Джерри Спенс - Настольная книга адвоката. Искусство защиты в суде
Находим слово, которое напоминает нам о деле, допустим, «овес». Можно спросить группу, что приходит на ум при слове «овес».
— Я вижу поле, — говорит Джойс, юридический помощник.
— Как оно выглядит?
— Желтое, примятый овес лежит на земле, будто на поле отдыхал какой-то гигантский зверь. Ведь овес должен стоять и колыхаться на ветру.
— Через него можно пройти?
— Да, — говорит Джойс, видя в уме место действия. — Но это все равно что идти по земле, покрытой соломой.
— Сорвите немного овса. Что вы чувствуете?
— Солома мокрая и скользкая, зерна в колосе нет. Это все равно что держать в руке вареную лапшу.
— Овес чем-нибудь пахнет?
— Да, пахнет плесенью. Овес уже начал гнить на земле. Град растаял, и мокрые стебли с колосками покрываются плесенью.
— Вы стоите на поле в сапогах. Как они выглядят?
— Сапоги покрыты грязью.
— А что вы слышите?
— Кругом очень тихо и как-то жутковато. Обычно слышится звук работающих машин, занятых на уборке урожая. Но кругом странно тихо.
Можно обратиться к другому члену команды. Спросим Джека, дворника, что видит он. Он замечает вдалеке ферму.
— Как далеко она находится? — спрашиваем мы.
— Примерно с четверть мили.
— Как выглядит дом?
— Высокий, двухэтажный, без причуд, с белой отделкой. Стоит крыльцом к нам.
— На крыльце есть что-нибудь?
— Да, пара кресел-качалок.
— В кресле кто-нибудь сидит? Или, может быть, кто-то стоит на крыльце?
— Нет, но рядом с креслом лежит старая собака.
— Злая?
— Нет, это колли, они добрые. Все время машут хвостом и норовят облизать.
Затем мы обращаемся к Синди, адвокату фирмы.
— Что вы видите в доме, Синди?
— Вижу фермера, Джона Смита, они с женой сидят за кухонным столом.
— Что они делают?
— Они пересчитывают деньги.
— Что они говорят?
— Ничего. Просто смотрят на деньги, потом друг на друга.
— Что написано на их лицах?
— Отчаяние. Страх. Замешательство. Их урожай пропал, и они не могут расплатиться с долгами.
Здесь мы можем ввести другие факторы: бесполезную страховку, за которую они заплатили много денег, обещания страхового агента, когда он уговаривал фермера; как фермер с женой в прошлом выделили средства на страхование урожая, которые они могли бы потратить на обстановку для гостиной и ремонт протекающей крыши сарая. Мы могли бы пересказать события всего года: распределение денег весной, надежду на хороший урожай, ощущение безопасности: если урожай побьет градом, им выплатят страховую премию. Да, случилась засуха. Но овес созрел рано. Правда, получилось не так много, как надеялись, но достаточно, чтобы прожить еще год, расплатиться с долгами и выплатить кредит банку, чтобы он не забрал ферму. И вот теперь такое.
Совместное участие. Каждый член команды по-своему переживает крушение надежд и разочарование, ложные обещания и мошенничество. Каждый может добавить к истории что-то свое.
У всех нас есть что-то общее. Мы можем воспринимать часть любого опыта каждого человека. Если нам говорят о кораблекрушении при урагане, мы вспоминаем, как однажды в метель чуть не столкнулись с грузовиком. Ощущения возбуждения те же самые. Нас переполняет адреналин. Мы глубоко дышим, чтобы насытить кровь кислородом в случае опасности. Сердце бьется сильнее. Давление поднимается. Выступает пот.
Хэнк, парень, который арендует офис напротив, сказал:
— Да, меня иногда посещают кошмарные видения, как банк забирает оборудование и отнимает у меня помещение. Я представляю, как уговариваю не описывать дом и машину, даже умоляю их, но они не слушают. Все равно что разговаривать с глухими.
Истории, которые пережил каждый из нас, отличаются деталями, но они одинаковые по сути. В каждой из них мы находим для себя место. Мы все пережили свою версию истории фермера Смита и можем поделиться собственным опытом ложных обещаний и причиненного в результате ущерба. Соотнеся свой опыт с историей фермера, можно лучше понять чувства, которые испытала семья Смит.
И не нужно забывать, что у присяжных есть собственные подобные истории, которые они будут отчетливо переживать вновь, если историю Смитов расскажет тот, кто сам познал те же чувства. Поскольку рассказчик в какой-то степени испытал все на собственной шкуре, он может убедительно и ярко передать эти чувства присяжным.
