Владислав Груздев - Гражданско-правовая защита имущественных интересов личности. Книга 1. Общие положения
Таким образом, явление гражданской правосубъектности представляет собой единство сознательно-волевой способности как социального содержания и сочетания гражданской правоспособности и гражданской дееспособности (гражданской правоспособности без сочетания с гражданской дееспособностью) как юридической формы. Как видно, сочетание правоспособности и дееспособности (только правоспособность) – это конкретные юридические формы, в которые облечена сознательно-волевая способность данного лица в данный момент времени[62]. По логике вещей, лица, находящиеся в одинаковых условиях, должны обладать равной правосубъектностью.
Следовательно, правоспособность и дееспособность не могут рассматриваться в качестве образующих систему элементов[63]; на самом деле – это самостоятельные юридические проявления сознательно-волевой способности лица, связанные между собой функционально: ими определяется объем правосубъектности, причем правоспособность предполагает одновременное с ней или последующее появление дееспособности; в свою очередь, наличие у лица дееспособности означает, что оно правоспособно.
Сказанное свидетельствует о существовании самостоятельных типов гражданской правосубъектности, различающихся в зависимости от того, в какую конкретную юридическую форму облекается волевая способность лица: 1) полноценные типы гражданской правосубъектности (право-, дееспособность полные) – гражданская правосубъектность совершеннолетних, лиц, вступивших в законный брак до достижения возраста совершеннолетия, эмансипированных несовершеннолетних, юридических лиц, обладающих общей (универсальной) правоспособностью; 2) неполноценные типы гражданской правосубъектности (неполная правоспособность, только правоспособность, полная правоспособность и неполная дееспособность) – гражданская правосубъектность физических лиц с ограниченной правоспособностью, частичной, ограниченной дееспособностью, признанных судом недееспособными, юридических лиц, обладающих специальной (целевой) правоспособностью.
Итак, гражданская правосубъектность есть результат признания правопорядком обладающего социально-волевыми качествами лица способным к участию в гражданских правоотношениях. «Это, – подчеркивает С.И. Архипов, – состояние принадлежности к правовой системе, присутствия в ней в качестве полноправного участника, возможности пользоваться ресурсами данной системы, получать от нее защиту»[64]. Правосубъектность не является правовой связью лица с государством, так как социально-правовое свойство недопустимо отождествлять с конкретным общественным отношением. При таком подходе отпадают основания и для признания гражданской правосубъектности, а также право-, дееспособности субъективными правами, которым в рамках юридических связей корреспондируют какие-либо обязанности[65]. Сделанный вывод подкрепляется следующими дополнительными аргументами.
Во-первых, субъективное право по определению выступает гарантированной законом мерой возможного поведения управомоченного лица, т. е. «возможный» в данном случае понимается как «допустимый, дозволительный»[66]. Под термином же «способный» в одном из его значений разумеется «могущий что-нибудь сделать; обладающий каким-нибудь свойством»[67]. Нетрудно заметить, что правосубъектность как социально-правовое свойство выражает волевые возможности лица участвовать в правоотношении, а не дозволенность поведения в рамках строго определенного правоотношения.
Во-вторых, содержание гражданской право-, дееспособности связывается не только с субъективными правами, но и с юридическими обязанностями[68]. Однако фразу «право на обязанность» вряд ли можно признать не только логически безупречной, но и вообще соответствующей здравому смыслу.
Участие в гражданских правоотношениях физических лиц с неполноценными типами гражданской правосубъектности требует непременного содействия со стороны физических лиц с ее полноценным типом, а именно законных представителей: родителей, усыновителей, опекунов или попечителей. Однако субъектом гражданско-правовой защиты и обязанным лицом всегда являются стороны материально-правового отношения – нарушенного (оспоренного) регулятивного либо охранительного. Отсутствие же процессуальной дееспособности восполняется действиями законных представителей, которые в связи с этим выполняют функции сторон судопроизводства[69]. Кроме того, в предусмотренных законом случаях требовать предоставления потерпевшему защиты вправе процессуальные истцы – прокурор, иные государственные органы, органы местного самоуправления, организации и граждане[70]. В данных случаях субъектом гражданско-правовой защиты остается носитель нарушенного (оспоренного) права, принимающий участие в возникшем процессе в качестве собственно истца (см. ч. 2 ст. 38 ГПК РФ, ч. 4 ст. 52 АПК РФ). Иными словами, средство гражданско-правовой защиты – иск – хотя и может использоваться законными представителями и процессуальными истцами, однако исключительно в материально-правовых интересах ее субъекта.
