Варвара Мадоши - Жига с Крысиным Королем
— Однако ваши желания нельзя назвать умеренными. Что заставило вас думать, что это возможно?..
— Да ладно, — юноша пожал плечами. — Насчет реформы… в церкви многие знают, что вы с самого первого дня на ножах с епископами по поводу структуры церкви. А насчет короля… — он поколебался. — Мы полагаем, что вы не устоите перед соблазном его заменить на наших условиях.
— Ага, — сказал архиепископ. — И отчего вы так думаете?.. Кстати, не будете ли вы так любезны сообщить мне, кто именно «вы» и какую роль в этом играете вы лично, мой юный друг?
— Мы — пока просто группа преданных Аместрис людей, — твердо сказал юноша. — А я у них главный, вообще-то. Кстати, разрешите представиться. Эдвард Элрик, легендарный алхимик из далекого прошлого.
15
— Это было впечатляюще, — заметил архиепископ Брэдли своему собеседнику. — Мы проговорили не очень долго, и в конце концов юноша убедил меня прогуляться. Я не ожидал, что он сумеет тайком вывести меня из моего собственного монастыря, но у него получилось. Не сказать, что нас никто не хватился… скорее, наоборот.
— Еретики!
Пылали факелы вдоль стен, метались фигуры в рясах и капюшонах, топоча по каменным плитам добротными кожаными сапогами — таких, пожалуй, не найдешь и в королевской армии.
— Сюда! — сказал алхимик из прошлого и метнулся в боковой проход.
— Там тупик, — усмехнулся в усы Брэдли, однако последовал за ним. Эта погоня будила в нем воспоминания юности. Да еще интересная возможность проверить подготовку личного состава монастыря; только что он наблюдал, например, как пента отца Эммануила очень толково пыталась поймать их в клещи, зажав на лестнице, и, пожалуй, добилась бы успеха, не заставь Эдвард Элрик лестницу взвиться под потолок.
— Но этот чулан примыкает к внешней стене аббатства, — хмыкнул Эдвард. — Не боись, все продумано!
Чулан был прикрыт символической решеткой — даже засова нет, веревкой примотана к крюку. Загрохотали старыми кочергами, ухватами, вениками и прочим хозяйственным барахлом, продираясь к дальней стене.
— Путь к спасению мира лежит через чулан! — бодро заявил Эдвард. — И, пардон, задний проход!
Последнее Брэдли понял, и снова чуть было не ухмыльнулся — особенно, когда мальчишка, уже привычно для архиепископа хлопнув в ладоши, коснулся стены кончиками напряженно вытянутых пальцев. Тотчас стена «пустила волну», набухла, проросла и распустилась диковинным цветком двустворчатой, окованной железом двери с ручками в виде оскаленных драконьих морд. Эдвард потянул за кольцо в носу страшилища, и створки покорно отворились — прямо во влажную тишину изумленно затихшего внутреннего садика. Крики погони теперь звенели где-то в отдалении, факелы тоже метались далеко и почти неразличимо. Только грустная луна от нечего делать раскинула по земле неосязаемые серебряные колеса.
— Туда, — сказал Эдвард, и они, пригибаясь под прикрытием кустов, побежали к стене.
— Нас здесь ждут лошади, — шепотом сказал юноша, открывая еще одну дверь, на сей раз поменьше; горгулья над притолокой, а равно тот факт, что никакой двери по номенклатуре охраны здесь не значилось, яснее ясного сказали Брэдли об авторстве еще и этого маршрута.
— А вы не продумали, юноша, как я буду возвращаться и как объясню свое отсутствие? — усмехнулся Брэдли, покорно вскакивая на предложенную ему невзрачную кобылку. Посадка у архиепископа была кавалерийская.
— Раз уж вы достигли поста архиепископа, значит, достаточно умны, чтобы сами придумать, — пожал плечами Эдвард, довольно-таки неловко, хотя и удовлетворительно, залезая на соседнего малохольного жеребца.
— А вы наглец, сэр, — тон Брэдли был, скорее, довольным.
— Я знаю, мне говорили.
— И что потом? — поинтересовался отец Кимбли, отпив гранатового сока из высокого кубка. Адъютант архиепископа имел немало странностей — например, он обожал страх. А еще обожал приводить людей в смущение, совершенно открыто, в полном священническом облачении потягивая из сосуда, явно предназначенного для благородных напитков, нечто темно-красное. Большинство представителей высших кругов церкви считали его шутом гороховым, ни во что не ставящим религию и думающим исключительно о личной выгоде. Назначение его личным помощником архиепископа они рассматривали, как проявление непотизма: семья Кимбли имела разветвленные родственные связи и обширные владения.