Но какое отношение эти фантазии имеют к делу Смита? Если мы сядем и обсудим эту ситуацию с самим фермером, то узнаем, что он может рассказать не слишком много из того, что с ним случилось. Он не в состоянии сконцентрироваться на своих переживаниях, не может описать место действия. Почти все, что он может сказать, — это то, что его урожай овса погиб из-за града, а страховая компания отказывается платить.
С другой стороны, при отсутствии сеансов мозгового штурма мы не смогли бы задать вопросы, которые создают эмоциональную текстуру истории и превращают плоскую двухмерную презентацию в живую, многомерную, трогательную историю. Мозговой штурм позволил нам получить гораздо более подробную картину ситуации, чем мог бы нарисовать клиент. Он стал богатым источником визуализации, а ведь мы все мыслим образами. Теперь мы знаем вопросы, которые нужно задать фермеру Смиту, и хотя его ответы могут слегка отличаться от созданной нами картины, история с поправками Смита будет теперь во много раз полнее и притягательнее, чем просто рассказанная им.
А по мере того как члены команды продолжают выдвигать идеи, мы начинаем выступать от имени страховой компании.
Мы услышим, например, такие фразы: «Если заплатить Смиту, то в конце концов придется платить всем фермерам, которые захотят нас обескровить»; «Ни в коем случае нельзя уступать Смиту»; «Вызовем экспертов»; «Попросим метеорологов подготовить факты, подтверждающие засуху»; «Предложим Смиту договориться за пятьдесят процентов от положенной ему суммы. Он согласится, ведь он по уши в долгах»; «Сделаем так, чтобы дело рассматривал другой суд: этот округ слишком тесно связан с фермерскими хозяйствами»; «Пригласим защищать нас старика Джорджа Хоффмана. Он разговаривает как фермер, и присяжные подумают, что он один из них»; «Нужно точно измерить поля Смита. Сто против одного, что он завысил площади, и мы можем доказать присяжным, что это он мошенник, а не мы». И так далее и так далее.
Мы узнаем чувства команды в отношении этого дела — как положительные, так и отрицательные, — когда в заключение услышим ответы на следующий вопрос: «Вы выступали и на стороне фермера, и на стороне страховой компании. Что вы думаете об этом деле?» У каждого члена команды будут свои мысли. Джек, дворник, подумает, что чета Смит просит слишком много, что они решили воспользоваться ситуацией, а Джойс, юридический помощник, возразит, что это страховая компания оправдывает засухой свое нежелание платить. Некоторые могут подумать, что в этом деле нужно прийти к обоюдному согласию, а другие станут говорить о штрафных санкциях против страховой компании, чтобы преподать урок другим компаниям. В конце концов мы узнали, в чем заключается наше дело, даже лучше своего клиента.
10. Раскрытие истории через психодраму
Если мы можем увидеть другого человека таким, каким «он видит себя сам, если можем воспринимать жизнь так, как воспринимает ее он, то, как правило, нам удается ужиться с этим человеком» — так говорит Джон Нолт, известный специалист по психодраме. Он утверждает, что наш эмоциональный аппарат настраивается на эмоциональный аппарат окружающих, как инструменты в оркестре, и что не существует информации, — есть только переживания, чувства, действия и эмоции. И, как мы убедились, факты представляют собой лишь слова, то есть символы нашего опыта и ощущений. Эмоции возникают вследствие движения, действия, что бы ни означало это понятие. В конце концов, жизнь заключается в попытке познать себя, чтобы открыть собственное «я» и «я» другого человека.
Итак, мы хотим, например, раскрыть всю правду о деле 15-летнего мальчика, обвиненного судом по делам несовершеннолетних в изнасиловании 16-летней девочки. Мальчик признался в преступлении, поэтому что еще можно сделать, кроме как выторговать себе минимальное наказание у властей? Но в этом деле что-то кажется неправильным. Девочки физически развиваются быстрее мальчиков, а здесь девочка к тому же на год старше Бадди, однако они примерно одного роста. Они учатся в одной школе, вместе ездят домой на автобусе и живут по соседству. Они друзья. Но у Нэнси есть свой ухажер.
Однажды Нэнси пришла домой со следами укуса на щеке и синяками на руках. Родители устроили девочке допрос с пристрастием, но она отрицала, что виноват ухажер, который двумя годами старше ее. Наконец она обвинила Бадди. Поскольку любая мать прежде всего заботится, чтобы дочь не забеременела, мать Нэнси предприняла некоторые шаги, но полиции не были представлены образцы спермы.
