Олег Якимов - Легализация доходов, приобретенных преступным путем
Кроме Конвенции, международный характер отмывания незаконных доходов подчеркивается и в других международно-правовых документах, например Заявлении Базельской комиссии по регулированию банковской деятельности и надзорной практике от 12 декабря 1988 г., Конвенции ООН о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ от 20 декабря 1988 г. (Вена).
В Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности, принятой резолюцией 55/25 Генеральной Ассамблеи от 15 ноября 2000 г.[147], отмывание доходов от преступлений (ст. 6) отнесено к транснациональной организованной преступности. Согласно ч. 2 ст. 3 Конвенции, преступление носит транснациональный характер, если: а) оно совершено в более чем одном государстве; b) оно совершено в одном государстве, но существенная часть его подготовки, планирования, руководства или контроля имеет место в другом государстве; с) оно совершено в одном государстве, но при участии организованной преступной группы, которая осуществляет преступную деятельность в более чем одном государстве; или d) оно совершено в одном государстве, но его существенные последствия имеют место в другом государстве[148].
Как видим, легализация (отмывание) преступных доходов может быть отнесена к преступлениям транснационального характера в соответствии с любым из перечисленных пунктов.
Конституция РФ (ч. 4 ст. 15) устанавливает, что «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются частью ее правовой системы». Более того, специально оговаривается, что «если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора», поэтому многие авторы считают международные договоры России источниками ее уголовного права[149].
В. П. Малков справедливо указывает, что «специфика преступлений международного характера (к которым он относит и легализацию. – О. Я.) заключается в том, что борьба с ними ведется на основе многосторонних международно-правовых соглашений, будучи участниками которых государства берут на себя обязательство установить в национальном уголовном законодательстве соответствующие нормы и вести борьбу с такими преступлениями»[150]. Н. Б. Слюсарь также пишет, что «под реализацией международных обязательств Российской Федерации в уголовном законодательстве России следует понимать процесс создания норм национального уголовного права, посредством которых обеспечивается действие обязательных для России норм и принципов международного права на ее территории»[151].
«Принципы и нормы международного уголовного права, созданные в целях борьбы с международными преступлениями и преступлениями международного характера, объединяет то, что они предусматривают уголовную ответственность виновных в нарушениях этих норм физических лиц, т. е. нормы международного уголовного права охраняют международный правопорядок в целом от преступных посягательств со стороны как отдельных индивидов, так и групп лиц, состоящих из участников преступления, с помощью уголовно-правовых методов и средств»[152]. Ориентиром включения норм в раздел о преступлениях международного характера международного уголовного права служат два показателя: транснациональность преступности и ратификация международных договоров о борьбе с ней[153]. Как было отмечено выше, отмывание преступных доходов можно отнести к преступлениям транснационального характера в соответствии с любым из четырех пунктов ч. 2 ст. 3 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности[154]: легализация может быть совершена в более чем одном государстве (п. «а»); она может быть совершена в одном государстве, но существенная часть ее подготовки, планирования, руководства или контроля имела место в другом государстве (п. «b»); легализация (отмывание) может быть совершена в одном государстве, но при участии организованной преступной группы, которая осуществляет преступную деятельность в более чем одном государстве (п. «с»); легализация может быть совершена в одном государстве, но ее существенные последствия имеют место в другом государстве (п. «d»).
На наш взгляд, сейчас вообще невозможно представить легализацию, «существенные последствия» которой (по терминологии Конвенции) имели бы место лишь в одном государстве. Ведь деньги, являясь объективной экономической категорией, не ограничены в своем хождении стенами банка или государственными границами.
Денежная масса обезличена, поэтому, поместив деньги на банковский счет, нельзя быть уверенным, что они останутся в пределах одной страны. Как только деньги оказываются в банке, последний, как финансовое учреждение, аккумулирующее деньги и осуществляющее расчеты, являясь одновременно и хранителем денег, и инвестором, и кредитором, и чьим-то должником, с этого момента сам определяет, куда именно направить деньги, поступившие в его распоряжение. Причем, чаще всего, это уже не бумажные, а «электронные» деньги. Проследить весь путь их движения за какой-либо промежуток времени и установить, через какое количество банков и финансовых систем скольких государств они прошли, вряд ли возможно. Оказавшись в кассе любого учреждения, «грязные» деньги затем попадают в банк и таким образом сразу как бы «растворяются» во всей мировой денежной массе, «загрязняя» ее (прямо пропорционально своему количеству), что объективно обусловлено интеграционными процессами, происходящими в мире.
