Личный опыт - Владарг Дельсат
— А вот к Гере летит самолетик, что он вкусное несет? — слова Дадли вырвали девочку из раздумий. Будто очнувшись, она привычно открыла рот, куда сразу же нырнула ложка с йогуртом.
— Ну, Дад! Я же уже могу… — прошептала девочка, но брат, казалось, не слушал ее, продолжая кормить.
— Ты слишком сильно задумалась, а тебе надо, ты сама говорила, — ответил он. — Так что, братик покормит, да?
— Да… — тихо ответила покрасневшая Ленка. Дадли был настоящим чудом, просто волшебным, невозможным, с точки зрения девочки. А вот весь остальной класс молча наблюдал за тем, как мальчик осторожно и очень ласково кормит девочку. Если до этого момента юной целительнице и завидовали, то после — уже нет, потому что всем был хорошо виден опыт в движениях такого же, как и они, пацана.
Но стоило начаться следующему уроку, и Ленка поняла, что ее голова, внутренние страхи, психология ребенка просто не готовы к школе. Что делать именно в таком случае, с ужасом смотревшая на ручку девочка просто не знала. Ленка просто не могла поднять руку и заставить себя взять инструмент. Она знала, что больно не будет уже, понимала это, но не принимала. Где-то внутри, в подсознании маленькая девочка отчаянно не хотела боли, и взрослая тетя Лена совершенно ничего не могла с этим поделать. И снова Дадли будто прочитал мысли своей сестренки, сразу же прижав ее к себе.
— Страшно? — тихо спросил мальчик, гладя Ленку по голове. Кроме страха нарастала и усталость, отчего становилось только страшнее. — Не надо, не заставляй себя…
— Что происходит? — поинтересовалась миссис Ричардс, учительница языка. Женщина отлично видела, что девочке-инвалиду нехорошо, отметила и бледность, подумав о парамедиках.
— Сестренка боится боли, — объяснил Дадли, продолжая гладить и успокаивать Ленку, находившуюся уже на грани истерики. Девочка совершенно не понимала, что происходит. — Она привыкла, что ручка и карандаш — это очень больно.
— Тогда не надо писать, мисс Росс, — улыбнулась учительница, вполне понимавшая, о чем говорит мальчик. Понятие привычных и фантомных болей женщине было знакомо, а слезы на уроке — совершенно никому не нужны. — Может быть, врача? — с тревогой спросила миссис Ричардс.
— Лучше маме позвоните… — почти прошептала не понимающая, что происходит, Ленка. Страх отдавал холодом, голова кружилась, вызывая какую-то странную боль в области сердца, наложить чары просто не было сил.
Учительница кивнула и вышла, девочка старательно дышала, пытаясь гипервентиляцией прогнать не самые приятные ощущения. Предположения о причинах такого состояния у нее были, но вот сам факт того, что обнаружить их вовремя она не смогла — он, конечно, сильно смущал. Ленка себя считала чуть ли не великим целителем – и вот, вдруг… Стрекот заходящего на посадку вертолета девочка восприняла избавлением.
— Мия! Мия! А почему ей плохо? — удивилась Тринадцатая, наблюдая за тем, как детей эвакуируют вертолетом.— Потому что она себя не долечила, — улыбнулась наставница. — Но она сама догадается…— А если нет, то попа болеть будет? — заинтересовалась маленькая девочка в сияющем платье.— Кто знает, кто знает, — совсем по-детски хихикнула Мия, точно знавшая, что доктор просто не сможет успокоиться, пока не найдет причину своего состояния.
Ленка не могла понять, почему их эвакуировали именно вертолетом, пока не увидела сверху большой красный крест. Причина стала проясняться — всех троих доставили в больницу. Почему троих, правда, было тем еще вопросом, но девочка решила, что рано или поздно ей расскажут. Вертолет шел на посадку.
***
— Что с девочкой? — поинтересовалась едва вошедшая в кабинет Главного врача герцогиня.
— У кудрявой стресс — испугалась за сестру, — пояснил доктор, предупрежденный о визите по телефону, учитывая, кого доставили вертолетом всего час назад. — У зеленоглазой все сложнее…
— Странно, вроде бы здоровой была, — задумчиво проговорила женщина, припоминая подтверждение медиков. — Ну, насколько это вообще возможно в ее случае.
— Судя по остаточным следам, у девочки был порок сердца, выправившийся самостоятельно, — начал объяснения мужчина. — Такое очень редко, но бывает, но вот выпускать ребенка в школу все-таки не следовало. Скорее всего, либо порок не был обнаружен, либо коллеги посчитали, что компенсации достаточно. Это не так, Герании нужна реабилитация, несмотря на основной диагноз — гимнастика, в том числе и для рук, понимаете? Иначе любой стресс для нее будет заканчиваться именно так.
— Хорошо, — кивнула Алисия, отлично поняв объяснения, ибо об этом все они действительно не подумали. Вылечить-то девочка себя вылечила, насколько это было возможным, о реабилитации для Гермионы вспомнила, а для себя забыла.
А Ленка, лежа в палате и ознакомившись с результатами исследований, ругала себя последними словами. Она сама знала, что больно не будет и сердце уже справляется, но вот подсознанию девочки, терпевшей жуткие боли на протяжении не одного года, это рассказать никто не потрудился, отчего и случилось то, что случилось.
— Я дура, Дадли, — констатировала Ленка. — Просто дура… — девочка всхлипнула.
— Ты не дура, — покачал головой Дадли, поглаживая свою сестренку. — Ты просто не подумала о чем-то, да?
— Да… — от тепла брата не хотелось себя ругать, а только замереть и ни о чем не думать. — Я ручки испугалась, только не головой, а…
— Тебе так больно было… — с тоской проговорил мальчик. — Ты так плакала, что даже просто смотреть на это было невозможно… Конечно, ты испугалась. Я бы тоже испугался…
— Малыши мои! — в палату буквально влетела Петунья, принявшись обнимать детей. Гермиона смотрела как-то очень жалобно, отчего женщина взяла ее на руки, присаживаясь рядом с кроватью Геры. — Рассказывайте, что случилось!
— Гера ручку испугалась, — объяснил Дадли. — Потому что раньше это было очень больно, а теперь… И сердечко у сестренки разболелось, — очень ласково произнес мальчик. Женщина едва сдержалась, чтобы не всхлипнуть, она все еще не могла себя простить, ведь долгие годы у доченьки был только сын и никого больше.
— А мне просто стало вдруг очень страшно, —
