Небо в огне (СИ) - Younger Alexandrine

— У меня один вариант, — ловко потушив сигарету в хрустальной пепельнице, девушка всем телом потягивается в космическом захвате, — этот коварный человек научил меня целоваться, а потом, прикинь… Я ещё замуж за него вышла. Вот я оторва! Ты, случаем, этого негодяя в зеркале не видел вчера, когда брился?

— Слушай, жёнушка, ну тогда у меня только один расклад.

— Предлагай, мой генерал!

— Давай целоваться, а там, по ходу пьесы, выясним, что это за фраер такой.

— А давай! Я бы с ним ещё раз познакомилась!

— Он весь в твоём распоряжении.

Говорить несусветные глупости с совершенно серьезными лицами — это тоже искусство, и Космос с Лизой овладели им на высшем уровне…

Сон окончательно покинул оковы сознания Лизы, и, выбросив пепел и окурок с высоты восьмого этажа, девушка делает ещё один глоток чая, а после плотнее запахивает на себе мужнино пальто. Её домочадцы ещё не проснулись. Лиза сама плотнее укрыла Космоса, чтобы он подольше не просыпался, уловив уют удобной кровати. Даже если он куда-то опоздает — это не самая большая беда. Зная, что в офисе на Цветном бульваре витают не самые мирные темы обсуждений, Лизе нарочно хотелось задержать Космоса дома. Не все вопросы требовали его присутствия, а привычные опоздания Космоса ребята как-то переживут.

Аречка же сладко спала, с вечера обрадованная тем, что мама не поедет на работу (ремонтные работы в офисе сыграли Лизе на руку), а это означало, что никакой детский сад сегодня ей не грозит. И буди эту соню хоть пушками — проснется только тогда, когда ей начнут щекотать пятки. Будет повизгивать, как смешной поросёнок, прячась под одеяльцем, но всё-таки поднимется с кровати. Ежонок!

Холмогорова вернулась бы в спальню, как всегда забывая чашку на подоконнике, но, зевая и подтягиваясь, Кос по-хозяйски зашёл на лоджию, без разрешения допивая остывший чай. Космос лениво вздыхает, поправляя плюшевый плед, накинутый на широкие плечи. Любящий взгляд Елизаветы сходу замечает, что всклокоченный и сонный, муж представляется ей особенно трогательным. Как будто потерялся! Ещё один Ёжик в тумане.

— Думал, что ты уже умотала, звезда, — нелюбимый прогноз Космоса не оправдался, — а ты жаворонком снова заделалась, не спится. Вот надирают же тебя демоны!

— Память девичья, Холмогоров, ну говорила же тебе, — Лиза даже не удивилась тому, что Кос так быстро расправился с чаем, — что никуда не поеду. Тебя ждать буду. Страшная, не накрашенная и со сковородой! Как заказывал.

— Золотые слова, — по ощущениям Кос может сказать, что на этой лоджии делать нечего — небольшой морозец постарался на славу, — но ты только по башке меня вечером не бей, а то обидно будет в травме куковать.

— Тогда не ехидничай!

— Не начинал…

Космос поежился, закрывая окошко, и, взяв Лизу за руку, невольно заставил её приблизиться к себе.

Голубоглазая не сопротивляется, а только тихонько интересуется:

— Соскучился? — несмотря на то, что Лиза не видела мужа от силы минут десять, она помнила, что ответ будет утвердительным.

— Дико, — шепчет Кос почти гортанно, отбрасывая пальто, которое точно не согреет его неугомонную, — правда, красивая!

— Тогда пойдем? — мягкие пальчики прохаживаются по чуть согнутой спине Холмогорова, и вскоре плюшевый плед разделяет судьбу изношенного пальто. Туда ему и дорога!

— Знаешь же, что всё равно пойдем.

— Знаю.

В полумраке спальни и вправду приятнее, и поэтому Лиза первой тянет мужа туда, где они оставили свои сны.

— Космос!..

— Люблю…

У него туманные глаза. Космические, неземные.

Не смотрит, а прожигает, завораживает и не оставляет шанса на раздумья. Потому что хочется быть рядом, слиться в едином ритме здесь и сейчас, обоюдно покоряясь. Лиза доверяет себя любимому взору, полностью отдаваясь власти мгновений, которые никто не сможет у них украсть. Не посмеют, не получится. Да и кто поймет двух больных друг на друга космонавтов? Но они не нуждались в чужом одобрении. К чёрту!

