Пигмалион и Галатея (СИ) - "ZelSa"
На него выпрыгнул появившийся из-за деревьев вампир. Элис и Эмметт, которые еще никогда не видели схватку вампиров в такой близи, просто растерялись. Единственное, что сообразил сделать МакКарти, это теснее прижал девушку к себе, пока Джаспер и его соперник крушили все вокруг. Неизвестно, сколько бы это продолжалось и чем бы закончилось, если бы не раздался пронзительный свист.
Элис и Эмметт увидели перед собой удивительно красивую пару. Мужчину, в чьих рыжеватых волосах играли солнечные блики. И женщину невероятной красоты. Приложив пальцы к губам, она еще раз свистнула, чем вызвала улыбку на лице своего спутника.
— Вы оба, немедленно прекратите это безобразие! — крикнула она, и, к удивлению Эмметта, Джаспер и другой вампир остановились.
***
Он улыбался во сне. Розали навечно запомнила эту улыбку, прорезавшую ямочки на его щеках. Девушка часто сидела на краю его кровати, охраняя его сон. Любовалась его красотой. Той умиротворенной тишиной, что окружала его в те моменты. Он так был красив в лучах рассветного солнца и в смятой постели, что сложно было удержаться от прикосновений, побороть искушение лечь рядом с ним. С тех пор, как она узнала о его существовании, она стала жить только Эмметтом. Эта ее ошибка едва не погубила его.
Дверь скрипнула, возвращая девушку в реальность. Она взглянула на кровать, идеально заправленную, холодную и пустую, где никак не мог оказаться ее возлюбленный.
— Мне сказали, что ты отказываешься от еды.
Розали обернулась, увидев в дверях женщину, чьи каштановые волосы мягкими волнами спадали на плечи. Аккуратный нос и манящие алые губы. Обрамлённые черными ресницами глаза, казалось, затягивали в бездну. Для Роуз эта женщина была всем. До недавнего времени Розали верила ей как самой себе. Но сейчас она чувствовала себя преданной.
— Эсми, я не хочу. Спасибо.
— Совсем недавно ты называла меня мамой.
Розали промолчала. Раньше она и вправду верила, что Эсми и есть ее мама. Но мама не стала бы подкладывать дочь под своего любовника. Наверное, не стала бы.
— Давай я расчешу тебе волосы.
— Не надо, — слабо запротестовала девушка.
В детстве Эсми часто расчесывала ей волосы. Это был одним из самых волшебных ее воспоминаний. Для Розали этот момент был символом безграничного доверия. Но сейчас когда женщина потянулась к ее волосам, девушка не почувствовала прежнего восторга.
— Такие шелковые, знаешь, я мечтала о таком цвете, — проговорила Эсми.
Розали печально улыбнулась. Что ей эти волосы. Все, о чем мечтала девушка, это стать человеком. Еще ребенком она поняла, что отличается от других детей. Монастырский приют, где она росла, был подобен тюрьме. Дети обходили ее стороной, а монахини в своих строгих черных одеяниях заставляли ее без устали молиться. Они твердили, что само ее рождение противоречит божьей воле. Были уверены, что она послана нечистым, чтобы ввергнуть их священную обитель в пекло.
— Розали, тебе повезло родиться с таким золотистым цветом волос.
— Родиться, — горько хмыкнула девушка, — Эсми, я не родилась, я умерла.
— Это не важно. У тебя есть то, чему завидуют все смертные женщины.
Девушка взглянула в нестареющее лицо этой женщины. Эсми не страшно было время, солнце, ветер. Даже спустя века она будет такой же необыкновенно красивой. Для Розали она была самой прекрасной на свете.
Эсми была для нее вместо матери. В ее одинокой жизни та была единственной, с кем Розали могла разделить свою тоску. Эта женщина обещала, что позаботится о ней. Так почему же сейчас казалось, что ее предали?
— Не бойся. Карлайл сделает тебя счастливой, — словно прочитав ее мысли, заключила женщина.
Девушка промолчала.
— Ты красивая, — проговорила Эсми. — Это твой дар.
Мягкие губы скривились в ухмылке. Розали взглянула на свое отражение. Она бы все отдала за глубокие морщины и седые волосы. Ей бы хотелось встретить старость и должным образом встретить смерть.
— Это не дар, а наказание, — глухо бросила она зеркалу.
Розали сбросила руки Эсми со своего плеча.
— Пожалуйста, оставь меня.
— Ты знаешь, мы должны поговорить. Совсем скоро ты станешь его королевой. Это большая ответственность.
— Это большая ложь, — бросила Розали.
Эсми впилась пальцами в плечи девушки с такой силой, что Розали вскрикнула. Однако женщина не обратила на это ни малейшего внимания. Ее злило это упрямство. Она хотела видеть покорность в глазах Роуз. Хотела увидеть ее благодарность. Но больше всего женщине не давала покоя ревность. Всепоглощающая дикая ревность. Осознание этого выводило женщину из себя. Вглядываясь в свое отражение, она каждый раз радовалась тому, что ее недолгая человеческая жизнь осталась позади. Ей нравилась та сила, которой наградил ее Карлайл.
— Соплячка, — зло бросила Эсми, развернув Роуз к себе, — ты хоть понимаешь, что, если бы он захотел, ты бы уже умерла.
— А мне плевать, — Розали подскочила, обуреваемая яростью. — Ты думаешь, я жила. Все эти бесконечные годы, кочуя из города в город, ты думаешь, я жила? У меня не было семьи, друзей…
— У тебя была я, — выкрикнула Эсми, залепив девушке пощечину. — Тебе этого не достаточно?
Глаза женщины угрожающе смотрели на Розали. Еще мгновение назад Эсми воплощала собой красивую молодую женщину, но сейчас она обернулась хищницей. Ее лицо исказилось ненавистью. Обнажив свои белоснежные клыки, она двинулась к Розали.
— Ты маленькая дрянь. Жалкая еда, которую отрыгнули.
Эсми вцепилась руками в лицо Розали. Острые ногти поцарапали нежную кожу.
— Ты моя собственность, Розали. Моя. Тебе ясно? — зарычала она в лицо девушки. — Где твоя благодарность? Я подарила тебе эту жизнь, — Эсми усмехнулась, — хотя, думаю, не стоило, верно?
Розали не ответила. Она знала, что этого и не требовалось.
— Знаешь, как мы познакомились, — голос Эсми стал тихим. Она внезапно растеряла всю злобу. В голосе сквозила горечь, такая знакомая, что Розали стало больно.
Что бы она ни говорила, она любила Эсми. Знала, что та живет в собственном мире, сотканном из боли и смирения. Разница лишь в том, что Розали не хотела повторить ее судьбу. Отказывалась покориться эгоистичным порывам Карлайла.
— Карлайл, он спас меня. Я была запуганной домохозяйкой. Женушкой нищего пьющего тирана, что любил раздавать тумаки. Карлайл спросил меня, хочу ли я другой жизни? Я хотела. И первым, что я сделала, сполна отомстила бывшему мужу. Знаешь, его смерть была подобна сброшенным оковам. Карлайл сделал меня свободной. Он сделал меня другой. Сильной, бесстрашной и красивой.
— Не свободной, — отрицательно качнула головой девушка, — а зависимой.
— Зависимой? — Эсми печально улыбнулась. — Пусть так, но это единственное, что меня спасает. Знаю, это кажется безумием, но я люблю его. В его руках я чувствую себя хрупкой, ранимой, желанной. Даже вечность не может испортить это наваждение.
