Андрей Лушников - Развитие науки финансового права в России
В 1803 г. он определен на службу в МВД советником при экспедиции государственного хозяйства, в 1809 г. – инспектором иностранных колоний Петербургской губернии. Записка, напечатанная Е. Ф. Канкриным в 1809 г., о военном искусстве "Fragmente uber die Kriegskunst" (анонимно, СПб., 1809; 2-е издание, Брауншвейг, 1815) и работа «О системе и средствах продовольствования больших армий» обратили на себя внимание немецких генералов при Александре I. В начале 1811 г. он назначается помощником генерал-провиантмейстера Военного министерства, в 1812 г. – генерал-интендантом I Западной армии, а в начале 1813 г. – генерал-интендантом всей действующей русской армии, с которой он совершил заграничный поход 1813–1814 гг. На Е. Ф. Канкрине лежала обязанность организации снабжения продовольствием войск и позднее – ликвидации расчетов с союзными государствами и Францией.
В 1815 г. он представил отчет о своей деятельности как генерал-интенданта, опубликованный позднее (в 1857). Исследователями его организаторские способности на военно-тыловом поприще в целом оцениваются положительно, хотя встречаются и достаточно резкие замечания[135]. В 1816–1820 гг. он находился при Главной квартире в Могилевской губернии. В этот период Е. Ф. Канкрин вернулся к научным занятиям и написал ряд работ на немецком языке: "Weltreichtum, Nationalreichtum und Staatswirtschaft" («Всемирное богатство, национальное богатство и государственное хозяйство», анонимно, Мюнхен, 1821)[136], также "Ueber die Militar-Oekonomie im Frieden und Kriege" («О военной экономике во время войны и мира», анонимно, СПб., 1820–1823). В 1820 г. Егор Францевич назначен членом Военного совета, в 1821 г. – членом Государственного Совета по Департаменту государственной экономии. Наконец, с 1823 по 1844 г. он был министром финансов России, в 1828 г. произведен в генералы от инфантерии, а в 1829 г. ему было пожаловано графское достоинство. Е. Ф. Канкрин являлся почетным членом Петербургской (с 1824) и Парижской (с 1844) Академий наук, кавалером 8 российских (в том числе высших Александра Невского и Андрея Первозванного) и многих иностранных (в том числе австрийского Леопольда и прусского Черного Орла) орденов.
Еще до назначения на пост министра финансов он изложил свое финансовое кредо в ряде публикаций, прежде всего в упомянутой работе «Всемирное богатство, национальное богатство и государственное хозяйство». Егор Францевич считал ее сугубо теоретической, однако она прошла малозамеченной и вызвала только отрицательные отзывы. Между тем это оказалась определенная программа его практической деятельности на посту министра финансов. Его перу принадлежит и записка об освобождении крепостных крестьян (1816 г., подана Александру I в 1818 г.). В этом проекте отражены его отрицательное отношение к крепостничеству и тяга к постепенности. Отмену крепостного права он предлагал начать в 1820 г., а завершить к 1850 г.
Как экономист Е. Ф. Канкрин причислялся германским экономистом В. Рошером к русско-немецкой школе и к противникам либеральной школы А. Смита. Финансово-правовые взгляды ученого и их реализация в деятельности на посту министра финансов исследованы достаточно подробно. Довольно высоко оценили их российский финансист, чиновник Министерства финансов И. С. Блиох (о нем будет сказано отдельно), известный специалист по финансовому праву В. А. Лебедев и историк А. А. Корнилов[137]. Некоторые специалисты по финансовому праву досоветского и постсоветского периодов более сдержанны и намного более критичны[138].
И. С. Блиох дал следующую емкую характеристику финансовой системы Е. Ф. Канкрина: «Е. Ф. Канкрин с беспощадным упорством ввел свою систему в дело управления финансами и применял ее во всех частях: частный кредит подпал под влияние государственного, частная промышленность ослаблена в пользу государственной, кредитные учреждения послужили лишь орудием для финансовых операций казны. Хотя нельзя отрицать, что граф Канкрин был ярым защитником покровительственной системы, в самом узком значении этого слова, и поборником запретительной системы, введенной в 1822 г., благоволил к устарелым идеям, считая либералов своими личными врагами, считал железные дороги опасными разрушителями народного благосостояния, ввел откупную систему в питейном деле вместо акцизной… Но все-таки он представляет собой одного из крупнейших государственных деятелей в истории русских финансов, оказавшего незабвенные услуги России и ее экономическому развитию… Его более чем двадцатилетняя деятельность отозвалась самым благоприятным образом на государственных финансах, торговле, промышленности»[139].
