Виталий Квашис - Куда идет смертная казнь
За сохранение смертной казни решительно выступала и федеральная власть. В послании Президента страны Конгрессу США от 14 марта 1973 года прямо указывалось, что правительство будет делать все возможное, чтобы сохранить смертную казнь за совершение наиболее опасных преступлений. К 1976 году уже в 37 штатах страны были приняты законы, по сути, предписывающие обязательное вынесение смертного приговора за убийство при отягчающих обстоятельствах.
В 1976 году Верховный Суд США вновь вернулся к проблеме смертной казни. 2 июля 1976 года в не менее знаменательном для американской юстиции решении по апелляции Грегга и еще четырех осужденных (Gregg v. Georgia) суд большинством голосов (семь против двух) вынес противоположное заключение, указав, что смертная казнь сама по себе не нарушает Конституции США[164]. Надо отметить, что к этому времени, согласно пересмотренным законам штатов, усмотрение судей и присяжных в вопросах назначения смертной казни было ограничено таким образом, чтобы они принимали во внимание отягчающие или смягчающие обстоятельства, конкретно указанные в законе. При этом законы штатов различались по набору обстоятельств, при которых возможно вынесение смертного приговора, по возрасту правонарушителей, к которым может быть применена эта мера наказания, по способам приведения смертных приговоров в исполнение, а также по компетенции судей и присяжных при вынесении таких приговоров[165].
Верховный Суд США постановил, что новые законы штатов не нарушают требования Конституции. Признав, что смертная казнь является «жестоким» наказанием, Верховный Суд отказался признать ее «необычным наказанием». Смертная казнь, подчеркнул Верховный Суд в решении по этому делу, «не является таким наказанием, которое никогда не может применяться, независимо от обстоятельств совершения преступления, личности преступника и процедуры принятия решения о его назначении».
Рассмотрев и одобрив закон Джорджии, по которому был осужден Грегг, Верховный Суд США отметил, что этот закон, во-первых, предусматривает десять отягчающих обстоятельств, наличие любого из которых должно быть установлено жюри «за пределами разумного сомнения», прежде чем лицо может быть приговорено к смертной казни; во-вторых, он разрешает давать жюри обязывающую рекомендацию о помиловании, даже если не было установлено ни одного смягчающего обстоятельства; в-третьих, предусматривает автоматическое обжалование приговора, при котором осуществляются проверка доказанности отягчающего обстоятельства и оценка соразмерности данного наказания наказаниям, назначенным по аналогичным делам. Тем самым Верховный Суд США подчеркнул значение строго определенных процессуальных правил вынесения смертного приговора.
Значимость рассматриваемого решения состоит, далее, в том, что Верховный Суд США признал неконституционными те законы штатов, которые либо предоставляли судам при решении вопроса о назначении смертной казни слишком широкое усмотрение, либо, наоборот, предписывали автоматическое вынесение смертного приговора, лишающее суд и жюри всякой свободы выбора. Именно в решении по делу Грегга Верховный Суд США признал «дефектным» и законодательство двух других штатов – Луизианы и Северной Каролины, – которое предусматривало обязательное вынесение смертного приговора лицам, виновным в совершении умышленного убийства первой степени. Так, рассмотрев апелляцию по делу Woodson v. North Carolina, Верховный Суд США в своем «плюралистическом мнении» признал обязательное назначение смертной казни не соответствующим Конституции страны и прямо указал, что характер преступного деяния должен быть обстоятельно проанализирован, что при определении приговора следует учитывать смягчающие обстоятельства и, главное, что смертная казнь является возможным (а не обязательным) видом наказания[166].
Корректирование судебной практики штатов по вынесению смертных приговоров Верховный Суд США продолжил и в последующие годы. Особо здесь следует выделить постановление по делу Coker v. Georgia, где смертная казнь была признана наказанием недействительным, исходя из его «несоразмерности» содеянному. Верховный Суд США, отменяя приговор, отметил, что «наказание в виде смертной казни за изнасилование взрослой женщины является явно несоразмерным и чрезмерным…»[167].
