее смерти, а Люциус собирался выжить ради жены и сына - единственных по-настоящему дорогих людей, которые у него остались. Преодолев слабость, он собрал волю в кулак, немного размял мышцы, постарался расслабиться и снова стал птицей. Теперь голубь летел еще медленнее и ниже, но все же летел. Боязнь погони гнала Люциуса как можно дальше от Азкабана.

* * *

Ночь подходила к завершению, наступал неумолимый день. Силы были на нуле. Малфой задумался, где ему скоротать время, он не мог лететь, не мог просто остаться в лесу в человеческом облике. Наверняка в тюрьме заметят, что его камера пуста, будет погоня, по следу полетят дементоры. Лесочек все никак не заканчивался, на земле лежал снег, и укрыться было совершенно негде.

Люциус брел, спотыкаясь, торопясь уйти подальше от тюрьмы, и вдруг провалился куда-то под землю. Это была засыпанная подгнившими за зиму ветками ловушка для зверя. В первый миг Малфой испугался, но потом понял - это спасение! Ведь теперь его не видно в голом лесу, а начавшийся снегопад заметет следы.

Люциус огляделся. Ловушка явно была сделана из подходящего для этой цели провала в земле. У нее имелось небольшое углубление в сторону, да еще и ветки ели валялись в изобилии. Значит, здесь можно выспаться, оставаясь незаметным сверху. Беглец забрался в углубление, свернулся калачиком, обложил себя ветками и провалился в беспокойный сон без сновидений.

Сколько он проспал - неизвестно. Проснулся Люциус оттого, что кончики пальцев на руках и ногах стало сильно покалывать. Он с трудом выбрался из углубления, и, откинув ветви, осторожно выглянул наружу. Снова стояла ночь. Все его мышцы задеревенели, тело не слушалось.

Малфой еле-еле вылез из ловушки и огляделся. В тусклом свете луны лес был по-прежнему пуст. «Какое счастье, что на мои поиски не отправили собак! - подумал он. - Управляли бы тюрьмой люди, они бы давно использовали этих животных. А гоблинам даже в голову такое не придет».

Беглец долго разминал закостеневшее тело. С трудом, он все же преобразился. Если бы кто-то этой ночью наблюдал за полетом голубя, то решил бы, что птица смертельно больна. Он вихлял из стороны в сторону и еле взмахивал крыльями. «Еще одного дня в лесу я не переживу!» - мелькнуло в голове Люциуса, но он продолжал лететь вперед, подгоняемый желанием выжить и помочь сыну.

Но фортуна улыбалась Малфою: когда ему уже казалось, что силы на пределе, лес закончился, и Люциус увидел домики с подвалами и около них сараи и конюшни, то есть места, где можно было спрятаться и обогреться. На счастье беглеца, в поселке жили маглы, которые, скорее всего, вообще не знали о существовании тюрьмы под самым их носом, и которых можно было легче провести своей анимагисческой формой.

Обследовав несколько домов, Малфой украл в каком-то сарае чужие штаны и рубаху и переоделся - ведь его тюремная роба была довольно грязной, рваной и холодной. Там же валялся старый драный тулуп, но Люциус обрадовался ему так, как будто увидел самый изысканный наряд в модном салоне. Тулуп - это тепло. Это спасение от холода и окостенения. Он надел его, и ему сразу стало веселее.

* * *

Пришло время подумать о надежном укрытии, где можно было бы вволю выспаться, так как силы беглеца нуждались в восстановлении. Голубь методично облетел сараи, конюшни и разные хозяйственные пристройки. В конце концов, была выбрана для ночлега вполне удобная кладовая с обилием еды. Там были буханки хлеба, копченое мясо, мешки с крупой и картошкой. Изголодавшийся беглец едва сдерживался, чтобы не накинуться на еду.

Кроме продуктов, в кладовке находились огромные сундуки, закрытые замками. Он попытался открыть их, но понял, что без ключей или палочки ему это не удастся. Когда Люциус потянул посильнее, то у одного из сундуков лязгнула и сломалась дужка, державшая замок, открывая доступ внутрь. Там лежали старые тряпки, заполняющие треть объема.

Приглядевшись внимательней, Люциус понял, что вполне уместится внутри и сможет выспаться, не опасаясь быть найденным, если прикроет крышку. Поев, он так и сделал. С трудом беглец залез в сундук, укрылся тряпками, притворил крышку, оставив просвет для воздуха, и почти мгновенно уснул.

Спал Люциус нервно, но в кладовку за день так никто и не зашел. Когда он проснулся, в крошечное окошко совсем не проникал лунный свет, поэтому в помещении была темнота, гуще, чем в камере. Ориентируясь по памяти и стараясь не шуметь, беглец нашел буханку хлеба и мясо, снова поел и улегся прямо на соломенном полу, устроив из тряпок импровизированное ложе. Окончательно разбудили его петухи.

Раньше, если Малфою случалось бывать в деревнях, то они его раздражали, но в это утро все было иначе, и он даже обрадовался своему местопребыванию: крикливые птицы разбудили его на ранней зорьке. Беглец запоздало пожурил себя за безалаберность, ведь его легко могли найти. Впрочем, по ночам люди обычно спят. Хозяева не были исключением, а посему никто не пришел в кладовку.