Правое дело (ЛП) - "fictorium"
- Ты должна успокоиться.
И этого было достаточно, чтобы Эмили пришла в себя. К ее лицу вернулся румянец, и она сделала глубокий, хотя и прерывистый вдох. Когда она заговорила снова, ее надменность звучала почти как обычно.
- Ну, мы не можем позволить ему уйти безнаказанным. Что бы там ни говорила Миранда.
Энди пожала плечами. Хотя она все еще хотела сдать его ФБР, она опасалась угроз Миранды.
- Я не знаю, Эм. Она ясно дала понять, что не хочет этого.
Эмили раздраженно всплеснула руками.
- И как часто Миранда на самом деле говорит, чего хочет? Разве ты ничему не научилась, работая на нее?
Понимая, что они переходят черту, даже просто подумав о неповиновении Миранде, Энди заставила себя сосредоточиться. Стоило ли рисковать своей карьерой или, что еще важнее, шансом снова поцеловать Миранду? Но будет ли что-то из этого иметь значение, если Миранду посадят в тюрьму за преступление, которого она не совершала?
Что, черт возьми, случилось с правильным поступком? Эта путаница в том, что она должна, а что не должна делать, размытость этических границ, разве не поэтому она и сбежала от Миранды год назад? Энди с немалым стыдом осознала, что она так стремилась сохранить свою работу, что забыла о ней.
- Ты права, Эм. Но это не может исходить от меня, я не совсем легально получила эту информацию.
Эмили посмотрела на часы, стараясь не обращать внимания на беспокойство Энди.
- Напиши мне все, что у тебя есть, и я позабочусь об этом.
Энди лихорадочно обдумывала сотни вопросов, не в последнюю очередь то, действительно ли она может доверять Эмили. Но за неимением лучшего варианта, она кивнула в знак согласия. Эмили встала, собираясь уходить, и надела темные очки, несмотря на серое небо за окном.
- И, Андреа? Сделай мне одолжение и никому больше не рассказывай о Стивене. Это и так достаточно унизительно.
Это самое меньшее, что я могу сделать, подумала Энди, она кивнула и осталась на месте, пока Эмили исчезала в толпе. К тому времени, когда она запросит чек и заплатит, Эмили, без сомнения, уже будет сидеть за своим столом, снова став хранительницей логова Миранды. Энди улыбнулась своим мыслям и вышла на улицу. Так или иначе, она собирается помочь Миранде, и черт с ней, если она этого не ценит. С вновь обретенной легкостью в походке Энди направилась обратно в свой офис.
***
Неделя моды в Париже пришла и ушла. Своего рода годовщина, хотя Энди, казалось, была единственной, кто помнил, что был “прошлый год”, у моды было мало времени для прошлого.
Энди попыталась сделать вид, что не она поглощает каждую секунду изображение с экрана. Внимание к Миранде только усилилось в этом году, и казалось, что Энди могла бы утонуть в бескрайнем объеме фотоинформации о ней за эту неделю.
Она передала все данные Эмили, ничего не услышала от Миранды и позволила своему собственному миру продолжать вращаться вокруг своей оси. Что еще могла сделать Энди? Она считала дни и ждала, когда все важные персоны «Подиума» отправятся в Европу, хотя на самом деле это событие никак не влияло на ее повседневную жизнь.
Джон подкинул ей еще несколько заданий, чтобы проверить ее беспристрастность и полезность. К счастью, поскольку Миранды не было в стране, ни одна сплетня не касалась ее, во всяком случае, никогда не занимала больше одной полосы газеты. Энди выпивала с Дугом и танцевала с Лили, пока две недели спустя Миранда не вернулась в Нью-Йорк в клубке из папарацци в аэропорту Кеннеди.
Но все равно ни звонка, ни электронной почты, ни почтового голубя, ни дымового сигнала. Эмили отправила короткое сообщение, подтверждающее, что она обратилась к Стефани, и что все будет “просто замечательно”. Энди не стала утруждать себя ответом, довольствуясь лишь работой, сном и ничем другим. Ее связь с Мирандой Пристли, казалось, наконец-то закончилась, но не было и намека на ожидаемое облегчение.