Казалось бы, «реабилитация» смертной казни в указанном выше постановлении Верховного Суда США по делу Грегга должна была бы послужить сигналом для более активного приведения смертных приговоров в исполнение. Тем более, что уже в январе 1977 года в штате Юта был расстрелян Гэри Гилмор (Юта – единственный штат, законодательство которого в качестве способа казни называет расстрел). Именно с этого широко разрекламированного события закончился мораторий на казни, и началась новая страница в истории применения смертной казни в США.
Однако вопреки ожиданиям, решение по делу Грегга вовсе не привело к росту числа казней. Наоборот, разрыв между числом вынесенных смертных приговоров и числом казненных продолжал увеличиваться, а с ним росла и так называемая «очередь смертников». Так, с 1977 по 1982 год в США были казнены 6 осужденных; к концу 1983 года, когда были казнены еще 5 осужденных, «очередь смертников» увеличилась в три раза – с 422 до 1209 осужденных. Более того, в течение первых пяти лет после отмены моратория смертных приговоров в стране, вопреки ожиданиям, из года в год выносилось в полтора-два раза меньше, чем даже в период действия моратория. Если в 1975 году таких приговоров было 298, а в 1976 году – 233, то в 1977 году – 137; в 1978 году – 185; в 1979 году – 152 приговора. Заметный рост числа смертных приговоров начался лишь спустя пять лет после почти десятилетнего моратория на казни.
В дальнейшем Верховный Суд США еще не раз возвращался к проблеме смертной казни и продолжал работу по корректированию и толкованию законодательства, формированию политики и практики применения этой меры наказания и совершенствованию апелляционных процедур, направленных на повышение гарантий обоснованности смертных приговоров. При этом важно иметь в виду «легитимационную» роль Верховного Суда США в формировании юридического каркаса взаимоотношений между федеральной властью и штатами: на протяжении всей истории США судебный конституционный надзор всегда был надежным инструментом государства в упрочении позиций федерального правительства, способствовал централистским тенденциям в развитии американского централизма[168]. И в этом плане постановления Верховного Суда США, вынесенные по делам, связанным с применением смертной казни, разумеется, не составляют исключения.
К некоторым другим особенностям, а также к тенденциям развития специфической системы законодательства США о смертной казни мы будем специально обращаться при анализе как наиболее актуальных аспектов этой проблемы, так и наиболее острых, узловых проблем правоприменительной деятельности, связанных с социальным неравенством и расовой дискриминацией, с применением смертной казни к несовершеннолетним, душевнобольным и умственно отсталым преступникам, с особенностями функционирования института присяжных заседателей, автоматической проверки смертных приговоров и т. д. При этом здесь, как и в других разделах этой работы, преследуется задача максимального сочетания фактологической насыщенности материала и хронологии развития событий в указанной сфере законодательства и практики его применения.
2.2. Особенности современной практики применения смертной казни
Как и всякая правоприменительная деятельность и как часть ее судебная практика – это повседневная жизнь закона, и потому от ее формирования и направленности во многом зависит социальный эффект закона. В идеале закон и судебную практику его применения можно представить как две абсолютно совпадающие полусферы (абсолютное совпадение при этом не равно «зеркальному»). Но это – только в идеале. В реальной жизни полного совпадения этих двух полусфер достигнуть крайне сложно в принципе, точнее, невозможно по ряду причин. Во-первых, отправление правосудия осуществляется не механически, а людьми, в «человеческом учреждении». Во-вторых, несмотря на то, что всякий закон рассчитан на типичные ситуации (любая норма закона сама по себе абстрактна), в судебной практике он применяется индивидуально – к каждому конкретному случаю, к конкретному субъекту, со всеми специфическими особенностями объективных и субъективных обстоятельств конкретного дела, в том числе характеризующими личность обвиняемого в совершенном деянии. Именно этим объясняются потребность и социальная обусловленность дифференциации ответственности и индивидуализации наказания, от которых, в конечном итоге, зависит и эффективность самого закона, и эффективность практики его применения.