Большинство заблуждалось.
Брэдли знал, что Кимбли — фанатик, истово верящий в идеалы церкви — но церкви не нынешней, подменившей веру слежкой, а проповеди пытками. Церкви изначальной. Мысленно он будто прибывал во временах смуты, захлестнувшей Аместрис сразу после катастрофы, когда люди шли на бой в религиозном экстазе и погибали с молитвой на губах; Кимбли верил в священное безумие, всеобщую бедность, пользу ранних смертей и необходимость уничтожения как можно большего числа людей, дабы приблизить их к Царству Божию. Он эпатировал, исключительно выражая презрение к нынешним закостенелым и мягкотелым иерархам — и это не мешало ему находить время для воплощения собственных идей.
Кимбли до сих пор не поймали, потому что он был крайне умен и действительно любил разнообразие: в убийствах помощник архиепископа не повторялся никогда.
Брэдли считал, что Кимбли может быть крайне опасен, если им не управлять в должной степени; под разумным контролем он, напротив, может быть весьма полезен. Архиепископ периодически молил Творца ниспослать ему озарение в тот момент, когда опасность, исходящая от Кимбли, превысит пользу. Правда, что он будет делать тогда, Брэдли еще не решил.
— Потом я встретился с остальными… представителями этого кружка. Возможно, вы будете рады узнать, что там, среди прочих, ваш старый знакомый — рыцарь Мустанг.
— Вот даже как, — на тонких губах Кимбли заиграла довольная улыбка. — Отец мой, позволено ли мне будет провести этого достойного человека к свету веры самостоятельно?.. Я так досадовал, когда думал, что костер Деттерби сделает это за меня и так радовался, когда он спасся!
— Это ваши дела, брат Кимбли, — Брэдли покачал головой. — Однако я не хотел бы, чтобы личные отношения вмешивались в ход дела, покуда оно не приведено к богоугодному завершению. Я достаточно ясно выражаюсь?
— Само собой, отче, — Кимбли кивнул каким-то своим мыслям. — Прошу простить за неуместный вопрос. Я весь внимание.
Встреча проходила в тайной комнате купеческого дома, вблизи ремесленных кварталов Столицы. Дом принадлежал семье одного из немногих вассалов сэра Хьюза, однако вот уже три года пустовал: недостаточно давно, чтобы здесь поселились призраки, но достаточно, чтобы комнаты приобрели нежилой запах покинутого людьми помещения. Впрочем, этому маленькому чулану в дальнем углу дома толстые церковные свечи сообщали известный привкус роскоши, а тени, пляшущие по стенам во влажных подтеках, могли бы даже сообщить известное развлечение — захоти участники переговоров отвлечься.
— Сэр Мустанг, — Брэдли кивнул. — Рады, что вы живы и в добром здравии. Я всегда был против вашей казни. По крайней мере, вашей казни как еретика.
— А если бы казнили, как заговорщика, вы бы не сказали ни слова против?
— А разве вы не были заговорщиком?.. Я полагал — да и теперь полагаю — совершенно лишней огласку на тему, что тот или иной дворянин выучился алхимии. Дворянство — опора трона. Им не стоит задумываться о принципиальной познаваемости алхимии. Мне больше по душе политика, которая была в ходу в дни моей молодости: один-два чернокнижника в год, и то из простых, чтобы сохранить в народе должный градус благочестия, — говоря все это, Брэдли улыбался.
— Благодарю за откровенность, святой отец, — Мустанг тоже склонил голову, но позволил себе кривую усмешку. — Полагаю, вас вынудила сложная политическая обстановка?
— Вроде того, — Брэдли степенно склонил голову. — Только не то, о чем вы думаете. Да, епископ Деттерби крайне настаивал на вашем сожжении, слушать ничего не захотел. Однако, как я понял, пламя гнева Деттерби подогревалось прямым приказом из самых высоких сфер. Из близких к трону сфер.
Лиза Хоукай побледнела.
— Зачем Крысиному Королю самолично принимать участие в деле обыкновенного рыцаря?
— Королю — или его советнику, — Брэдли спрятал руки в широкие рукава сутаны. — Говорят, лорд Рэмси проявлял большой интерес к заговору. Деттерби в известном смысле пользуется его поддержкой.
— Зачем вы мне это рассказываете сейчас?
