Дмитрий Щербинин - Ворон
А вот и дно. Здесь, похожие на морских коньков, колыхались многометровые водоросли, и не было ни одной тени, но только оттенки светлых, солнечных цветов. А вот, запряженные в рыбью колесницу, пронесся некто с выпученными глазами, в изумрудной чешуе, и с длинным хвостом…
Тьеро уже налюбовался этими красотами, и устремился вверх — он жаждал видеть все новое и новое… Вот пронеслись лазурные слои воды — тогда юноша чуть не заплакал от их красоты, от их чистоты, и попросил у кого-то, неведомо у кого, чтобы в час смерти, он красоту эту вспомнил, чтобы жил с нею… Но вот он вырвался и увидел, как все преобразилось — озеро, стало голубым морем. И Тьеро, поднявшись вверх мог видеть это прекрасное море до самой далекой его части. В середине своей оно перепадало водопадом; однако, не смотря на размеры свои водопад этот вовсе не был страшен, но, как и все море был близким — до него можно было дотронуться руками, его можно было обнять. А вот и корабли — есть и маленькие, как крапинки, есть и огромные — они сказочной флотилией высятся над одним из дальних берегов, как детские кораблики… Тьеро чувствовал, что стоит ему только захотеть и он перенесется к любому из этих берегов, и начнет путешествие, и увидит столько необычайного!
И он понимал, что — это страна его снов, точнее — бесконечно малая ее часть. Что он свободен в ней; что — он может жить здесь и радоваться, и творить целую вечность. Что каждое новое, из бесконечной чреды видений будет воодушевлять его.
Он, вдруг, до боли ясно осознал, что, пребывая в этих блаженных местах, он никому не принесет пользы, что, наслаждаясь в этом мире, он умрет в том мире, где от него действительно ждут помощи. И, осознав это, он с силой выкрикнул:
— Верни меня, немедленно!
…Прекрасное виденье рухнуло, даже и не попытавшись удержаться…
И вновь стоял Тьеро на берегу лесного озерца. Рядом с ним стояла прекрасная дева, и ладонь ее по прежнему лежала на его плече. Вот раздался голос ее:
— Глупец! Я так и знала, что ты такой же глупый, как и все остальные люди. Ты не захотел блага, упрямец?! Да о таком великом благе мечтал бы каждый! Ты был бы там со мною, всегда; но теперь, когда ты проявил свой норов тебя ждет другая награда! Да — получи же ее!
С каждым словом, голос становился все более грубым — последние же слова она, с потоком черного, леденящего воздуха прямо-таки бросила ему в лицо. Лежавшая на плече ладонь стала тяжелеть, стала точно каменной, впилась в его плоть ледяными пальцами да с такой силой, что затрещали у несчастного кости.
Тьеро попытался вырваться, да не тут то было — другое его плечо так же было сжато каменной ручищей.
Тот мягкий белый свет, который плыл над озером, стал преображаться. Налился он чернотой — густой и непроглядной, вихрем закружился — бил своими отростками Тьеро по лицу, как плетьми, и он чувствовал, как течет его кровь.
Прекрасное некогда лицо стало преображаться, светлые черты скрутились и потемнели; в глазах налились два вращающихся бардовых ока, черные морщины, словно трещины рассекли похожую на пергамент плоть.
Неожиданно жуткое это лицо вытянулось и вцепилось клыками Тьеро в горло — страшная боль, подобной которой никогда он не чувствовал, заполнила сознание юноши, и голос хрипел, врывался в раздираемое горло:
— Откажись от своего друга! Оставь его, и ты получишь блаженство! Откажись немедля!
— Нет!!! — с хрипом смог выкрикнуть Тьеро…
А черный вихрь вращался все быстрее и быстрее — от тонкого свиста его острых граней у Тьеро заложило в ушах. С каждым мгновеньем уходила из его молодого тела жизнь, а так страстно хотелось жить — видеть что-то новое, влюбляться, творить. То, что рвало его горло, почувствовало это, и уцепилось:
— Только оставь в покое своего друга, и получишь все, о мечтаешь! Не хочешь?! Тогда ты, такой молодой, погибнешь сейчас…
В какое-то мгновенье у Тьеро возникло сомненье…
— Ну же!!! — взвыла чернота. — Соглашайся!
Тьеро усмехнулся. Изо рта его хлынула кровь, но, все-таки, он смог выдавить:
— Ты, даже, не можешь создать ничего! Образ прекрасной девы ты вырвал из моего сознания! А эти виды — эти моря, эти страны, весь тот бесконечный мир — как ты мог предлагать мне его, когда он часть меня! Меня, Человека Тьеро!.. Нет — ты даже и не понимаешь той красоты, ты, как рыбак бросаешь бесконечный мир наживкой! Нет — он во мне! Все, что ты можешь — задушить мое тело! Жалкий червь! Ха-ха-ха!..
