GrayOwl - Замок Эйвери
Ты же не знаешь, Блей, что семь лет он был мне единственным другом, хотя шесть из низ них страстно любил меня.
- Правда? Мне даже не верится, что человек, тьфу, нелюдь…
- Не называй Рема нелюдью, это оскорбляет мой слух. Я знаю его давно и уверяю тебя - он точно такой же человек, волшебник, как и мы с тобой. Он испытывает те же эмоции, у него такая же организация ума, за исключением нескольких дней Большой Луны, когда он немощен из-за полнолуния. Я зову его «человек-волк», и его это вполне устраивает. Так что и ты называй его либо по имени, либо, как я.
- Я не могу, просто не в силах последовать твоим словам. Оборотни - нелюди, у них нет души.
- Не забывай, что Ремус - уникальный цивилизованный вервольф, занимающий должность выше нашей с тобой.
- Может, у него было что-то с Минни?
- Нет, это невозможно, Рем - не бисексуал, с юности, ещё со Школы. Просто он заслужил эту должность своей работоспособностью, тактичностью в переговорах с министерскими служащими и определённой заинтересованностью в том, чтобы в Школе не было изгоев, подвергающихся травле, в любом из Домов.
- Так, может, он любил мальчиков? Или… нет, девочек он не любит по твоим словам.
- Прекрати, Блейз. Мальчиков любил Альбус.
- Оп-п-аньки, Великий Д-директор был геем и растлевал хорошеньких мальчиков, это правда?
- Истинная, я был свидетелем одного неудавшегося растления, причём мальчик просил о продолжении банкета. Дамблдор, старый лис, приглашал мальчика и угощал его чаем с «приправой», так что потом подросток ничего не помнил, просто болел растянутый анус по неизвестной ему причине, а о таких проблемах подростки редко говорят даже друзьям.
Альбус же называл свои действия Посвящением, представь себе.
- Представляю себе эту картину - старый Альбус со своей длинной бородой на прищепке склоняется над пацаном, стонущим от афродизиака, затмевающего, к тому же, память, распростёртом на столе с магическими побрякушками.
Блейз откровенно хохочет, видимо, не верит моим словам. Ну что ж, это его право - верить мне или нет…
- Так ты не веришь мне? - вопрошаю я нарочито грозно.
- Ни капельки, но я хочу от тебя одного - поцелуя. Надеюсь, Люпин не почувствует его?
- Я тоже на это надеюсь. Иди ко мне, Фома неверующий, любитель коротких романов.
Ну, целуй же меня.
- Сначала я разденусь.
- Зачем ещё?
- Чтобы ты полюбил меня также сильно, как люблю тебя я.
- Не надо, Блейз! - кричу я почти что в панике
Увидеть нагого Блейза - значит сделать ещё один шаг к измене, но тот уже произносит раздевающее заклинание, причём для нас обоих. Я в ужасе - что теперь делать?
Изменить Рему?! Но это равносильно самоубийству, а что ещё остаётся, когда рядом с тобой нагое, извивающееся от страсти, красивое, молодое мужское тело?!
Руки тянутся к соскам, животу, пупку, паху, разгорячённому желанием…
Он быстро переворачивается на живот, предоставляя моему взору округлые, поджарые, смуглые ягодицы.
Слышится едва различимый шёпот:
- Ну же, Север, возьми меня, ведь я весь перед тобой.
Он поворачивает голову, подставляя губы для жаркого поцелуя, и получает его. Я снова сбиваюсь с дыхания, стараюсь восстановить его, но у меня, как всегда, плохо получается.
Я, растягивая маленький от долгого воздержания анус, вхожу медленно и аккуратно, изо всех сил сдерживая порыв как можно скорее овладеть этим прекрасным, бронзовым телом, но контролирую своё продвижение разумом, а, значит, Блейзу нечего бояться. Он выгибается дугой, когда я вхожу до половины, и подставляет прекрасное лицо со звёздными глазами для поцелуев:
- Какой ты… нежный, - шепчет он так, что слышно, кажется, по всему замку, но мне всё равно - нас двое в этом мире, и никто другой не может нам помешать. Я целую его веки, он стонет, я вхожу глубже; целую брови, он шепчет что-то по-итальянски, оказываюсь в нём почти весь;
целую в губы - жарко, требовательно, как целовал когда-то Гарри - Рема так не поцелуешь, вхожу полностью и замираю на миг, прежде, чем начать двигаться в нём; не отрываясь от упоительных губ, начинаю двигаться, он подаёт бёдрами знак, что хочет быстрее. Пожалуйста - это твой ритм? Двигаюсь отчаянно, рывками, так, как он хочет, нахожу его напряжённый член - два совместных движения, и мы кончаем…Моя душа взлетает куда-то высоко-высоко, и тело, непослушная бренная оболочка стремится вслед за душой, куда-то прочь из этого мира… Куда, я не знаю - со мной никогда ещё не было… так, мне ни разу не было настолько великолепно, я просто чувствую себя живым, как никогда, в этих простых движениях заключена некая тайна, непостижимая мною.