Космос ещё не до конца проснулся; он действует медленно, не спеша подхватывать жену на руки, неся на спасительную кровать. Поцелуи получаются не скорыми и не жадными, а ожидаемо тягучими и сладкими. Лиза блаженно улыбается, уловив касания чуть влажных губ к трепещущей шее, а когда Кос приспускает кружевную сорочку, открывая ждущее его близости пышущее страстью тело, придвигается теснее. Обнаженная женская грудь часто приподнимается, волнуя разнеженный мужской взгляд, и Лиза не слышит ни единого запаха, кроме запаха своего мужчины. Но другой и без надобности.

Тяжело удержаться на ногах — колени подкашиваются от вожделенной неги, но Космос придерживает Лизу за талию, дразня, целуя плавные женственные изгибы. Он не скрывал своего восхищения, которое притягивало к возлюбленной, как магнитом. Кос и сам становился податливым и восприимчивым, когда ловил на себе ответные вкрадчивые прикосновения. Лиза могла делать с ним всё, что угодно. Любовь — не слабость.

И Холмогоров не боялся показать, как отчаянно нуждается в своей алмазной мечтательнице. Тянется к ней, сжимает в объятиях и не помышляет, как бы смог без неё. Они лежат на смятых простынях, глубоко потонув в поцелуе, который захлестнул любящих с новой силой. Невозможно оторваться, но безудержно хочется большего, и Космос аккуратно разводит коленки Лизы в стороны, подминая голубоглазую под себя. Она приподнимается навстречу, обвивая мужчину, как гибкая лоза, и, осознав, что он захватил её, довольно замирает. Сердце совершает резвый кульбит, отправляя спокойный разум зимовать. Лиза теряет себя, плавая в своём счастливом море. Им хорошо…

А Космосу кажется, что сердце колышется во сто крат упрямее, как бешеное и лишённое всякой опаски. С каждым движением он больше теряет голову, ему кажется, что иначе он совсем не сможет дышать. Холмогоров не устаёт снова влюбляться в свою Лизу, нежа её, как самый хрупкий на свете цветок. Весенний цветок, несмотря на то, что эта фантазерка так любила зиму — её время года. Особенное.

Мир приобретал яркие тона, когда они оказывались вместе. Не помешают ни вчерашний дождь, ни грядущая вьюга. Остаётся лишь упиваться магией мгновений, разделенных на два сердца, давно бившихся в одном ритме. Между ними ни единой преграды, которая бы неуместно разделяла, а обессиленные руки и ноги сплелись, не давая попыток отстраниться. Мир не спешил обретать равновесия, но собственная планета, озаренная любовью и обожанием, была куда притягательнее. Этим они и жили.

— Ну, — когда дыхание наконец начинает выравниваться, Кос решается заговорить первым, продолжая нырять в своих инопланетных облаках, — тепло ли тебе, девица? Лиза…

— Тепло, молодец, — Лиза позволяет мужу снова себя обнять, и, расположив его голову на груди, утыкается кончиком носа в темную макушку. — Доброе утро, так доброе утро!

— Восемь? — предполагает Космос, не имея возможности посмотреть на будильник. У него есть занятие получше, и он обвивается вокруг Лизы плотнее, не позволяя ей встать с кровати.

— Не знаю, родной, — чуть потянувшись в сторону, и, пытаясь удержать мужа на месте, Лиза решает сама проверить часы, — а теперь знаю. Сойдет! Человек часов до десяти не проснётся, если не трогать.

— Ну кот не орёт, вазы вроде бы целы и заяц вой не поднял, — Кос припоминает недавнее утро, ознаменованное проделкой собственного чада, — спим, алмазная, спим!

— Я тебя умоляю, ты первым побежишь на вой нашей принцессы, — иной раз Лизу в хорошем смысле поражал отцовский инстинкт Холмогорова, — и ты решил втихую послать наших собратьев? — кажется, что её взяла.

— Заеду на пару часиков, — его пятница началась настолько прекрасно, что портить удачный день своей же действительностью не хотелось, — Пчёла в командировку собирается, проводить надо.

— Знаю я, как вы можете напровожаться, — но Лиза и сама бы не прочь увидеться с братом, — привет передай, и скажи, чтобы мне позвонил, как приедет в свой Франкфурт!

— Куда он денется, братец твой драгоценный, — переворачиваясь, Кос упирается спиной на скрученное одеяло, но это не мешает ему растянутся на кровати в позе морской звезды. Лиза упала бы, если не легла на эту… живность с удобствами, — снова попалась? Которая кусалась?