Олег Баев - Основы криминалистики. Курс лекций
Вот как отдельные ученые формулируют свое видение следственной версии.
P.С. Белкин: «Криминалистическая версия – это обоснованное предположение относительно отдельного факта или группы фактов, имеющих или могущих иметь значение для дела, указывающее на наличие и объясняющее происхождение этих фактов, их связь между собой и содержание и служащее целям установления объективной истины» (Криминалистическая энциклопедия).
Ян Пещак: «Следственная версия – это обоснованное собранным материалом предположение следователя о формах связи и причине отдельных явлений расследуемого события (или его в целом) как одно из возможных объяснений установленных к этому времени фактов и обстоятельств дела» [102] .
Л.Я. Драпкин: «Следственная версия – это обоснованное предположение следователя, дающее одно из возможных и допустимых объяснений уже выявленных исходных данных (фактической базы), позволяющее на их основе, во взаимодействии с теоретической базой, вероятно (неоднозначно) установить еще недоказанные (неизвестные) обстоятельства, имеющие значение для дела» [103] .
Наиболее сложное определение сформулировано А.М. Лариным: «Следственная версия – это строящаяся в целях установления объективной истины по делу интегральная идея, образ, несущий функции модели исследуемых обстоятельств, созданный воображением (фантазией), содержащий предположительную оценку наличных данных, служащий объяснением этих данных и выраженный в форме гипотезы» [104] .
Я не хочу здесь вдаваться в анализ приведенных выше и других известных мне определений криминалистической версии. Но думаю, что отличие версий от других разновидностей частных гипотез, выдвигаемых и проверяемых во всех иных исследованиях, заключается в следующем:
1) формулируются криминалистические версии лишь применительно к фактам, обстоятельствам, их связям между собой, их совокупностям, лежащим в области уголовно-процессуального исследования преступлений;
2) формулируются и проверяются они лишь профессиональными участниками уголовно-процессуального исследования преступлений;
3) проверка таких гипотез осуществляется посредством направленной на то информационно-познавательной деятельности, осуществляемой в рамках правоотношений и институтов, установленных уголовно-процессуальной формой таковой деятельности для каждого профессионального субъекта ее, и средствами, либо прямо предусмотренными, либо не противоречащими действующему уголовно-процессуальному законодательству;
4) проверка сформулированной версии, как правило, осуществляется в условиях противодействия такой проверки со стороны лиц, имеющих иные интересы в исследовании преступления, нежели интересы лица, сформулировавшего и проверяющего данную версию.
...Таким образом, криминалистическая версия есть обоснованное предположение профессионального участника процессуального исследования преступлений о сути и значении отдельных фактов, обстоятельств, их связях между собой и совокупностях, лежащих в области и пределах такового исследования, формулируемое в целях объективизации и оптимизации достижения результатов последнего и проверяемое в рамках уголовного судопроизводства.
Из многочисленных оснований имеющихся различных классификаций криминалистических версий наибольшую как теоретическую, так и практическую значимость имеют те из них, которые проводятся по субъекту, объему степени определенности, отношению к предмету доказывания.
По субъекту выдвижения криминалистические версии можно классифицировать на:
а) следственные, т. е. выдвигаемые и формулируемые следователем. Теория и практика этого вида версий наиболее разработаны, что вполне правомерно, ибо вся криминалистика в первую очередь – наука о расследовании преступлений (напомню, что большинство криминалистов расследованием преступлений вообще ограничивает предметную область криминалистики);
б) прокурорские – выдвигаемые и формулируемые прокурором как лицом, осуществляющим прокурорский надзор за органами и лицами, производящими предварительное расследование преступлений, а также формулирующим государственное обвинение и представляющим его в судебных инстанциях.
В первом случае версионная деятельность прокурора наиболее отчетливо проявляется при изучении им материалов дознания и дачи по его результатам указаний на необходимость проверки формулируемых в них версий (например, «дознавателю необходимо объективно проверить возможность совершения преступления Н., для чего следует…»). Практически таким же образом она осуществляется прокурором при отмене им необоснованных, на его взгляд, постановлений дознавателя о прекращении или приостановлении по различным основаниям уголовных дел, а также постановлений об отказе в их возбуждении.
