Химера (СИ) - Ворожцов Дмитрий
Как оказалось, свидетелем этого инцидента с исчезновением был не только я. Уши заполнил душераздирающий девчачий визг и гул буйной толпы. От нахлынувшего ужаса человеческая масса потеряла остатки разума и теперь, обезумев, носилась по помещению. Она частично выдавливалась наружу через узкие двери вокзала, расположенные с двух сторон напротив друг друга. Словно кетчуп из мягкой вакуумной упаковки, сжимаемый под давлением руки. Они боялись меня, как огня…
Найти… Найти… Найти… Словно молот по наковальне, билась в голове единственная фраза. Она попадала в такт сердцу, вырывающемуся из плена грудной клетки.
— Стойте, это не я! Я ни при чем… Мне нужно ее найти! — заорал что есть мочи и побежал за первой попавшейся на глаза женщиной.
Я словно масла в огонь подлил… По толпе прошла новая волна ужаса. Теперь толпа выпирала еще и через разнесенные в лохмотья рамы окон, раздирая тела о клыки деревянных обрубков.
Наконец, я настиг неуловимую «жертву» и резко, но не сильно опустил со спины руку на плечо:
— Постой, это же я!
Но ответить мне она не смогла… Поворот головы… Объятый трепетом и страхом взгляд. Он прокрадывался в самые потаенные уголки души… Мгновение… и под подошвами башмаков уже противно скрипит ненавистный песок. Черт! Что вообще происходит? Почему они рассыпаются? Это новая игра? Найди меня из множества?
Еще несколько неловких попыток, но результат ужасающе стабилен — мертвенно-серый пепел и разочарование… Опять не она… Как же я ее найду?
От бессилия я попятился, но левый ботинок погрузился во что-то мягкое и податливое.
— Малышка, — как можно ласковее прошептал я, увидев под ногами пятилетнюю малютку с красными зареванными глазами. Она свернулась калачиком на холодном полу. — Помоги… Помоги мне ее найти… Ты же знаешь, где она…
Девочка не реагировала, лишь отстраненно смотрела вдаль. Она надрывно всхлипывала и ревела горючими слезами. Малютка все больше сворачивалась в комочек. Она прижимала к сердцу рыжеволосую улыбающуюся куклу в окровавленном платье, пытаясь защитить ее от неведомого врага.
— Тварь! — послышался надрывный крик. — Не прикасайся к ней!
— Не плачь, все будет хорошо, — вытирая слезы с побелевшего лица девочки, бормотал я. — Мы ее скоро найдем, и все закончится, — но рука уже провалилась в кучку серого невесомого пепла.
Дерьмо! Я не хотел… Прости, малышка… Я думал: ты настоящая. Гребаная игра!
В голове раздался жизнерадостный девичий смех. Он почему-то наплывами переходил в язвительный скрипучий смех демона.
— Подними руки, тварь! Я буду стрелять! — завизжал кто-то за спиной, заставляя меня встать и обернуться.
— Не стреляй, Елена. Я никому не причиню вреда, — сказал я, увидев перед собой разгневанную и раскрасневшуюся, как перезрелый помидор, полицейскую. У нее дергалось не только веко правого глаза, но и ствол черного пистолета в руках. — Помоги мне ее найти… Или, может быть, это ты?
— Руки!.. И заткнись, тварь!
— Да что ты заладила?.. Тварь… да тварь, — приближаясь к ней, говорил я. — Заметь, я тебя не оскорбляю. Лучше протяни руку помощи, ты же коп…
Раздались оглушительные выстрелы, и в нос ударил запах жженого пороха. Но боли я не чувствовал. Либо она стреляла в «молоко», либо пули проходили сквозь меня. Блюститель порядка раз за разом нажимала на спусковой крючок, но разряженный пистолет лишь беззлобно клацал. Она еще не успела опомниться, когда моя конечность опустилась на ее холодное запястье.
— Хватит… Не стреляй! — произнес я, но она меня уже не услышала. Девушка превратилась в пыль.
Что за хрень?! Я ничего не понимаю… Жуткие визги и хохот в отяжелевшей голове становились все сильней. Они сводили меня с ума, раздирая на части изнеможенный мозг. Ноги подкосились, и я рухнул на колени, разбивая их в кровь.