***
У вселенной, а точнее у ее босса, были другие идеи. Через несколько часов после того, как Энди смирилась с существованием без Миранды, Джон позвонил ей, чтобы сообщить, что она будет освещать судебный процесс во время только что объявленных дат судебного разбирательства. Сначала Энди не могла этого понять, обычно скрипучие колеса правосудия всегда медленно вращались. Оказалось, что правосудие может сдвинуть горы для суда над знаменитостями, в то время как убийцы и насильники остаются безнаказанными и ждут суда годами. Поскольку адвокаты Миранды, очевидно, требовали скорейшего судебного разбирательства, чтобы “очистить ее имя как можно скорее”, суды были рады ускорить рассмотрение дела. Это вызывало у Энди отвращение, но нельзя было не почувствовать волнения при мысли о том, что она будет находиться в одной комнате с Мирандой целыми днями, а возможно, и неделями.
Но реальность была совсем другой.
Энди обнаружила себя в то первое утро, после того как ее обыскали на предмет записывающих устройств и пропустили через металлоискатель, с потными ладонями и чем-то вроде нервного подергивания в левом веке. Если бы она могла дать себе пощечину, не привлекая внимания быстро заполняющейся людьми комнаты, она бы сделала все, чтобы заставить взять себя в руки.
Миранда отказалась от своего обычного правила приходить на пятнадцать минут раньше срока и ворвалась в зал суда, имея в запасе всего две минуты. Она выглядела тем не менее совершенно безмятежно неторопливой, даже когда фаланга адвокатов и помощников лихорадочно жужжала вокруг нее, как испуганные рабочие пчелы. Она грациозно уселась за стол, с виду невозмутимая, и со скучающим выражением лица принялась листать бумаги, вытащенные из сумки.
Она выглядела чертовски хорошо. Энди знала, что это все равно, что заметить, что в Нью-Йорке много людей или что для дыхания нужен кислород. Пытаясь изобразить безразличие, Энди впитывала каждую деталь изысканно сшитого серого костюма Миранды и бледно-голубой блузки под ним. Каблуки были такими же опасными, как и всегда, хотя они быстро скрылись из поля зрения Энди из-за всей этой суеты вокруг стола защиты.
Прежде чем Энди успела подумать, что она вероятно выглядит пялясь на Миранду, как влюбленный щенок, судья проявил милосердие, явившись вовремя. Стоя вместе с остальными в комнате, Энди чуть не сломала карандаш в руке от напряжения, но вскоре в комнате воцарилось скучное затишье заседания суда, и Энди пришлось сосредоточиться на своих записях.
На второй неделе Энди обдумывала, как бы тайком протащить айпод, чтобы отвлечься, а на третьей она всерьез раздумывала, не воспользоваться ли бомбой или пожарной сигнализацией, лишь бы оживить обстановку. Мошенничество с ценными бумагами не было захватывающим делом даже в лучшие времена, и всё, о чем кто-либо мог говорить, это были ли наряды Миранды отражением ее вины (никаких показных мехов, никаких смелых цветов), а половина прессы была репортерами светской хроники, которые должны были продолжать задавать всем вокруг процедурные вопросы. Энди гордилась тем, что провела свое исследование.
Дело о том, чтобы судить Миранду за эти предполагаемые преступления, казалось, до сих пор имело мало общего с самой Мирандой, и гораздо больше было связано с отвратительным маленьким уродцем, возглавляющим обвинение. Проверяя себя на довольно очевидную предвзятость, Энди рассудила, что нашла бы этого парня отталкивающим, даже если бы он пытался убить Бен Ладена.
Прокурор Чед Роллинс казался ненамного старше самой Энди, но она не могла себе представить, что такой ловкий маленький позер, как он, будет делать на правительственном жалованье, кроме как заниматься политической карьерой. С самого начала все было против него, его вкрадчивое поведение и очевидные попытки выслужиться перед скучающими, смущенными и недовольными присяжными оставляли Энди с явным желанием ударить его всякий раз, когда его блестящее, розовое личико поворачивалось в ее сторону.
Миранда сидела за длинным столом, скрестив под ним ноги, и с ее царственной осанкой и скучающим выражением лица это с таким же успехом могло оказаться очередной редакционной встречей. Прокурор, казалось, не мог оторвать от нее взгляда, когда он описывал ее гнусные преступления. Очевидно, парень поставил свою карьеру на то, чтобы поджарить саму Снежную Королеву, и Энди не могла не пожелать ему бесславного провала. В ответ он получил один или два презрительных взгляда от Миранды, но в остальное время она игнорировала всех, кроме судьи.
