Легкое отклонение от канона. Или гоп со смыком по-корейски (СИ) - esteem
Сабоним махнул рукой за стекло, стоявшей у микрофона, всё ещё надутой от возмущения девчонке. Начинай!
У-у-у! Аферюга! Ррр! Ща я тебе спою!
https://www.youtube.com/watch?v=Gkx1Iq81bE4
После прослушивания, сабонима несколько раза передёрнуло.
— Скажи мне, ГопСо. А обязательно надо было орать?
— Ну-у, это же рок. Антураж и всё такое. Драйв.
— Как-как? Драйв?
— Напряг.
— Что?
— Энергия.
— А-а, энергия. Энергия это хорошо, — он набрал, что-то у себя на телефоне.
— СоУк? Добрый день, — сабоним посмотрел на часы, — вернее уже вечер. Послушай, хён. Я сейчас перешлю тебе одну композицию. А ты дай мне своё резюме. Договорились? — ИнСон снова защёлкал на телефоне.
— У меня приятель, работает в министерстве по культуре и спорту, — повернулся он к ХёЧжин. — Я ему послал твою композицию, ГопСо, — снова развернулся, к девчонке. — Музыка отличная, а вот текст…нуждается в проверке.
Пиликнул ИнСонов телефон.
— Так, — сказал он глядя в экран. — С точки зрения идеологии…политика и правительство не обсуждаются, внешняя тем более, — читал он заключение эксперта по культуре. — Песня социальной направленности. 19+. Если будем делать клип, то крутить его будут только после десяти часов вечера. Ну, это и неплохо. Что ещё? Предлагается к исполнению в тематических концертах. Тематика пока не обозначена. Министр будет своевременно уведомлён. Песня цепляет своей простотой и глубиной одновременно. Таково заключение министерства культуры, — закончил сабоним. — ГопСо, молодец!
Я поклонился. Хвалит. Однако на этом всё не закончилось. Блин, а я с утра после экзаменов, ещё ничего не ел. Да и омма, тоже. Она всё это время, сидит и смотрит на меня, как-будто знакомится по новой. До сих пор не верит, что я у неё такая разносторонняя. Тут тебе и классика и романсы, и симфо-рок. Впридачу и рок социальный! Ещё как задумаешься.
Тем временем, девчонки у входа отмёрзли и стали показывать мне, что песня — зачёт. Да я и так был уверен.
— СуНа, — раздался рядом голос сабонима. — На завтрашнее утро, пригласи к нам отоларинголога и врача фониатора. У меня в агенстве с сегодняшнего дня, появились драйв напряг и энергия. Что? Да. Трое в одном лице. Вернее в глотке. Орут так, что уши разрываются. Но совершенно не думают, что горло находится в состоянии переходного периода и его надо беречь. И ещё, сообщи ГиСоку, что завтра я его жду у себя. Есть для него задание. И последнее — выпиши Ли ГопСо, штраф в размере ста тысяч вон. За что? За порчу имущества, которе принадлежит агенству. Спасибо, СуНа.
— Какого ещё имущества? — снова взвилась ЧжунГи. — Я ничего не ломала.
— Пока, — согласился ИнСон. — Пока не сломала. Но всё к этому идёт. Твои голосовые связки, с этого дня принадлежат агенству, которое собирается зарабатывать на них деньги. Как и на твоих талантах к написанию музыки и слов к песням. Также и твоё тело, которое будет усиленно тренироваться и на котором агенство тоже собирается заработать. Поэтому если ты принесёшь себе физический или моральный ущерб — будешь оштрафована.
— Я рабыня?
— Ты, трейни! ХёЧжин?
— Ты, трейни, дочка. Пора привыкать к ответственности, — согласилась омма.
И вот чё теперь делать? Меня купили. В прямом и переносном смысле!
— СуМи-онни, спаси! — обратилась девчонка к последней надежде.
— Трудись, ГопСо. И всё у тебя получится! Файтинг!
— Файтинг, — вяло отозвалась ЧжунГи. — Я пошла в туалет. Топиться! Нет, сначала в туалет, потом есть, а потом топиться!
— Насчёт поесть, это на втором этаже в дальнем крыле. Девочки тебя проводят. — ИнСон повернулся к притихшим от таких разговоров девушкам.
— Да, сабоним, — поклон. — Мы и сами туда шли. Да вот…
— Да вот на ГопСо случайно наткнулись, — усмехнулся президент агенства. — Ладно. Проводите свою хубэ в столовую и сами покушайте хорошо.
— Спасибо, что заботитесь о нас, сабоним, — нырок.
