Астрид Линдгрен. Этот день и есть жизнь - Андерсен Йенс
«Сестры (Стина и Ингегерд. – Ред.) были самостоятельной группой. Кроме того, была группа, состоявшая из Анне-Марие Фрис, Марианне Эриксон из „Рабен и Шёгрен“ и писательниц Барбру Линдгрен и Мод Ройтершверд. Они по очереди приглашали друг друга на обед, были близкими людьми. Маргарета Стрёмстедт и Астрид часто обедали вместе после 1970 года, одни или с кем-нибудь из „бабок“, например с сестрой Маргареты».
На девичниках неизбежно затрагивалась тема «дураков-мужчин». Даже феминистка разлива Альвы Мюрдаль порой уставала от дипломатии и давала волю чувствам. Пример такого «срыва» Астрид привела в длинном письме Луизе Хартунг от 18 января 1963 года, где рассказала о своих новогодних разногласиях с Хансом Рабеном. Спор касался одного писателя, который по налоговым причинам попросил выплатить ему гонорар не в декабре, а в новом году. Вполне обычная, приемлемая форма креативного подхода к бухгалтерии, которая, однако, требовала подписи Ханса Рабена, и именно ее оказалось совершенно невозможно получить после Нового года. Раз за разом Астрид заворачивал секретарь, сообщавший, что доктор Рабен (никогда не забывавший ставить перед своей фамилией степень) еще не оценил активы и пассивы данного автора. Притом что ведущий редактор детской литературы как раз уже все просмотрела и готова была дать свое поручительство:
«Не знаю, смогла ли я донести до тебя, что именно так неописуемо меня оскорбило: то, что я, между прочим, правая рука шефа, на ответственной должности, вынуждена бегать, как дура, и просить о доверии, которого мне так и не оказали. Так и ушла домой. Теперь уже все забылось. Для шефа это, разумеется, было вопросом престижа, надо же было показать, что ему „не важно, кто там просит, решаю здесь я“. Да-да, конечно, все это мелочи жизни, но как же оно бесит в тот момент, когда случается. А меня трудно взбесить. <…> Господи, какие мужчины идиоты, их так сильно заботит их глупый престиж, просто не верится!»
В еще одну битву за власть с мужским руководством книжной отрасли Астрид Линдгрен включилась, когда в конце пятидесятых знаменитое датское издательство «Гюльдендаль» едва не погубило детскую литературу своей страны, поскольку не желало достойно платить авторам. Так, по крайней мере, считала Астрид Линдгрен. В 1958 году в «Гюльдендале» решили переиздать ее книги о Бюллербю, однако писательница ответила, что ее совершенно не удовлетворяют пять процентов от розничной цены, предложенные издательством. Она настаивала на стандартных отчислениях в семь с половиной процентов. Датское издательство ответило, что, невзирая на их старания и многочисленные расчеты, они не смогут заплатить больше пяти процентов, не повышая розничную цену до четырех крон за экземпляр, а столько датские родители за детскую книгу не заплатят, даже если это книга Астрид Линдгрен, подчеркивал директор Йокум Смит. Ответ привел Астрид в ярость. Неужели политика «Гюльдендаля» – это давление на авторов? Свой протест Астрид Линдгрен выразила в письме, отправленном из издательства «Рабен и Шёгрен» 22 апреля 1958 года:
«Дабы не усложнять ситуацию, я принимаю предложенные Вами условия. Однако не могу не задаться вопросом: разве не „Гюльдендалю“ следовало возглавить новую инициативу и помочь детской и юношеской литературе Дании выйти из упадка, на который горько сетуют сотрудники Ваших библиотек? <…> У Вас никогда не будет хороших датских рукописей с такими отчислениями. Уважающий себя писатель не должен писать больше одной книги в год, а за нее он, как правило, получает тысячу крон, так что легко предсказать, чем это закончится. Если голова у него работает не слишком хорошо, он скорее пойдет работать в мясную лавку или парикмахерскую или же начнет штамповать книжки ради приличного заработка. Поверьте, в Дании никогда не будет хорошей детской литературы, если Вы не приучите людей к тому, что и детские книги должны стоить денег. <…> Такая политика издательства обязательно приведет к содержательной бедности. <…> Простите, простите, что я все это высказываю, я не желаю никого оскорбить, совсем напротив. Однако, как уже говорилось, я принимаю предложенные Вами условия и с благодарностью ожидаю приумножения капитала».
