Валерий Карышев - Криминальная история России. 1993-1995. Сильвестр. Отари. Мансур
Палата была небольшая. Койки стояли в один ряд – это были не тюремные двухъярусные нары, а обыкновенные кровати с панцирной сеткой. В углу, около окна, видимо, было элитное место – там стояла ухоженная койка с двумя тумбочками. Наверняка она предназначалась для какого-нибудь авторитета. Я и раньше знал о существовании больничек, в которые часто попадают воры в законе и авторитеты, для того чтобы отдохнуть в более-менее приличных условиях, но никогда не думал, что мне придется побывать здесь самому.
На соседней с моей койке лежал парень, примерно моего возраста, с перевязанной головой. Парень спал, мирно похрапывая во сне. Я пытался приподняться и сесть, но сильная боль в грудной клетке и спине заставила меня принять прежнее положение. Мне не оставалось ничего другого, как только спать.
К обеду пришел человек в военной форме, с наброшенным на плечи халатом – вероятно, оперативник.
– Ну, что можешь сказать, – наклонившись ко мне, спросил он, – по факту своего избиения? Ты запомнил, кто тебя бил в бане?
Что я мог ему ответить? По тюремным законам выдавать товарища считалось западло, я об этом прекрасно помнил.
– Меня никто не бил. Поскользнулся, упал...
Оперативник, видимо уже привыкший к подобным объяснениям, не удивился.
– Ну-ну, – сказал он, – выбирай, парень, свою судьбу сам. Как дальше-то жить будешь?
– Молча, – выдавил я.
– Ладно, – похлопал меня по плечу оперативник, – в камеру мы тебя другую определим – в прежнюю больше не вернешься. А поскольку ты претензий не имеешь, тогда подпиши, – и он протянул листок, на котором было написано следующее: «Я, такой-то, к тюремной администрации претензий по факту своего избиения в бане не имею». Не проронив больше ни слова, я взял у оперативника ручку и расписался.
В больничке я провалялся три недели. Когда синяки сошли, меня выписали и перевели в другую камеру.
Через два дня меня ждал большой сюрприз. Утром в окошке появилась морда конвоира, который прокричал мою фамилию и добавил:
– На свидание!
Я вышел – за все время, пока я сидел здесь, это было мое первое тюремное свидание.
Собрав группу людей примерно из шестнадцати человек, конвоиры привели нас в комнату для свиданий и поместили всех в специальные камеры – так называемые стаканы. Затем группа была разделена на первую смену, на вторую и третью в соответствии с очередностью, свидание длилось где-то около часа. Я был во второй смене. Наконец очередь дошла до меня, и я оказался в небольшой комнате, разделенной на две половины каменной стеной, в которую были вмонтированы телефонные аппараты. Получалось что-то вроде будок, разделенных надвое сеткой и толстым стеклом. Таких приспособлений я насчитал в комнате семь штук. С одной стороны сетки должен был находиться заключенный, а с другой посетитель. И с той и с другой стороны стоял стул и маленький столик. Только после окончания разговора посетитель выходил на волю, а за заключенным снова захлопывалась дверь камеры. Ужасно было сознавать, что от свободы меня отделяет лишь тонкая сетка и стеклянная перегородка.
Я понятия не имел о том, кто бы мог меня навестить. Вряд ли это были родственники с Дальнего Востока – откуда им было знать, что я попал в передрягу. Может быть, пришел кто-нибудь из нашей братвы, да некому – Вадик убит, Славка сам, наверное, в отсидке. Я подумал, что, может быть, пришла Вера, но тут же отогнал эту мысль – вряд ли, зачем ей нужны лишние хлопоты, у нее и своих хватает. Сейчас самое лучшее для нее – найти нормального мужика, который мог бы о ней заботиться, а мне еще неизвестно, сколько придется тут сидеть.
Наконец раздался звонок, дверь с той стороны открылась, и в комнату вошли человек восемь посетителей, среди которых я увидел Веру. Заметив меня, она заулыбалась, послала воздушный поцелуй, затем взяла трубку, и я услышал до боли знакомый голос:
– Шурик, как ты, дорогой? – тихо спросила она.
– Ничего, нормально, – соврал я. – Я не думал, что ты придешь!
– Ты удивлен? – насмешливо спросила она.
– Конечно. Как ты меня нашла?
– Ребята подсказали. Все тебе кланяются. – Вера перечислила имена ребят из дальневосточной бригады.
– Как они? – поинтересовался я, хотя и сам знал, что дела у ребят обстоят хреново.
– Вадик... Вадика убили, – сказала Вера. – А вчера Славку... Но он тебе письмо оставил. Когда выйдешь, я тебе его передам. Письмо очень важное.