… Я произношу очищающее заклинание для нас обоих и устало падаю на кровать рядом с Блейзом. У меня перед глазами - всё ещё красноватая пелена с переливающимися всеми оттенками разноцветными кругами, а что чувствует сейчас Блейз? Но я молчу, наслаждась произошедшим.
Так мы лежим некоторое время, молча, переживая случившееся заново.
- Сев, о, Сев…
- Что, воэлюбленный? Ты хочешь что-то сказать?
- Да - я люблю тебя и не напрасно ждал весь предыдущий год… Сев, ты ведь мой теперь? Ну, хотя бы чуточку?
- Чуточку твой - ровно на одну ночь. Так давай сделаем так, чтобы она нескоро забылась, согласен?
- О-о, да-а.
- Скажи, тебе… понравилось? - с затаённым ожиданием спрашиваю я.
- Я уже сказал, что не напрасно ждал, когда ты сам возжелаешь меня. Но я и представить не мог, что будучи сверху, можно быть таким нежным и терпеливым, а потом вдруг страстным, сжигающим все барьеры, как огонь, поглощающий пергамент, и на пике наслаждения не забыть о том, с кем занимаешься любовью…
Я говорю, естественно, не о Горте, а о Клодиусе Анри, который, как мне казалось, был безупречным любовником, но он, будучи в подавляющем большинстве случаев активным партнёром, всегда кончал первым и только разрядившись, вспоминал обо мне.
Когда же я был сверху, он не позволял мне коснуться его члена, пока не кончу я, а мне так хотелось, чтобы финал мы разделили бы на двоих…
И только ты, Сев, дал мне почувствовать необычайное счастье оргазма, одного на двоих, вдвое большего, чем поодиночке. С кем ты научился…так любить?
С одним твоим ровесником, который стал моим первым мужчиной.
- Ты был девственником?! Не могу поверить - с таким темпераментом…
- … Отданным двум господам, ни одному из которых по доброй воле служить я не хотел.
Мы снова молчим, вдруг в глазах Блейза мелькнули искорки:
- Ты не против орального секса?
- Нет, я люблю его, а вот Рем не очень. Ты хочешь, чтобы это сделал я?
- Не-ет, теперь моя очередь. Ты расслабился?
- Да, вполне, - говорю я, перебирая его чёрные, жёсткие, вьющиеся кольцами, волосы, закрывающие шею.
… Он так мастерски делает минет, что я становлюсь вялым после продолжительного волнообразного оргазма, который сотрясает тело.
- Понравилось?
- О-оче-э-нь, - слабо выдыхаю я, - потом снова моя очередь оказать тебе ту же услугу, а пока…
- Пока - просто отдохни… М-м-м, какой же ты сладкий, а ещё ты пахнешь неведомыми пряностями и мускусом.
Ты - не Королева, она не может издавать такой мужской аромат.
- А ты пахнешь зелёными яблоками, ванилью и дорогим парфюмом - совсем, как Королева, а ещё у твоих поцелуев такой влекущий привкус чего-то… металлического, знакомого мне с детства. Ты знаешь об этом?
- Нет, Клодиус плохо разбирался в возвышенном, например, в ароматах и стихах.
- А ты разбираешься в стихах? - я привстаю на локте и ещё более заинтересованно смотрю на Блейза.
- Да, немного, в основном, французских, ну, и в английских тоже… А ты, как я посмотрю, прямо-таки оживаешь при разговоре о стихах. Любишь лирику?
- Невероятно, а ещё перевожу со старо-французского и современного языков и хотя и знаю немецкий в совершенстве, ни Шиллера, ни Гейне, ни Гёте, да и вообще немецкую поэзию не люблю - нет в в ней воздушности, лёгкости, она или слишком серьёзна, или мелодраматична, а золотой середины не находится.
Хочешь, прочту такое, от чего ты, как ценитель женской красоты, придёшь в восторг? Вийона, из «Grand testament» - баллада «О дамах прошлых времён»?
- О, Франсуа Вийон, знаменитый своей «Эпитафией» и «Большим» и «Малым» Завещаниями! Конечно, хочу, а перевод твой, Сев?
- Да, мой.
…
И Элоиза где, вдвойне
Разумная в теченьи спора?
Служа ей, Абеляр вполне
Познал любовь и боль позора.
Где королева, для которой
Лишили Буридана нег
И в Сену бросили, как вора?
Но где же прошлогодний снег?
Где Бланш, лилея по весне,
Что пела нежно, как Аврора;
Алиса…О, скажите мне,
Где дамы Мэна иль Бигорра?
Где Жанна, воин без укора,
В Руане кончившая век?
О Дева Горного Собора!
Но где же прошлогодний снег!
О принц, с бегущим веком ссора
Напрасна: жалок человек;
И пусть Вам не туманит взора:
«Но где же прошлогодний снег!»
- Боги, как прекрасно, особенно об Элоизе и Абеляре и, конечно, Жанне д`Арк! И много у тебя переводов?
