Tora-san - Просто поверь
Я хотела было тоже сесть, как — то неловко все же лежать перед собеседником, но он махнул рукой.
— Лежи, тебе сейчас нельзя напрягаться.
— Скажите… мистер Дамблдор…
— Зови меня просто Альбус, — добродушно сказал он. — Если ты не против, конечно.
— Нет… Скажите, Альбус… а вы, случайно, мне не родственник?
Он улыбнулся, вновь погладив свою бороду.
— Нет, почему ты так подумала?
— Наверное, потому, что сейчас здесь сидите вы один. Ведь если бы у меня были родственники, разве они в первую очередь не пришли бы навестить меня?
Улыбка Дамблдора померкла, он посерьезнел.
— Да, ты, безусловно, права. Но я не родственник тебе, хотя мне было бы приятно иметь такую умную и красивую родственницу.
Про умную и красивую я взяла на заметку. Ведь это о моем прошлом.
— Тогда, кто вы? В смысле…
— Я прекрасно понял тебя, — Дамблдор не дал мне договорить. — Я директор школы, где ты училась.
С полминуты я переваривала сообщение.
— Директор? — переспросила, не удержав удивление.
Странно как — то…
— Да, директор одной замечательной школы, которую ты, не могу не заметить, закончила с отличием.
— Но почему?..
— …К тебе пришел какой — то директор, а не родные?
Я немного смутилась от этого прямого вопроса. Но это была правда.
— Потому что для меня все выпускники — все равно, что родные дети. А твои родные, наверняка они прибудут скоро.
Было бы очень здорово. Верить ли в его слова? А с другой стороны — что мне еще остается?
— Как жаль, что ты ничего не помнишь, — с искренним сожалением сказал Дамблдор.
Меня как током вдруг ударило.
— Что со мной? Почему я в больнице?
А что если я попала в какую — нибудь катастрофу, и меня так изуродовало, что без страха не взглянешь? Недаром Дамблдор и целитель Макколум так смотрели на меня, как будто пытаясь увидеть прежнюю Лили, хоть старик и упомянул про мою красивую внешность… А амнезия — просто побочный эффект?..
Мне остро захотелось взглянуть на свое лицо. Но сначала услышать ответ.
— Ты действительно хочешь узнать это?
Еще бы… Однако вопрос немного испугал меня. Когда спрашивают подобным тоном, вряд ли новости будут хорошими.
— Конечно… хочу. Даже если произошло что — то ужасное, пожалуйста, расскажите мне все!
— Хорошо. — Дамблдор задумчиво смотрел на меня, сплетя вместе длинные пальцы рук, лежащие на коленях. — Но предупреждаю: такое услышать непросто даже человеку здоровому и подготовленному, а не то, что едва пришедшему в себя. Лили… — Он протянул одну руку ко мне и дотронулся до кончиков моих пальцев. Мне почему — то захотелось инстинктивно отдернуть их. Дамблдор сделал вид, что не заметил моего движения, и продолжил: — Событие, из — за которого ты попала в больницу, произошло давно… очень давно… Ты впала в кому, выйти из которой было довольно — таки мало шансов.
«Очень давно…» «Мало шансов…» Это те слова, которые я ожидала, но боялась услышать.
Кома? Немного непонятное значение и в то же время страшное.
— Сколько..? — еле слышно спросила я. Язык еле ворочался, в горле пересохло.
— Шестнадцать лет, — помолчав, ответил Дамблдор.
Сначала ничего не было, потом меня окутал холод, затем жар. Дышать стало трудно.
— Лили… — словно из — за ваты донесся голос Дамблдора. — Ты как?..
— Шестнадцать лет… почему?.. — шептали, словно независимо от меня, мои губы.
Я почувствовала на своем лбу чье — то прикосновение.
— Лили… выпейте это…
Это уже не Дамблдор. Целитель Макколум.
К губам прикоснулось что — то холодное, полилась жидкость. Я автоматически глотнула. В следующий миг наступило равнодушие, и тьма раскинула для меня свои, на этот раз желанные, объятия.
— Шестнадцать лет… — в последний раз прошептала я.
* * *Когда я открыла глаза, в палате было светло. Опять провалялась несколько часов. А мне нужно разминаться, иначе забуду, как ходить.
И тут на меня тяжелым колючим одеялом навалился вчерашний разговор с Дамблдором и слабостью придавил к кровати.
Боже мой… за что…
Я закрыла лицо руками в надежде избавиться от неимоверного ужаса простым женским способом — слезами.
Слез не было.
Неслышно открылась дверь. Даже когда вошедший заговорил голосом целителя Макколума, я не отняла рук.
— Лили, как вы себя чувствуете? Дать вам успокоительное?