Вообще, можно по-разному относиться к глобализации, быть ее сторонником или противником, но отрицать ее существование уже невозможно. Об усиливающейся глобализации мировой экономики говорится даже на высшем государственном уровне[155]. Например, эксперты отмечают, что Кипр давно стал важной частью российской экономики[156]. Уже с конца 80-х годов он является прибежищем российского капитала. По данным Госкомстата, в первом полугодии 2002 г. Кипр занял второе место по инвестициям в российскую экономику, уступая лишь Германии. Россия, в свою очередь, занимает второе место по объемам инвестиций на Кипр, причем с отрицательным для себя сальдо в 1 млрд. долл. США[157]. Существенная доля зарплат сотрудникам отечественных коммерческих предприятий выплачивалась с кипрских счетов. Между тем, Кипр – лишь одно из 47 государств, входящих, до недавнего времени, в черный список оффшоров, по версии Банка России[158].
Факт глобальной интегрированности мировых финансовых потоков, в том числе и российских, отрицать невозможно. Интеграционные процессы привели к тому, что сейчас вряд ли найдется хоть один российский банк, деньги которого вращались бы только на территории России (по некоторым данным, 80 % сделок на российском рынке проходят через оффшорные юрисдикции[159]). Точно так же невозможно представить легализацию «грязных» денег, чтобы она была совершена (или ее существенные последствия проявились) только на территории России.
Таким образом, полагаем, есть все основания законодательно отнести легализацию (отмывание) преступных доходов к преступлениям транснационального характера, поскольку оно напрямую наносит ущерб международным экономическим отношениям. Непосредственным объектом легализации, на наш взгляд, являются общественные отношения, основанные на принципе запрета заведомо криминальных форм поведения в международной экономической деятельности. Отнесение легализации только к «внутренним» экономическим преступлениям, как это имеет место ныне, не отражает в должной степени ее повышенную общественную опасность. Разумеется, национальная экономика терпит ущерб при использовании ее субъектами заведомо криминальных форм поведения в экономической деятельности, однако, в связи с глобализацией мировой экономики, вред причиняется также и международной экономической деятельности вообще и ее финансовой составляющей, в частности.
Полагаем также, что в настоящее время в структуре Уголовного кодекса РФ нет главы, в которую было бы наиболее правильным поместить нормы о легализации (отмывании), так как главы для этого слишком «узкие». Нынешнее их расположение в главе 22 УК РФ также не всегда оправданно. Например, когда на деньги, вырученные от различных видов хищений, торговли наркотиками, оружием или похищения людей, покупается недвижимость (как показывают социологические исследования, о которых речь пойдет ниже, – один из наиболее распространенных способов «отмывания»), то вряд ли это имеет какое-либо отношение к «экономической деятельности», о которой говорится в названии главы 22 УК РФ. Подобная «деятельность» не имеет ничего общего с легальной экономической деятельностью, которую защищает уголовный закон. Наоборот, если предметом легализации являются денежные средства или имущество, приобретенные преступным путем, то финансовые операции или сделки с ними осуществляются вне сферы легальной экономической деятельности, потому что первоначальное преступление фактически исключает их из нее. (М. В. Талан справедливо отмечает, что «субъектами экономических преступлений являются лица, “включенные” в систему экономических отношений»[160]. Лиц же, осуществляющих легализацию, считать включенными в систему легальных экономических отношений нельзя. Легализуемые денежные средства или имущество, напротив, являются предметами, исключенными (в результате совершения преступления) из системы таких отношений (иначе не потребовалась бы их легализация). Поэтому лица, осуществляющие легализацию, действуют вне сферы легальной экономической деятельности, стремясь в нее вернуться. Тем не менее, М. В. Талан полагает, что «мнение законодателя о месте “легализации” в уголовном законе, а значит, и об определении его объекта является справедливым»[161]. По нашему же мнению, это не так – по указанным причинам.)