Во втором случае версии прокурором могут формулироваться при возвращении им уголовного дела, поступившего к нему с обвинительным заключением, для производства дополнительного расследования (что по сути свидетельствует о его отказе по представленным следователем, дознавателем материалам в данный момент возбудить государственное обвинение против лица, указанного в обвинительном заключении [105] .
Отказ государственного обвинителя (прокурора) в суде от поддержания государственного обвинения по делу в целом либо в части обвинения, сформулированного на стадии его возбуждения (при утверждении прокурором обвинительного заключения), или ходатайство о переквалификации действий подсудимого есть не что иное, как результаты проверки в судебном заседании сформулированных им (или предложенных защитой) и подтвердившихся версий;
в) защитные версии – выдвигаемые и формулируемые соответственно субъектом профессиональной защиты от обвинения по уголовному делу. В сути своей защитные версии – это версии контрследственно-прокурорские. В силу своей процессуальной функции и специфики деятельности адвокат, основываясь на известной ему информации по делу, просто обязан выдвигать, формулировать и проверять (а также добиваться проверки) версии о том, что его подзащитный, воспользуюсь известным выражением А.Ф. Кони, либо не виновен вовсе, либо виновен вовсе не в том или не так, как то полагают лица и органы, осуществляющие его уголовное преследование;
г) версии судебные, т. е. формулируемые и исследуемые судом.
Отнесение суда к числу субъектов выдвижения криминалистических версий не входит в противоречие с ранее высказанной мной позицией о месте суда в уголовно-процессуальном исследовании преступлений. Замечу, что суд лишь в крайне редких случаях сам формулирует версии относительно фактов и обстоятельств, входящих в предмет его исследования. Как правило, он принимает для проверки версии, выдвинутые и сформулированные следователем и защитой в процессе и по результатам предварительного расследования преступления, прокурором при возбуждении им государственного обвинения, их модификации в ходе судебного разбирательства, направляя, вновь вспомним А.Ф. Кони, их разработку состязающимися в суде сторонами. Чаще всего, если в результате судебного исследования преступления меняется его квалификация, исключаются отдельные эпизоды обвинения и даже постановляется оправдательный приговор, это не результат самостоятельного судебного версификационного мышления суда, а результаты проверки им версий, сформулированных сторонами в судебном процессе.
Есть одна ситуация, в которой суд выдвигает и формулирует версию – когда предположение, требующее своей проверки, высказывается в суде заинтересованным лицом, не являющимся профессиональным участником уголовно-процессуальной деятельности (подсудимым, потерпевшим, их законными представителями, а в ряде случаев и иными лицами, в том числе свидетелями).
Дело в том, что непрофессиональные участники уголовного судопроизводства в рассматриваемом значении криминалистической версии их формулировать не могут. Они лишь высказывают предположения, которые подлежат формулированию в качестве версии соответствующим профессиональным субъектом (следователем, адвокатом) для обязательной проверки по принципам такой деятельности, о которой речь пойдет несколько позднее.
Думается, что считать субъектом выдвижения криминалистических версий экспертов, как это делается большинством ученых, неверно. Эксперты не имеют своего процессуального интереса в уголовном деле; они осуществляют микронаучное исследование предоставленных им субъектами уголовно-процессуальной деятельности (в частности, следователем, судом) объектов. В ходе такового эксперты, несомненно, формулируют и проверяют соответствующие частные гипотезы, но последние таковыми, частными научными гипотезами, а не криминалистическими версиями, остаются. Именно это имел в виду один из пионеров судебной медицины, Поль Броурдель, когда напоминал экспертам: «Если закон сделал вас свидетелем (экспертом в нашем понимании. – О.Б. ), оставайтесь человеком науки: для вас нет жертвы, мести, виновного или невиновного. Вы должны свидетельствовать только в рамках науки» [106] .