Шестое чувствоТо, что Астрид Линдгрен смогла без каких-либо трений оставаться ведущим редактором одного из крупнейших издательств детской литературы в Швеции и одновременно сохранять позиции ведущего детского писателя, объяснялось не в последнюю очередь той ролью, которую она играла в развитии детской литературы и жизни всех детских писателей. Именно об этом свидетельствовало письмо в «Гюльдендаль» – о последовательности ее взглядов на детскую литературу как товар и вид искусства. Она отказывалась ограничить свое мнение о детской литературе частоколом правил, догм и установок, как и Гурли Линдер в 1916 году в книге «Что читают наши дети», Грета Болин и Ева фон Цвайберг в работе «Ребенок и книги» в 1945-м и отчасти писатель Леннарт Хельсинг в сборнике статей «Мысли о детской литературе» в 1963-м.
Даже после выхода на пенсию Астрид Линдгрен часто слышала вопрос: какой должна быть хорошая детская книга? Ее стандартный ответ всегда был осторожным, оборонительным и кому-то может даже показаться уклончивым:
«Она должна быть хорошей. Уверяю вас, я посвятила этому вопросу много размышлений, но другого ответа не придумала: она должна быть хорошей».
Такой ответ говорил о желании защитить многообразие детской и юношеской литературы. Как вообще кому-то в голову может прийти, что литература укладывается в формулу? Положение Линдгрен в «Рабен и Шёгрен» приводило к тому, что вся детская и юношеская литература, выходившая в издательстве, ограничивалась теми же рамками, что и ее собственное творчество, но тут уж царило многообразие. Линдгрен писала для обоих полов и для разных возрастов, работала в разных жанрах и форматах: комедийная проза, детектив, сказка, басня, книга для девочек, фэнтези, комедия и драма. К тому же творчество Астрид Линдгрен иллюстрировало, как книгу могут адаптировать другие виды искусства: кино, театр, радио и телевидение. Как же молодому писателю не вдохновиться, не прийти в восхищение, как его дыханию не сбиться при виде того, сколь ловко Астрид Линдгрен справляется со своей ролью. Все время в движении, в тонусе, всегда впереди. Как в творчестве, так и в бизнесе. С помощью жанрового многообразия дальновидная писательница противилась ограничениям, и это стремление к свободе творчества и разнообразию в искусстве было основой взглядов Линдгрен на детскую литературу. Как сказала новоявленная пенсионерка в своем наставлении писателям и издателям в «Барн & Культур» («Дети и культура») в 1970 году:
«Если хочешь написать поразительную книгу для детей о том, как трудно и невозможно быть человеком в нашем мире, ты имеешь на это право. Хочешь написать о расизме и классовой борьбе – твое право. Хочешь стишок написать о цветущем острове среди шхер – и это твое право, и ты вовсе не обязан ломать голову над тем, какое там слово рифмуется со сточными водами и утечкой нефти. Короче говоря – свобода! Ибо в отсутствие свободы вянет цветок поэзии, где бы он ни рос».
Предпосылки философии Астрид Линдгрен – в том числе касательно мира искусства – лежали в культурно-радикальных течениях межвоенной эпохи, в частности в тех направлениях педагогики и детской психологии, которые использовали понятие «целостная личность». Тот же подход, по ее мнению, был необходим и в литературе для детей. Не оберегать и поучать, а бросать вызов и тем самым приобщать детей и подростков к общечеловеческому. Особенно четко Линдгрен выражает свою позицию в интервью «Дагенс нюхетер» 8 сентября 1959-го, настаивая: детские писатели имеют принципиальное право писать о чем угодно – о табуированном и вытесняемом тоже:
«Если это сделано качественно с художественной точки зрения, можно всерьез рассказать и о смерти, и придется уж детям с этим смириться. Любовь и смерть – самое значительное в жизни человека, это интересно людям любого возраста. Не следует запугивать детей, но они, как и взрослые, нуждаются в искусстве. Необходимо встряхнуть душу, которая спит, всем нужно иногда поплакать или испугаться».