3. ПРЕДПОСЫЛКИ ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОЙ ЗАЩИТЫ
3.1. Нормативная основа гражданско-правовой защиты
3.1.1. Понятия и структура охранительных гражданско-правовых норм
Нормативную основу юридического явления составляют правовые нормы, связывающие с наступлением определенных жизненных обстоятельств возникновение, изменение или прекращение субъективных прав и обязанностей.
В юридической науке в тех или иных вариациях под правовой нормой принято понимать формально-определенное, обязательное правило поведения общего характера, установленное или санкционированное государством и охраняемое его принудительной силой. В то же время, когда речь заходит о структуре правовой нормы, последняя, как правило, рассматривается уже в двух смысловых значениях: как норма-предписание (исходная норма) и как логическая норма[71].
Непоследовательность приведенной характеристики одной из основополагающих категорий юриспруденции очевидна. Кроме того, вызывает серьезные сомнения целесообразность искусственного разделения законодательной формулировки правового предписания и его внутреннего логического содержания.
Правовая норма (юридическая норма, норма права), как всякое явление реальной действительности, представляет собой неразрывное единство внешней (формальной) и внутренней (содержательной) сторон. В частности, поскольку нормативные веления закрепляются в строго определенных источниках права, они предстают как сформулированные с использованием законодательной техники положения («нормы-предписания»). Вместе с тем за внешней, словесной оболочкой правовой нормы скрывается ее внутреннее, реальное содержание – воплощающее волю законодателя суждение, подчиненное законам логики («логическая норма»). Именно данными обстоятельствами обусловливается характеристика нормы права как формально-определенного правила поведения. Изложенное показывает также, что толкование права направлено на раскрытие действительной воли законодателя путем развертывания соответствующего догматического положения. Результатом интерпретационной деятельности должны стать поэтому те мысли, которыми оперировал сам законодатель, принимая юридическую норму, что, наряду с прочим, делает абсолютно невозможным признание за актами судебного толкования значения источника права. Иными словами, необходимо не только снятие посредством критики и приемов словесного толкования «покрова» юридической нормы (обнаружение и понимание «нормы-предписания»), но и раскрытие ее внутреннего смысла, т. е. воспроизведение толкователем в развернутом виде суждения законодателя, достигаемое с помощью приемов реального толкования и логического развития[72].
Таким образом, правовая норма представляет собой единство формы (закрепленного в источнике права предписания) и содержания (построенного по логическим правилам суждения законодателя), вследствие чего термин «норма права» может иметь только одно значение[73]. А поскольку форма явления должна соответствовать его содержанию, одновременное существование двухзвенного строения «нормы-предписания» и трехзвенного строения «логической нормы» исключается.
В свете изложенного становится очевидной структура правовой нормы. Показательно высказывание по этому поводу известного дореволюционного правоведа Н.М. Коркунова: «Итак, все юридические нормы суть условные правила. Поэтому каждая норма состоит, естественно, из двух элементов: из определения условий применения правила и изложения самого правила. Первый элемент называется гипотезой или предположением; второй – диспозицией или распоряжением. Каждая юридическая норма может быть, следовательно, выражена в такой форме: если – то… Это не значит, однако, чтобы каждая статья закона непременно заключала в себе эти два элемента. Норма может быть выражена несколькими статьями, и тогда гипотеза может заключаться в одной статье, диспозиция в другой. Кроме того, норма может быть выражена без прямого указания ее условности… Но все… формулы, очевидно, без труда сводятся к основной, общей формуле: «если – то» (выделено авт. – В.Г.)[74].
