Сергей Жинкин - Психологические проблемы эффективности права
Итак, в обобщенном виде основные определения понятия «ценность» выглядят следующим образом:
– ценность как знание, на основе которого человек оценивает какое-либо событие или объект действительности, при том, что у него до этого не было соответствующего опыта;
– ценность как некое «положение вещей», к которому стремятся; в этом варианте понятия «ценность» включает в себя нужды, потребности, ожидания, желания, привязанности и вообще тенденцию предпочтения, выбора;
– ценность как действие, отражающее ситуацию, в которой действие для достижения определенной цели само по себе является важным, ценностным[329].
Предметом дискуссий в отечественной и зарубежной науке является вопрос о соотношении ценностной и нормативной ориентаций. Ценностную ориентацию в общем плане определяют как фиксированную в психике индивида социально обусловленную направленность на цели и средства деятельности в определенных ее сферах. Социально-правовые ценностные ориентации, по мнению А. Р. Ратинова, выражают обобщенное отношение личности к праву в целом, его основным целям и принципам, важнейшим правоохраняемым ценностям, практике функционирования правовой системы и т. д. Регулятивное значение таких ценностных ориентаций подтверждается тем, что для правомерного поведения во многих случаях достаточно усвоения личностью правовых принципов и общих целей, которые служат ориентиром в конкретной жизненной ситуации, даже если субъекту неизвестны на эти случаи конкретные регулятивные предписания и запреты[330]. Л. С. Явич выделял такие неотъемлемые компоненты правовой культуры, как ценностные ориентиры, идеалы. Эти высшие духовные ценности, по его мнению, лежат вне права как юридического явления, но служат неким началом законодательства и правосудия, имеют относительно самостоятельное существование и значимость, связаны с мировоззрением соответствующих классов[331]. И. А. Ильин писал о том, что «в основании всякого решения о том, что “правильно”, в основании всякой нормы и, следовательно, в основании всякой правовой нормы, всякого полномочия и обязанности лежит необходимо некоторая, открыто или тайно признаваемая ценность: “должное” есть всегда именно потому “должное”, что содержание его точно воспроизводит форму и содержание ценности… Однако эта ценность нередко уступает место осознанным или полуосознанным суррогатам, например: личному и классовому интересу, народному предрассудку или предвзятой доктрине… Так, в положительном праве немало таких норм, которые имеют более или менее неверные, подчас дикие и иногда унизительные основания или, если угодно, мнимые ценности»[332]. Это положение, несомненно, весьма актуально для процессов правотворчества в современном мире, а также для планирования путей повышения эффективности норм законодательства.
В нашей социологической литературе встречается мысль о том, что следовало бы более строго различать социальные ценности как атрибут культурной ориентации и социальные нормы, которые выступают в качестве элементов социальной организации общества. Теоретически такое различение, по-видимому, позволило бы исследователю более ясно понять специфики ценностей и норм как социальных значений. Однако такая попытка пока сопряжена со многими понятийными трудностями: например, для нашей социологической литературы традиционно отнесение социальных норм к разряду культурных факторов, культурная ориентация понимается не как ориентация на ценности культуры, а шире – как социальная ориентация, и т. д. В эмпирическом же плане вообще трудно четко провести грань между ориентациями на ценности культуры и ориентациями на социальные нормы как на элементы социальной организации[333].
Действительно, социальное, в том числе правовое, нормирование является неотъемлемой частью общечеловеческой и национальной культуры, а право – духовным и культурным феноменом. Правовые предписания, в том числе закрепленные в нормах законодательства, представляют собой отражение духовного и культурного опыта людей. Поэтому эффективность права как социального и культурного феномена, как регулятора неразрывно связана с полным и адекватным отражением социального опыта, существующего в сознании и культурных ценностях.
По мнению известного социолога Т. Парсонса, ориентации действующего индивида имеют две модификации: мотивационную и ценностную. Мотивационная ориентация направлена на желания и планы действующего индивида и, следовательно, на удовлетворение или неудовлетворение его актуальных или потенциальных потребностей. Можно говорить о трех формах мотивационной ориентации: познавательной, волевой и оценочной. Ценностная же ориентация относится к тем аспектам ориентации действующего лица, которые связывают его с соблюдением определенных норм, стандартов, критериев. Трактуя ценности как нормы, Т. Парсонс видел в саморегуляции особый вид взаимодействия, при котором любое отклонение от нормы служит стимулом возвращения к ней. В таком саморегулирующем механизме осоциолог находит основу интеграции общества[334].
А. А. Ручка пишет о так называемой теории ценностнонормативного регулирования. Задачей этой теории является выявление и описание внешних и внутренних механизмов стимуляции человеческой деятельности, связанных с воздействием на нее системы социальных ценностей и норм[335].
По мнению А. А. Ручки, институционализированные ценности и нормы представляют собой определенный уровень общественного сознания, который транслирует свое содержание на уровень индивидуального сознания. Усвоение и принятие (интернализация) индивидуальным сознанием передаваемых ему ценностей и норм создают предпосылки для решения проблемы превращения институционализированных ценностей и норм как внешней меры во внутренний мотив человеческой активности. В силу этого проблема институционализации превращается на уровне индивидуального сознания в проблему интернализации, то есть в проблему наполнения мотивации человека ценностно-нормативным «содержанием»[336].
Социальные ценности и нормы, становясь «содержанием» мотивации человека, воздействуют на его поведение уже «изнутри», в результате чего ценностно-нормативные регулятивы выступают для личности определенным «ориентирующим контекстом». Данный «ориентирующий контекст» является ее критерием, в согласии с которым личность осуществляет выбор действия[337].
Ценностную ориентацию А. А. Ручка определяет как фиксированную в психике индивида и социально обусловленную направленность на цели и средства деятельности в некоторой (некоторых) сфере (сферах)[338].
В терминах теории Д. Н. Узнадзе ценностные ориентации есть фиксированные установки относительно элементов социальной действительности, которые обладают высокой ценностью для данного индивида (личностно значимые). Авторы исследовательского проекта «Личность и ее ценностные ориентации» далее отмечают, что в терминах социальных установок ценностная ориентация представляет собой структурное образование относительно социальной действительности и выражает «направленность личности на определенные социальные нормы и ценности»[339].
По мнению А. А. Ручки, ценностная ориентация личности оказывается, в сущности, ценностно-нормативной, то есть личность ориентируется на ценности и нормы одновременно. Их специфика всплывает на поверхность лишь в зависимости от степени актуальности каждой из них. Тем не менее ценностная ориентация, как правило, характеризуется адекватной совокупностью ценностей-целей и ценностей-средств, между которыми существует диалектическая связь. Причем то, что в одном отношении выступает как цель, в другом может быть средством, и наоборот. Зачастую ценностные ориентации обнаруживают различное отношение к одной и той же ценности: в одних случаях к ней относятся как к цели, а в других – как к средству[340].
В литературе существует мнение о том, что ценностные ориентации представляют собой взаимодействие ценностного и нормативного моментов, то есть личность ориентируется на ценности и нормы одновременно. Вместе с тем отмечается определенное различие между регуляцией социального поведения посредством ценностных и нормативных ориентаций. Первые ориентируют поведение на уровне наиболее приемлемого, максимально возможного варианта с позиций социальной полезности и уровня притязаний личности, вторые – на уровне необходимого и обязательного или допустимого, с возможностью применения формальных или неформальных санкций к человеку, результат деятельности которого лежит ниже этого уровня[341].