Действительно, его взгляды на проблемы финансов были достаточно консервативны, и тот же И. С. Блиох отмечал «инертность и враждебное отношение Е. Ф. Канкрина ко всем новшествам»[140]. Он был против развития системы частных банков, не поощрял государственное субсидирование строительства железных дорог и частных предприятий. Дело доходило до того, что когда долгосрочные ссуды должны были выдаваться казенным банкам, то это допускалось только с личного разрешения министра. Сам министр любил говорить, что главная заслуга его «не столько в том, что он сделал, сколько в том, чему помешал»[141]. Частные банки Канкрин сравнивал с шарлатанством. Сильно противился он и введению телеграфа, который будто бы никогда не в состоянии заменить курьеров. При нем искусственно поддерживалась кустарная дворянская промышленность, но недостаточно стимулировался рост крупного промышленного производства. В целом в экономической сфере решительные преобразования так и не были произведены, да Е. Ф. Канкрин к ним и не стремился. Постоянный рост военных расходов, низкая исполнительская дисциплина, коррупция на всех этажах государственной власти сделали экономику того периода «экономикой застоя».
Как уже указывалось, Е. Ф. Канкрин был сторонником государственного протекционизма, хотя и с известной гибкостью. Об этом свидетельствует хотя бы то, что таможенный тариф пересматривался при нем 6 раз, причем постоянно в сторону увеличения. Он последовательно проводил жесткую экономию бюджетных средств, а введение новых податей и сборов считал только крайней мерой. Однако в условиях постоянных войн, которые вела Россия, это было крайне сложно. При нем была восстановлена система винных откупов, введены акцизы на табак, инородцы были обложены подушной податью. Введение винных откупов вместо винной монополии в 1827 г. в первые годы дало некоторый финансовый эффект, но затем откупщики стали скрывать от казны доходы, а уровень взяточничества в этой сфере превысил все мыслимые масштабы. Министр считал винные откупы более эффективными с экономической точки зрения, чем государственная монополия на винокурение[142]. Он стремился засекретить реальное состояние отечественных финансов и государственный бюджет, даже не допускал гласности при обсуждении его проекта. Широкое применение получило использование средств казенных учреждений и государственные займы, которые он считал злом, хотя и неизбежным.
Вследствие своей крайней бережливости, порой переходящей в жадность, министр финансов стал персонажем многих притч и анекдотов. Говорили, что он даже дома ходил только в генеральской шинели, курил только российский табак, а обстановка его кабинета была настолько аскетичной, что там не было даже стакана для воды. Подчеркнем и то, что практически все свои произведения он публиковал анонимно. Впрочем, последнее было следствием скорее не скромности, а писательского честолюбия, опасения последующей критики. П. Ф. Брок (1805–1875), бывший министром финансов в 1852–1858 гг., рассказывал следующую историю. Однажды на докладе у Николая I он получил от государя вопрос о возможности выделения денежных средств на определенные мероприятия. П. Ф. Брок ответил, что для выполнения воли Его Величества всегда средства найдутся. Николая I такой ответ очень обрадовал, и он сказал: «Очень рад, Брок, что я не встречаю в тебе того всегдашнего противоречия, которому меня научил Канкрин. Он, бывало, придет ко мне в туфлях (граф Канкрин страдал опухолью ног), станет у камина греть себе спину, и, что бы я ни говорил, у него всегда один ответ: "Нельзя, Ваше Величество, никак нельзя…"»[143] Впрочем, это не помешало ему 21 год занимать пост министра финансов. Этот своеобразный рекорд в нашей истории смог превзойти только А. Г. Зверев (1900–1969), бывший наркомом (с 1946 г. – министром финансов) СССР с 1938 по 1960 г., с небольшим перерывом в 1948 г., когда он был заместителем министра финансов СССР.
При этом несомненно одно. Е. Ф. Канкрин был достаточно незаурядным финансистом и видным государственным деятелем. Его чиновничье «долголетие» было связано отчасти с его научными познаниями и такими человеческими качествами, как честность, скромность, бережливость. Его работоспособность в годы министерства была просто поразительной: он работал по 15 часов в день, не считая времени приема посетителей и просителей. Если в начале своего управления министерством финансов он имел репутацию мизантропа, нелюдимого ворчуна с резкими выходками и немца, безбожно коверкающего русский язык, то вскоре все изменилось. Он приобрел репутацию не только честного счетовода, которого трудно обмануть, но и знатока в сфере финансов и хорошего организатора. М. А. Корф, бывший подчиненный Е. Ф. Канкрина, так писал о нем: «С обширными, если не всегда глубокими знаниями по всем отраслям знаний человеческих, с изумительною деятельностью и быстротою в работе, с прозорливою дальновидностью, наконец, с умом необыкновенно практическим, в нем соединялся чрезвычайный дар находить простую и удобную развязку для самых сложных и прихотливых вопросов. В речах его, несмотря на странный немецкий их склад и еще более странный выговор, всегда было что-то пластическое, осязательное для умов и понятий всех степеней…»[144] Не стоит забывать, что при абсолютной монархии деятельность министра финансов могла осуществляться только при поддержке монарха. Николай I благоволил Е. Ф. Канкрину постоянно и неизменно.
