Рожденный в Сейретей (1-92 главы) - Алексей Мойса
Глаза без разума. Глаза без воли. Глаза безумия и инстинкта Пустоты. Где-то за ними воют и проклинают мир запертые там сотни Пустых душ, что сражаются бесконечно и бесповоротно в слиянии, названном Меносом Гранде.
Громада, ужас, абсолютное оружие Мира Пустых, безмозглый великан, пушка Серо, как не называй, итог в том, что он силен, невероятно опасен. Пустой, против которого могут сражаться только лучшие из Шинигами.
Менос Гранде, Гиллиан!
Всего их три прошло в Общество Душ. Два уже ушли куда-то, но вот третий остался у прохода в Мир Пустых, уныло воя с такой громкостью, что летающие Пустые падали, если оказывались рядом с носатой головой Гиллиана.
Гиллиан почти не обращает внимания на возню букашек внизу, но нашлись дураки, которые сами привлекли взгляд великана.
- Давай, вперед! – кричит во всю глотку шинигами во главе крупных соратников, больше похожих на бандитов, чем на богов смерти.
Почти два десятка крепких мечников рубят Пустых налево и направо с бравадой и криками, такими громкими, словно они боятся, что их не услышат в Сейретее.
На другой стороне равнины, в ровном и четком строю другая группа шинигами методично уничтожает Пустых с помощью Кидо. Алые залпы Шаккахо гремят в рядах Пустых, уничтожая тех пачками, пуская на фарш и ошметки.
Рослый предводитель группы мечников презрительно цыкнул языком, глядя на другую группу.
- Что за слабые киски? Ха! Бросаются Кидо, как бабы!
- Ага, точно! – вторят ему подчиненные.
- Настоящий мужчина должен сражаться мечом!
Каждый из них словно выборочно ослеп, не замечая, как редких подбегающих Пустых другая группа мастерски сражает клинками, а иногда даже и кулаками, стойко встречая монстров своим телом и сталью.
Презрение групп взаимно. Пятнадцатый Офицер Седьмого Отряда заметил их взгляд, сплюнул на землю.
- Тупицы Одиннадцатого, куда они прут? - повернул голову. – Из-за них на нас сейчас навалятся со всех сторон! В круг, все в круг!
Виденье Офицера из Седьмого Отряда верно. Бесшабашные шинигами из самого боевого Отряда прут вперед, не обращая внимания на общее поле боя и тактику.
Из всех групп, собравшихся в спешке на закрытие Прорыва, только они две стоят почти в самом эпицентре, как скалы, разбивающие приливные волны.
Другие шинигами, собравшиеся вразнобой, сражаются намного дальше, убивая рассеявшихся и не таких плотно стоящих Пустых.
Офицер из Седьмого их не винил. Давление, исходящее от толпы Пустых и Гиллиана это не то, что можно выдержать в одиночку. Даже стоя плотным строем они все чувствуют на плечах тяжесть пустой реацу, витающей удушливым облаком над полем боя.
А уж когда на них останавливается взгляд Гиллиана, кажется, что сердце тоже останавливается… Это не шутка. Даже Кидо срываются, когда толика давления Меноса обрушивается на них голодным вниманием.
Спасает шинигами пока только то, что Гиллиану не интересны комары, вроде них. Даже на один зуб маловато будет, чтобы он решил тратить энергию на движение.
Так было бы… Если бы не некоторые идиоты.
- Парни, попробуем ему по ногам вдарить! – в боевом угаре кричит предводитель мечников, указывая прямо на белые ноги Меноса. – Как рухнет, тут мы ему личико и порубим, а?! Вперед!
- Да-а!
В рядах Седьмого обратили внимание.
- Эй, что они делают?
- Не может быть! – выпалил молодой шинигами. – Они же не на настолько дебилы?!
- Готовьтесь отступать! – рявкнул на них Офицер, добавив тише: - К сожалению, настолько.
Шинигами Одиннадцатого могли быть какими угодно. Но не трусами. Смелость, которая необходима воину, сражавшемуся только в ближнем бою, течет по их венам вместе с кровью. Кураж битвы, личная храбрость, подвиги – все это традиции Одиннадцатого.
Но излишняя храбрость называется глупостью.
Звон стали, клинки отскочили от костей, заменяющих Меносу нормальную плоть на ногах. Никто из шинигами не смог даже царапины оставить на ногах Меноса.
Красные глаза, что крутились беспорядочно, замерли. А потом опустились. Гиллиан смотрит прямо на них.
- П-погорячились мы, кажись, парни? – заикнувшись, выдавил Офицер из Одиннадцатого.
Огромные челюсти Меноса медленно распахнулись, явив всем темную пустоту, не уступающую чернотой Гарганте.
А потом рядом со ртом начал собраться алый, яркий шар из реацу.
Каждый на равнине, будь то Пустой или Шинигами, ощутили гул собирающегося Серо всеми своими костями. Пронизывающий, низкочастотный гул плотнейшей отрицательной реацу, которую насильно сжимают в малую форму, так желающую освобождения.
А потом Гиллиан выпустил Серо.
Красная вспышка такой интенсивности, что переборола свет солнца и оставила блики в глазах. Серо прожгло в воздухе полосу с таким визгом, будто само пространство кричит!
Взрыв в земле! Тряска, бьющая в ноги, а потом тишина… Только провал в земле на месте, где стояли шинигами.
Низшие Пустые, напуганные так сильно, что забыли о еде, бегут прочь! Как можно дальше от чудовища, силу которого они так глупо игнорировали своими маленькими мозгами!
Гиллиан не закрыл рот. Красные глаза провернулись в черных глазницах. Взгляд, проникающий за десятки метров, уперся прямо в новых жертв.
Шинигами Седьмого Отряда дрогнули. Офицер сглотнул.
Алое Серо за секунду собралось снова, проникая гулом в кости, в саму душу! Офицер промолчал, не отдав приказа. Он видел прежнюю мощь, скорость и силу Серо, они просто не успеют отступить, удар слишком площадный.
У него мелькнула мысль, что один он сможет успеть… Но гордость Офицера, совесть товарища и что-то внутри, стойкое, как стальной столб, не дало ему струсить перед лицом непреодолимой силы.
Он остался стоять вместе со всеми, глядя прямо смерти в глаза.
Жалко, что я не успел убить больше Пустых, только и подумал он…
Когда алый шар перед ртом Гиллана почти собран, внезапная серебряная вспышка пролетела через все небо над полем боя!
Шар Серо рассечен ровно посередине, грянул взрыв!
Гиллан, натужно воя, шагнул назад, пытаясь удержать равновесие. Его голова запрокинута назад, а по белой маске течет рекой черная кровь.
Шинигами с шоком наблюдают за этим, замечая, что серебряной вспышкой был всего лишь один меч, что вонзился в переносицу Меноса почти по самую рукоять.
А в небе, неизвестно когда, появился новый гость. Шинигами, чьи волосы ласкает ветер небес, держит на плече раскрытый белый зонт, будто защищаясь от
