Гиблое дело. Как раскрывают самые жестокие и запутанные преступления, если нет улик и свидетелей - Уэнсли Кларксон
В 1940 году Лондон оказался усеян бомбами, сброшенными немецкими войсками на ранних этапах Второй мировой войны. В столице совершалось множество убийств, но из-за ограниченных ресурсов полиции лишь немногие из них должным образом расследовали. Война также привела к нехватке финансирования судебных экспертов, и в результате ученых этой специальности почти перестали привлекать к работе.
Заклятый враг убийц
Во время одного из множества хладнокровных убийств военного периода в Лондоне женщину задушили и сбросили в Темзу. После того как тело удалось достать из воды, уважаемый патологоанатом сэр Бернард Спилсбери осмотрел труп. Ученый прославился во всем мире судебной медицины после изобретения «сумки убийцы», в которой содержалось все, что только могло понадобиться судебному эксперту при посещении места преступления. Спилсбери также послужил примером аккуратности, используя перчатки, пакеты и пинцеты, чтобы избежать загрязнения улик, как и самые продвинутые эксперты того времени.
Рассказывая позже о случае на Темзе, он заметил, что распознал в нем убийство, как только посмотрел в глаза жертве и по лопнувшим капиллярам понял, что она была задушена. Спилсбери также обнаружил красные точки на коже, которые были не чем иным, как классической петехиальной сыпью[11] (мелкие красноватые или пурпурные пятна на коже, кровоизлияния). Они были особенно заметны под веками трупа и так же указывали на насильственную смерть. Влажная среда дала дополнительные подсказки, потому что привела к появлению жировоска – жирового белого вещества – на лице, груди и ягодицах трупа.
Это и многие небрежно расследованные убийства в годы войны оказали серьезное влияние на психологическое здоровье Спилсбери. Он сумел оправиться от смерти двух ближайших родственников, но после более чем 25 000 вскрытий начал страдать ужасными приступами депрессии. Вероятно, произошедшее оказалось для него непосильным испытанием. Около восьми часов вечера 17 декабря 1945 года Спилсбери оказался наедине со своими мыслями в лаборатории кафедры фармакологии Университетского колледжа на Гауэр-стрит в центре Лондона. В какой-то момент из лаборатории начал доноситься настолько сильный запах газа, что проходивший мимо коллега попытался открыть дверь, но та оказалась заперта. Мужчина вызвал дворника с запасным ключом, и они ворвались в кабинет. Спилсбери лежал, развалившись на своем рабочем столе, а из двух незажженных горелок Бунзена с шипением вырывался газ. Коллега и дворник пытались спасти ученого, но безрезультатно. Менее чем через час Спилсбери объявили мертвым на месте происшествия. Ему было 70 лет.
Смерть Спилсбери – как и история его карьеры – попала в заголовки крупных газет. По иронии судьбы, его трагический конец вызвал более сильную реакцию общественности, чем, возможно, какие-либо прижизненные заслуги. Во всем мире его провозгласили пионером судебной медицины. В газете The New York Times писали: «Британия потеряла заклятого врага убийц. Человека, чьи непревзойденные знания и дедуктивный талант сделали его имя нарицательным в уголовной юриспруденции».
Похоже, что Спилсбери решил покончить с собой после серии трагедий в его семье и был непоколебим в своем решении. Это типично для человека, который с невероятной точностью контролировал каждый аспект своей профессиональной жизни. Некоторые сказали бы, что он оставался настоящим ученым до самого конца.
Расцвет преступности
После окончания Второй мировой войны Британия превратилась в мрачное место. В 1950-е годы уровень преступности в стране снова резко вырос. Банды профессиональных преступников захватили улицы столицы. Многие прибегали к убийствам, чтобы запугать своих врагов. В леденящем душу новом преступном мире полиция изо всех сил пыталась найти кого-нибудь, кто помог бы им привлечь убийц к ответственности.
Однако некоторые сотрудники полиции намеренно игнорировали помощь судмедэкспертов в некоторых делах, потому что преступники подкупали их – платили за недобросовестные расследования, чтобы выйти сухими из воды и избежать наказания. Но и некоторые честнейшие полицейские тоже отвергли судмедэкспертов: те якобы мешали их попыткам побороть преступность, потому что требовали слишком много времени на свои исследования и выводы. Один старший детектив Скотленд-Ярда сказал в то время:
– То, что эти профессора готовы к работе, очень хорошо, но они чертовски медлительны, на мой вкус. Сейчас нам нужно запирать плохих парней вдвое быстрее. Нельзя стоять на месте, пока какой-то эксперт в белом халате месяцы подряд жонглирует пробирками.
В те неспокойные послевоенные времена некоторые детективы переписывали показания преступников и подбрасывали ложные улики, чтобы добиться осуждения, вместо того чтобы ждать, пока судебные эксперты придут к определенным выводам.
И они не видели ничего плохого в фальсификации улик, потому что считали своим долгом осудить преступников, а для этого «все средства хороши».
Взгляды начальника выездной полицейской команды Скотленд-Ярда Томми Батлера – классический пример такого менталитета. Он практически всегда ненавидел криминалистов и считал, что они подрывают его собственное маниакальное стремление к справедливости. Тем не менее, по иронии судьбы дело, ставшее его самой большой претензией на славу – печально известное Великое ограбление поезда 1963 года, – раскрыли отчасти благодаря отпечаткам пальцев, найденным криминалистами на контейнере с солью на ферме, где банда пряталась после ограбления. Один офицер той эпохи недавно сказал мне:
– Томми Батлер чертовски ненавидел этих ученых парней. Помню, как однажды он попытался уговорить зануду-криминалиста помочь нанести отпечатки пальцев на предметы в банке, который ограбила известная банда профессионалов. Мы все знали, что в этом деле замешан один конкретный мошенник, поэтому не видели ничего плохого в подстраховке, чтобы его точно арестовали. А профессор судебной медицины взбесился из-за одного только предложения Томми. Но даже этот ученый тип не сообщил бы обо всем высшему руководству Скотленд-Ярда, потому что мы все придерживались золотого правила в те дни: никогда не иди против своих коллег, чем бы они ни занимались и кем бы ты сам ни был. И все же Томми Батлер и тот судмед больше никогда не разговаривали друг с другом.
Судмедэксперты регулярно уклонялись от подобных «расследований», предпочитая не делать ничего ненаучного. Но небольшое меньшинство поддавалось давлению со стороны детективов и предоставляло предполагаемые доказательства, достаточные для ареста подозреваемых. И все же нечестно играло лишь очень небольшое число экспертов. Большинство испытывали отвращение к попыткам полицейских использовать их ради избавления от своих врагов.
Отношения между полицией и судмедэкспертами оставались натянутыми по крайней мере до середины 1970-х годов.
Именно тогда правоохранительным органам стали доступны некоторые