— Ступайте. ГопСо, демо-диск на стол!
Едва только троица мемберов подошла ко входной двери в студию, как раздалась песенка: (на мотив, раскинулось море широко)
— Бандитская пуля злодейка
— Пробила пузырь мочевой
— Подайте, подайте копе-ейку
— На новый и на запасной!
— Сабоним, — вдруг перед самой дверью, ГопСо обернулась. — А с чего я буду выплачивать? У меня пока никаких доходов не имеется.
— А с доказательства твоей профессиональной и финансовой состоятельности. Ты ведь это хотела мне доказать? — и он потряс телефоном, на экране которого до сих пор на счёт ГопСо сыпались донаты.
— Подайте подайте копе-ейку… — послышалось из коридора.
— И что ты с ней будешь делать? — с улыбкой поинтересовалась СуМи у ХёЧжин.
— А, что я должна делать со своей дочкой? — переспросила та. — Она моя дочь и этим всё сказано. Вот, что ИнСон-оппа будет с нею делать? Вот вопрос.
— Эмм… — задумался мужчина. — Вопрос риторический. Она моя трейни. Будет как все.
— Если она будет как все, ИнСон-оппа, — сказала СуМи, — то это не правильная позиция. Она изначально не может быть как все.
— Почему? — не понял сабоним. — У меня проходят обучение десятки трейни. Все обучаются по единой программе, признанной и одобренной министерством культуры. В чём проблема-то? Выучится, я с удовольствием выпущу её на большую сцену.
— Повторяю, — начала раздражаться дива, — стандартное обучение её просто уничтожит. Уничтожит как личность!
— Но почему?
— Потому, что такие дети как она не приемлют общепринятых правил! Ваше обучение основанно на определённых алгоритмах действий. Стандартных по своей сути. Как в цирке. Сделал упражнение — получи бонус. Не сделал — остался на ужин без сладкого! Вот, образно говоря, весь принцип трейни, а после и айдола. Да, несомненно в каком-то смысле это можно назвать творчеством. Творчеством из-под палки. Даже не так! Это творчество музыкальных продюсеров и постановщиков хорео. Но никак не самих айдолов. Как у вас называют самых лучших? Дэнс-машина. Рэп-машина. Машина! Понимаешь? А ей нужен полёт! Свобода! Если ты будешь обучать её по стандартной программе, то я посоветую онни, — она указала на ХёЧжин, — прямо сейчас разорвать контракт с агенством. Иначе через восемь лет, на выходе она получит законченного интроверта, обозлённого на весь мир мизантропа. И вынуждена будет вернуть свою дочь назад, в пансионат для аутистов. На этот раз — навсегда.
— СуМи, не сгущай краски. Можно подумать, что у нас здесь тюрьма.
— В некотором роде так оно и есть! Сколько раз на выступлении, айдолы падали от голодных обмороков? И всё по требованию агенства, ограничить вес! На сцене мол девочки в теле плохо смотрятся. Да и фанаты ещё подзуживают. Чуть, что не так, и ты уже толстая корова!
— Ну-у. У меня такого пока не было, — ответил ИнСон.
— Пока. Ключевое слово — пока. Погоди, ИнСон-оппа. Ты ещё молодой тебе всего десять лет. Всё ещё будет. И обмороки и обморожения зимой, когда девочки в одних шортиках выступают и самоубийства.
— Типун тебе на язык, СуМи, — открестился ИнСон.
— Послушай меня, ИнСон-оппа, — сказала наконец, ХёЧжин. — Онни во многом права. Такие дети, как ЧжунГи, по словам её лечащего врача, штучный товар. Каждый ребёнок сумевший выбраться из «сумрака», как он утверждает, выносит оттуда частичку «чего-то». И это, «что-то», делает его уникальным. Каждого в своём роде. Чжуна например начала писать музыку. Причём самую разную.
— Нуна, зачем ты мне объясняешь? Я не глухой и всё прекрасно слышу и понимаю, — тоже начал сердиться сабоним. — Но что скажут остальные, если я дам ей ту свободу, которую она для себя хочет? И как это отразится вообще на моём агенстве и имидже? Вы поймите, айдол не только песни и танцы. Айдол — лидер мнений. Он постоянно на экране. Он постоянно на связи с прессой! А если она ляпнет чего-нибудь в телевизор?
— Так я и отдаю тебе её, чтобы ты научил её общаться с людьми! — прикрикнула ХёЧжин. — Ты думаешь мне твоё агенство нужно? Или ты думаешь, что ей нужно айдольство? Я ей сама любое агенство куплю! Хоть завтра!
