Джон Дикки - Cosa Nostra история сицилийской мафии
Предложенная Джентиле трактовка последствий окончания войны кастелламарцев отличается от вышеупомянутой и является более убедительной. Он считает, что идея создать правящую Комиссию не принадлежит Лучано. О ней заговорили вскоре после убийства Джо Массериа, на том самом заседании, участники которого пребывали в состоянии «неописуемого смятения». Судя по всему, Джентиле не считает эту Комиссию каким-то радикальным нововведением, ведь еще до Первой мировой войны в Соединенных Штатах проводились консультативные заседания высокопоставленных мафиози. «Люди чести» всегда пытаются подлатать старые правила и структуру своей организации. Весьма вероятно, что появление этой Комиссии явилось очередным примером такого дозволенного правилами «латания».
Джентиле считает, что и Массериа, и Маранцано были точно в такой же степени старомодны и точно так же склонны к единоличной власти, как и все предыдущие боссы. На Сицилии, перед тем как устранить главаря мафии, его имя дискредитируют и тем же «подытоживают» его устранение. Боссы погибают из-за чрезмерной алчности, властолюбия, слабости или старомодности. Во всяком случае, так утверждают их убийцы. Необходимо найти оправдания этим казням, мотивы совершения которых стары как мир: борьба за власть и страх.
Победители в междоусобных войнах мафии тоже любили представлять свое восхождение к власти как наступление новой эры. Похоже, это имело место и в Нью-Йорке в 1931 году.
Будучи человеком крайне проницательным, Ник Джентиле считал, что все это своего рода внутренняя пропаганда. Он утверждал, что только после убийства Маранцано Лучано занял настолько высокую позицию в иерархии мафии, что стал одним из членов Комиссии. Судя по всему, уже задолго до этого Лучано был весьма влиятельным человеком и важнейшей опорой власти Джо Массериа. Таким образом, выполняя ту же функцию, которую прежде выполнял Капоне, Лучано стал тем «внешним фактором», с помощью которого можно было склонить на свою сторону равновесие сил в борьбе за власть внутри относительно узких границ «общества чести». Контакты, которыми располагал Счастливчик в гораздо более обширном мире ирландских и еврейских преступных группировок, стали тем важнейшим ресурсом, который он использовал внутри мафии.
Смерть Маранцано можно считать событием, которое ознаменовало превращение мафии Соединенных Штатов из сицилийской преступной организации в итало-американскую. И по этой причине американская мафия впредь появится на страницах этой книги только тогда, когда ее деятельность будет иметь прямое отношение к событиям на Сицилии. Однако из всего сказанного вовсе не следует, что процесс американизации мафии представлял собой резкий переход, который раз и навсегда оборвал связи с традициями Старого Света. Этнический состав мафии слегка расширился, поскольку она впитала в себя неаполитанцев, а также итальянцев из других южных областей. Две части мафии постепенно разделились, но американцы всегда признавали главенство сицилийской мафии, которая продолжала оставаться крепкой семьей, обладавшей деловыми связями по ту сторону Атлантики. После 1931 года ядро американского «общества чести» по-прежнему составляли этнические сицилийцы. Кое-где главенству сицилийцев ничто не угрожало. Так, например, в Буффало мафию на удивление долго возглавлял Стефано Маджаддино, родом из Кастелламаре дель Гольфо. Он оставался верховным боссом с 1920-х годов и вплоть до самой своей смерти, наступившей в 1974 году. После того как ушли со сцены Лучано, Капоне и подобные им молодые гангстеры эпохи «сухого закона», сицилийские методы еще долго оставались характерной чертой американской мафии.
Помимо всего прочего, мафиози Сицилии и Соединенных Штатов продолжают относить себя к другой породе, нежели та, к которой принадлежат обычные люди и даже другие преступники. И для американского мафиози, и для сицилийского быть «человеком чести» – значит действовать независимо от принятых в обществе представлений о добре и зле.
Когда «сухой закон» был наконец отменен, Америка уже четыре года находилась в состоянии Великой депрессии. Организованной преступности удалось пережить эти изменения в значительной степени благодаря индустрии азартных игр. Дела Ника Джентиле вновь резко пошли в гору. Он стал партнером владельца игорного дома, расположенного на Манхэттене, в районе Малой Италии.