Тут раздался треск кости, и мертвое тело Тьеро упало на землю.
Не дул свистел ветер, ничто не двигалось, и только заря, спокойная и неукротимая, восходила все выше, полня лес разгорающимся светом.
* * *Альфонсо не помнил, что снилось ему, но какие-то виденья были и, судя по тому, что чувствовал он себя гораздо лучше, нежели в последние дни — виденья те не терзали его.
Видя только часть неба, которая окрашена была в ярко-багровый цвет молодой раскаленной крови, он позвал своего друга. Он был уверен, что Тьеро ответит; однако, никакого ответа не было.
Альфонсо приподнялся и обнаружил, что и Сереба поблизости нет.
Но каким же зловещим, под кровавыми небесами стал лес! Вот озеро; кажется — это огромная лужа густой крови. Вот деревья — они похожи, на растерзанные, кровоточащие тела. Воздух был тяжелый, как перед грозой, и действительно вдалеке шумно ворочалось что-то громадное.
Еще накануне, Тьеро жаждал с этим лесом слиться. Теперь он чувствовал себя здесь одиноким, потерянным. Ему до страсти, до боли захотелось увидеть лицо друга, услышать слова — все равно какие — только бы не слышать этой угрюмой, тяжелой тиши.
Он долго звал Тьеро и тогда, на одну из ближайших ветвей черным пятном вспорхнул ворон, и прокаркал:
— Неужели ты забыл?.. Иди же за мною, и ты найдешь его…
Альфонсо не помнил, как пробирался среди деревьев — но видел только, как перед ним перелетал с ветки на ветки ворон и каркал время от времени:
— Сюда, сюда — да. А теперь — осторожно — здесь овраг. Неужели, не помнишь?..
Юноша перебрался через овраг, и все шел, и этот окровавленный лес казался ему теперь ужасающе однообразным, и он сотрясался от одной мысли о том, что может никогда не найти дорогу к людям.
А потом открылась вытянутая поляна, похожая на окровавленный рубец. Там, среди кровоточащих трав, увидел он недвижимую фигуру, показавшуюся ему такой черной, словно бы выжженной.
— Ну, что вспомнил? — каркал ворон.
Альфонсо легче было смотреть на ворона, чем на этот жуть наводящий контур среди трав:
— А что я должен вспомнить?!
— Ну, как же? Ведь, прошлой ночью ты образумился — наконец послушался мудрого моего совета…
— Что?!
— Ну — я тебе напомню.
Ворон взмахнул крыльями, и налетел на Альфонсо.
Одно за другим стали появляться в нем воспоминанья. Вот пробуждение во мраке. Он видит пред собою Тьеро — видит его искаженный корыстью лик. Неожиданно понимает, что все то, что говорил ему ворон — правда; что Тьеро, на самом то деле, злейший его враг. Тогда, выкрикивает ему проклятье, а Тьеро разоблаченный, растерявшийся, пятится во тьму, и хрипит неузнаваемым, злобным голосом, что он найдет еще способ, как рассчитаться с Альфонсо…
Тогда Альфонсо охваченный праведным гневом, преследует его. Долгий бег в черноте, и вот эта поляна — здесь он нагнал противника, и завязалась драка, в которой Тьеро едва не убил его, однако, сам был повержен, когда Альфонсо свернул ему шею…
— Нет!!! — отчаянно захрипел Альфонсо, когда ворон отлетел от его лица обратно, на окровавленную ветвь.
— Что же нет? Или ты и памяти своей уже не веришь?
— Этого не могло быть! Я не мог убить Тьеро! Нет — это был не я!.. — Альфонсо закашлялся.
— Что же, думаешь — это я принес эти воспоминания? Они ничем не отличаются от иных воспоминаний. Так, ведь?
— Да, но… — Альфонсо задыхался от волнения — он еще страстно надеялся, что все образумится, что друг его выйдет на его зов. Ведь — то, что он вспомнил, не могло быть — просто не могло быть!
А ворон продолжал голосом столь же бесстрастным, как и его черное око:
— Если ты не доверяешь своим воспоминаниям, тогда ты и впрямь болен. Почему ты считаешь, в таком случае, что было восхождение на Менельтарму, или часы проведенные за чтением древних рукописей? Быть может, все твои воспоминания — навеяны мною? Быть может, ты только что ожил на этой поляне, по моему колдовству?
— Так было бы легче! Лучше бы и вовсе ничего не было, чем помнить такое!
— Тогда кто же, по твоему, лежит в траве?.. Думаешь, быть может — призрак? Нет — это тело злейшего твоего врага Тьеро, которого ты, во время не долгого, к сожалению, прояснения, нашел силы убить. Подойди же, и убедись, что — это он.
Покачиваясь из стороны в стороны, Альфонсо медленно пошел к недвижимому телу. На последних шагах он не выдержал, пошатнулся, упал в траву, и дальше уж только полз, пока не увидел это лицо. Да — это был Тьеро.