– Кто его убил? Он же в тюрьме должен быть!
– Его выпустили за недоказанностью обвинения, а через три дня приехали с Дальнего Востока какие-то то ли кровники, то ли крестники – как там, по-вашему... в общем, какие-то уголовники приехали, ужасно страшные! Я их видела. Славка забежал в ларек письмо мне оставить и выскочил. Потом его убили... – голос Веры задрожал.
– Откуда знаешь? – спросил я, не желая верить в смерть второго близкого друга.
– Ребята приходили – Макс, Олег, ну помнишь, которые нас с тобой тогда подвозили до дому – ну, когда ты меня в ресторан водил? Они-то мне все и рассказали. Если бы не ребята, я бы до сих пор не знала, куда ты пропал, – они мне сообщили, что ты здесь. А еще ребята просили передать, что часть бригады уехала, а часть в Москве осталась. Кто куда примкнул, к разным структурам. Тебе все большой привет передают. В отношении тебя, как они сказали, волна вроде улеглась. Ходят странные слухи... Говорят, твой бывший шеф жив...
– С чего это вдруг? – перебил я Верку.
– А помнишь Сережу Бороду, труп которого вроде бы в Яузе нашли, еще в начале года?
– Ну? – ответил я, вспомнив Сережу Бороду, одного из хороших товарищей Сильвестра, который таинственно исчез из «Метрополя».
– Так вот, он оказался жив – сам свою смерть инсценировал. Теперь по Москве поползли слухи, что и твой Сильвестр тоже жив.
«Час от часу не легче», – подумал я. Внезапное воскрешение Бороды меня, надо сказать, поразило. Предполагаемому же оживлению Сильвестра я мог только радоваться.
– А поточнее узнать, жив он или нет, ты не можешь? – спросил я Верку.
– Вряд ли. Даже ребята ничего толком сказать не могут. Ходят слухи, и все, – ответила Верка.
То, что сказала Вера, меня несколько насторожило. Я даже поймал себя на мысли о том, что начинаю ее подозревать в связи с ментами, которые еще совсем недавно разговаривали со мной на эту же тему. Однако верить в то, что Верка подослана, мне совсем не хотелось, и, послав все свои подозрения на три буквы, я продолжил разговор.
Остаток времени мы беседовали на личные темы. К сожалению, час, отведенный на свидание, пролетел очень быстро. Когда настала пора прощаться – Верка разревелась и, размазывая тушь по щекам, пообещала дождаться моего возвращения из тюрьмы. Как мог, я попытался ее успокоить, но отговаривать ее почему-то мне не хотелось.
Я почти не спал ночью, вспоминая каждую деталь прошедшего свидания. В эти часы я много чего бы отдал, только бы снова стать свободным.
Через два дня вы посетили меня, сказав, что скоро состоится судебный процесс. И что на нем будет разбираться не уголовное дело, а вопрос по изменению меры пресечения.
Суд, как вы знаете, состоялся через неделю. На «автозаке» меня и еще нескольких людей, которых, видимо, тоже ждало подобное разбирательство, повезли куда-то в Центр. Вскоре нас привезли в Тверской суд на Цветном бульваре. Именно в этом суде обычно рассматривались все дела, связанные с содержанием, а также с преступлениями, совершаемыми на территории Бутырки.
Мое дело слушалось тогда одним из первых. Судья – молодой мужик лет тридцати – безразлично полистал мое уголовное дело и предоставил слово вам – моему адвокату. Вы стали доказывать, что никакого оружия у меня в тот злополучный день с собой не было, что до сих пор экспертиза по этому оружию ничего не показала и, наконец, самое главное – вы специально сделали большую паузу, чтобы привлечь внимание участников судебного заседания, – что сроки содержания меня под стражей нарушены, так как два месяца уже прошло, а по закону нельзя держать столько времени без санкции прокурора о продлении срока. Судья стал снова рассеянно пролистывать бумаги, ища документы, подтверждающие просрочку моего содержания под стражей. Но ничего не нашел и лишь раздраженно объявил:
– Суд удаляется на совещание.
Минут через сорок, вернувшись, судья сказал, что все домыслы обвинения в отношении совершения мною преступления, заключающегося в хранении оружия, признаются необоснованными, что следствие действовало в соответствии с процессуальными нормами, никаких нарушений с его стороны нет. Что же касается нарушения сроков содержания под стражей, то они действительно имеют место быть. Исходя из этого суд постановляет: изменить меру пресечения в отношении Александра Циборовского – освободить его из-под стражи и перевести на подписку о невыезде.
Я не верил своим ушам. Неужели скоро буду на свободе?!