Однако с отменой «сухого закона» изменилось и общественное мнение, которое теперь было более резко настроено против организованной преступности. Будь то в Америке или на Сицилии, мафия не могла существовать без связей в сфере политики. В 1932 году, во время состоявшегося в Чикаго общенационального съезда Демократической партии, Фрэнк Костелло остановился в роскошной гостинице «Дрейк» и проживал в одном номере с лидером 11-го избирательного округа Манхэттена. В другом номере этой же гостиницы поселился Счастливчик Лучано, деливший его с лидером демократов от второго избирательного округа Нью-Йорка. Но в отличие от предвоенной Италии, Соединенные Штаты были демократическим государством. Борьба за власть в Америке была более открытой и позволяла с почти одинаковой легкостью делать политическую карьеру на обещаниях бороться с преступностью и пользоваться голосами тех, кого подкупили гангстеры. Голливудские кинокартины начала 1930-х годов точно воспроизводят те перемены в общественном настроении и в тактике политической борьбы, которые последовали за отменой «сухого закона». Вместо таких гангстерских фильмов, как «Маленький Цезарь» (1931) и «Лицо со шрамом» (1932), Голливуд стал снимать фильмы, прославляющие подвиги блюстителей закона. Джеймс Кейни, сыгравший бандита в кинокартине «Враг государства» (1931), превратился в агента ФБР в киноленте «Агенты» (1935). В 1933 году мэром Нью-Йорка был избран Фиорелло Л а Гуардия, ликвидировавший все незаконно установленные в городе игральные автоматы, доходы от которых получал Фрэнк Костелло. Впрочем, это не слишком огорчило Костелло, который по приглашению сенатора Хью Лонга перевез их в Новый Орлеан и стал делиться с сенатором получаемыми доходами. Более тревожным событием для организованной преступности Нью-Йорка стало назначение Томаса Дьюи на должность прокурора по особым делам. Он получил этот пост в 1935 году. Прежде Дьюи, успехи которого в борьбе с уличной преступностью были широко разрекламированы, дважды (и оба раза неудачно) баллотировался на выборах республиканского кандидата в президенты. В 1941 году ему удалось стать губернатором Нью-Йорка.
Среди жертв новой антигангстерской кампании оказались весьма заметные фигуры. Давлению со всех сторон подвергся Артур Флегенхаймер, по прозвищу Голландец Шульц, который был одним из помощников Лучано и «королем» рэкетиров Гарлема. Он столкнулся со стремительно возрастающими расходами за услуги адвокатов, которые защищали его от предъявляемых Дьюи обвинений в неуплате налогов. Чтобы противостоять угрозам со стороны кандидатов-реформаторов, политическим покровителям Голландца также требовались крупные суммы денег. Он неуклонно терял власть над людьми, которые занимались уличным мошенничеством. Так продолжалось вплоть до октября 1935 года, когда Шульца застрелили в Ньюарке, в казино «Пэлас Чоп». Затем Дьюи загнал в угол и самого Счастливчика Лучано. Он был приговорен к пятидесяти годам тюрьмы без права обжалования по обвинению в развращении (о чем еще будет рассказано в следующей главе). Окружной прокурор Бруклина и будущий мэр Нью-Йорка Уильям О'Двайер отправил на электрический стул Луиса Буколтера по прозвищу Лепке, который обложил рэкетом торговлю одеждой. Этот человек стал первым влиятельным гангстером, которого приговорили к смерти.
Новая кампания по борьбе с торговлей наркотиками положила конец карьере Кола Джентиле в Америке. В 1937 году он был арестован федеральными агентами в Новом Орлеане по обвинению за участие в наркосиндикате, действовавшем на пространстве от Техаса до Нью-Йорка. Собственная версия Джентиле состоит в том, что после переговоров с бруклинским боссом он был выпущен под залог и бежал на Сицилию, чтобы уже никогда не возвращаться в Америку. Однако, вполне возможно, в этой истории имеется немало эпизодов, о которых он умолчал. Один мафиози, который уже в 80-х годах XX века под присягой давал свидетельские показания, утверждал, что боссы Палермо просили боссов его собственного клана Катанья умертвить Джентиле и тем самым оказать услугу американцам. Затем он между прочим добавил, что Джентиле сбежал из Америки после того, как дал показания полиции. Никто не удосужился сделать соответствующий запрос. «Они оставили в покое бедного старика. В конце своей жизни он пал так низко, что не умер с голоду лишь по милости своих соседей, которые время от времени снабжали его тарелкой с макаронами». Вероятно, мы никогда не узнаем, действительно ли жалость соседей продлила дни Кола Джентиле.