— Не надо… — глухо пробормотала я, не глядя на него. — Я чувствую себя нормально…
Вру, конечно, но только для того, чтобы ко мне больше не приставали с глупыми вопросами.
— Пожалуйста, я хотела бы остаться одна…
— Да, конечно. Но если вам что — нибудь понадобится, зовите тут же. На столике рядом с вами колокольчик.
— Подождите… — Я все — таки посмотрела на него. — Ко мне кто — нибудь пришел?
Целитель с каплей грусти покачал головой.
— Нет, не пришел.
— И не приходили?
— Профессор Дамблдор… — начал он.
Нет, не то…
— Ладно, спасибо…
Я прикрыла глаза и отвернулась.
Спиной ощутила, как дверь за мужчиной закрылась.
Почему ко мне никто не пришел? Ведь у меня, как и у всех, должна быть семья, какие — нибудь родственники, друзья, наконец… Не может быть такого, чтобы обо мне все позабыли за… шестнадцать лет…
Я сглотнула.
Или может?
Нет, я не могу позволить себе предаться отчаянию! Я должна, во что бы то ни стало узнать! Выужу всю правду у Альбуса Дамблдора, пусть, даже если он не захочет мне рассказывать.
Я откинула простыню и осторожно встала с кровати. Пошатываясь, кое — как дошла до окна. Вздохнула и решительно отодвинула штору.
Солнечный свет ударил мне в лицо. Я зажмурилась от неожиданности, но не отвернулась. Привыкая к яркому свету, стала рассматривать раскинувшуюся панораму за окном.
Там был город, огромный город. Вверх тянулись высокие башни зданий, сверкая на солнце чистыми стеклами. Внизу располагались широкие полосы дорог, по которым двигались машины, много машин. А по тротуарам шли разноцветные точки — люди.
Где — то там, в глубинах этого города была моя семья. Даже если не в этом, так в другом. Я ее обязательно отыщу.
Глава 3. На волю!
Дамблдор пришел, когда я приканчивала самый вкусный в мире обед. На меня вдруг накинулся такой голод, что мне казалось, что смогла бы съесть что угодно, но много. Вот я и попросила принести какой — нибудь еды. Целитель Макколум сказал, что хороший аппетит — признак скорейшего выздоровления. Было приятно, что хоть кто — то заботится обо мне, пусть даже не близкий человек.
При мысли о семье внутри все тут же сжималось. Но я пыталась не думать об этом. Ждала единственного человека, который мог бы мне все рассказать.
— Приятного аппетита, — донеслось с порога.
Моя ложка лишь на секунду замерла в воздухе, когда я взглянула на стоящего там Дамблдора, и продолжила путь.
— Спасибо, — отозвалась я спустя мгновение.
Не обращая внимания на наблюдающего за мной профессора, спокойно доела и только после этого вернулась к разговору с ним.
— Здравствуйте, Альбус, — сказала я, отставив поднос с посудой на столик. — Ну, так что, вы мне расскажете все? Обещаю, что больше не упаду в обморок.
— Что ты, от шока никто не застрахован.
Дамблдор подошел ближе, сел в кресло.
— И потом, та часть, которую я рассказал вчера, не самая трагичная. Хотя ничуть не умаляет драматизма произошедшего с тобой.
Я невольно сглотнула. Вот так начало…
— Есть что — то страшнее комы длительностью в шестнадцать лет?
Мой голос непроизвольно снизился до хриплого шепота.
Я подалась вперед, не отрывая взгляда от Дамблдора.
— Есть, Лили. Но сначала поведаю о том, скрывает от тебя твоя память, просто чтобы ты поняла меня.
— О чем? — машинально спросила я.
— О мире, в котором ты жила все эти годы. О том, кто ты есть.
Звучит интригующе. Я, молча, ждала продолжения.
— Ты волшебница, Лили. И все, что вокруг тебя — это магия.
О, еще интересней. Магия? Где?
Я повертела головой, ища ее признаки. Потом кое — что вспомнила.
— Волшебница? Ведьма по — другому? Целитель Макколум говорил о моем магическом состоянии… Он имел в виду именно это?
— Да. Ты остаешься частью магического мира, несмотря на то, что забыла об этом.
Не знаю… Может, я и в самом деле часть его, не похоже, чтобы Дамблдор разыгрывал меня. Во всяком случае, мне почему — то не казалось это абсурдом. Да и сам он выглядел несколько странно для обычного человека из толпы.
А маги, выходит, как — то отличаются от остальных людей?
— Допустим, я верю вам. Но как это влияет на то, что случилось со мной?
И Дамблдор рассказал мне все.
Я сидела почти оглушенная вылившейся на меня лавиной разнообразной информации, после которой в ушах звенели отдельные фразы. Под конец даже закружилась голова.