— А-а-а! — заорал я, заглушая все остальные мерзкие звуки, издаваемые безумной толпой. — Я хочу все изменить… Хочу… Хочу… А-а-а!
— Сложно изменить настоящее, когда будущее уже стало прошлым, — послышался равнодушный голос пустынного демона.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— А-а-а!
Я перестал себя контролировать. Руки метнулись к лицу и впились в него пальцами, проминая грубую онемевшую кожу, словно тесто для лепки. Пальцы ломали в труху хрупкие челюсти и черепную коробку. Вдавливали с хлюпаньем глазные яблоки, которые стекали жидкими соплями вперемешку с кровью. В мозг хлынула волна разгоряченной вулканической магмы и вместе с ней смылось все… И чудовищные крики… И бессмысленные слова… И бессвязные мысли… Все превратилось в тлен…
* * *Проснулся я в кровати от того, что ору на всю квартиру. Холодный и липкий пот покрывал все трясущееся мелкой дрожью тело. Сердце в груди то бешено молотило, то замирало.
— Мать твою, гребаные сны! Они когда-нибудь сведут меня с ума, — выругался я, восстанавливая неровное дыхание.
Только после этого ко мне пришло умиротворяющее спокойствие. Голова медленно повернулась налево. На кровати лежало лишь скомканное одеяло, очертаниями похожее на человека. Горький опыт прошлого пробуждения ненавязчиво подсказывал об осторожности. Так ведь можно и параноиком стать!
Я вылез из-под отвратительно сырого от пота одеяла на морозящую прохладу. Из-за открытой балконной двери в комнате было до жути холодно. Выдержал паузу и резко сдернул второе одеяло на пол. На этот раз обошлось без неожиданных сюрпризов. Никого…
Из коридора слышались приглушенные, едва различимые звуки: журчание воды и ненавязчивое, легкое пение.
Елена любила петь в душе…
Желание отправиться к ней уже будоражило разум, но взгляд случайно зацепился за открытую сумку на кресле. Из нее торчал листок бумаги с каким-то текстом, написанным шариковой ручкой.
— Нехорошо это… — но непослушная рука уже разворачивала листок, не обращая внимания на нравственные терзания. — Ну да ладно.
Глаза жадно побежали по бумаге, хватая буквы и складывая их в осмысленные слова…
С тобою вместе мы давно, а может, и совсем недавно, И о тебе я знаю все, а может, и не знаю, сейчас уж все равно. Дороги наши разошлись, и каждый прогребет свой путь, Погасли свечи в алтаре, их было так легко задуть. И пустоту твоей души наполнит кто-нибудь другой, Забыто абсолютно все, я не твоя и ты теперь не мой. Сегодня не время для слез, и значит, не будет ненужных фраз, Я лишь скажу избитое «прощай»… Прощай, в который раз…Как? Почему? Разве такое возможно? Что за дурацкое письмо? Ведь все было хорошо! Почему Елена решила со мной расстаться? И почему в который раз? Бред… Мы даже не ссорились… Разве что по пустякам. Из-за немытой посуды. Или из-за пакостей кота… Невозможно… Глупости…
Лавина отвратительных негативных мыслей терзала и без того перегруженный мозг. В последнее время ему и так хватало неординарных событий.
Сомнений в том, что автором жестокого письма была именно Елена, почти не возникало. Искусный рисунок в левом верхнем углу, такой знакомый, почти родной. Она всегда любила рисовать… С листа на меня смотрел, выпучив все восемь глаз, паук. Ужасающая машина, созданная природой для молниеносного и бесшумного убийства. Устрашающие челюсти. Длинные, похожие на гребень, лапки. На лаковой спинке красное пятно, напоминающее песочные часы. Угольно-черный паук, спускающийся по клейкой паутине. Выглядел он прямо как живой, того и гляди выпрыгнет из картинки. Черная вдова, — вспомнил я… Она с нетерпением ожидала новую жертву в свою сеть…
Черт! Опять эта паучья вдова! Она меня преследует… Что за хрень?
А еще подпись, подводящая итоговую черту под письмом. Она вгоняла в легкий ступор откровенного непонимания. Елена аккуратно вывела заглавными буквами «SIN».
