Томас Мальтус - Опытъ закона о народонаселеніи
Книга четвертая.
IV.
О надеждѣ, которую можно возлагать на будущее, относительно излѣченія или смягченія бѣдствій, порождаемыхъ закономъ народонаселенія.
Если при настоящемъ положеніи всѣхъ изслѣдуемыхъ нами обществъ естественное возрастаніе населенія постоянно и неуклонно сдерживалось какимъ либо препятствіемъ; если ни лучшая форма правленія, ни проекты выселеній, ни благотворительныя учрежденія, ни высшая производительность или совершейнѣйшее приложеніе труда, — ничто не въ силахъ предупредить неизмѣннаго дѣйствія этихъ препятствий, тѣмъ или инымъ образомъ удерживающихъ населеніе въ опредѣленныхъ границахъ, то изъ .этого слѣдуетъ, что порядокъ этотъ есть законъ природы и что ему необходимо подчиняться; единственное обстоятельство, предоставленное въ этомъ случаѣ нашему выбору, заключается въ опредѣленіи препятствія, наименѣе вреднаго для добродѣтели и счастья.
Всѣ разсмотрѣнныя нами препятствія, какъ мы видѣли, сводятся къ слѣдующимъ тремъ видамъ: нравственному обузданію, пороку и несчастью. Если наша точка зрѣнія справедлива, то въ выборѣ между ними не можетъ быть сомнѣнія.
Если возрастаніе народонаселенія неизбѣжно должно быть сдержано какимъ либо препятствіемъ, то пусть лучше таковымъ окажется благоразумная предусмотрительность относительно затрудненій, порождаемыхъ содержаніемъ семьи, чѣмъ дѣйствіе нищеты и страданій. Мысль эта, къ развитію которой мы перейдемъ, несомнѣнно окажется соотвѣтствующею требованіямъ разсудка и природы. Мнѣнія, противоположныя этой мысли, возникли въ періодъ варварства, и если они поддерживались и распространялись въ послѣдующія эпохи, то это потому, что нашлись люди, заинтересованные въ ихъ защитѣ.
Физическія и нравственныя страданія какъ-бы являются указаніями, посредствомъ которыхъ Богъ предостерегаетъ насъ, чтобы мы въ своихъ поступкахъ избѣгали того, что противорѣчитъ нашей природѣ и что угрожаетъ нашему счастью. Невоздержанность въ пищѣ причиняетъ болѣзни; если мы отдаемся гнѣву, то онъ почти всегда влечетъ насъ къ поступку, въ совершеніи котораго мы впослѣдствіи раскаиваемся; а если мы допускаемъ чрезмѣрно быстрое возрастаніе населенія, то гибнемъ жалкимъ образомъ, становясь жертвами нищеты и заразительныхъ болѣзней. Во всѣхъ этихъ случаяхъ законы природы сходны и дѣйствуютъ однообразно. — Каждый изъ этихъ законовъ указываетъ намъ, гдѣ, уступая естественнымъ влеченіямъ, мы переходимъ границу, предписываемую какимъ либо другимъ побочнымъ, но не менѣе важнымъ закономъ. Болѣзнь, въ которую повергаетъ насъ излишество въ пищѣ, вредъ причиняемый намъ припадкомъ. гнѣва, бѣдствія, которыми угрожаетъ намъ приближеніе нищеты, — всѣ эти полезныя предостереженнія обязываютъ насъ ограничивать свои естественныя наклонности. Если мы пренебрегаемъ этими предостереженіями, то подвергаемся наказанію, какъ за совершеніе преступленія, и наши страданія служатъ, кромѣ того, урокомъ для другихъ.
Вслѣдствіе незначительнаго вниманія, удѣленнаго разсмотрѣнію гибельныхъ послѣдствій чрезмѣрно быстраго возрастанія населенія, можетъ показаться, что между этимъ явленіемъ и его послѣдствіями существуетъ, менѣе тѣсная и очевидная связь, чѣмъ та, которая наблюдается въ проступкахъ иного рода. Тѣмъ не менѣе сущность нашихъ поступковъ не измѣняется въ зависимости отъ эпохи, въ которую они подвергнуты были изученію; въ какое-бы время мы ни познали образъ дѣйствій, предписываемый намъ долгомъ, наша обязанность исполнить его остается неизмѣнной. Во многихъ случаяхъ намъ понадобился долгій и тяжелый опытъ, прежде чѣмъ мы нашли наилучшій путь къ достиженію счастья. Выборъ пищи, способъ ея приготовленія, лекарства и ихъ употребленіе, вліяніе на здоровье низкихъ болотистыхъ мѣстностей, изобрѣтеніе наиболѣе полезной и удобной одежды, наилучшее устройство жилищъ, словомъ всѣ познанія, наполняющія жизнь цивилизованныхъ народовъ наслажденіями и счастьемъ, — все это не было дѣломъ одного человѣка, или одного столѣтія, все это плодъ медленнаго опыта и размышленій, порождаемыхъ многими предшествовавшими ошибками.
На болѣзни обыкновенно смотрятъ, какъ на кару, ниспосланную Провидѣніемъ; но, быть можетъ, основательнѣе было-бы видѣть въ большинствѣ этихъ болѣзней указаніе на то, что мы нарушили какой нибудь законъ природы. Свирѣпствующая въ Константинополѣ и другихъ восточныхъ городахъ чума, является такимъ непрерывнымъ указаніемъ. Устройство человѣческаго организма не допускаетъ извѣстнаго рода неопрятности и лѣни; а такъ какъ грязная и отвратительная нищета, точно также какъ безпечность и лѣнь, чрезвычайно неблaгoпріятны для счастья и добродѣтели, то нельзя не признать мудрымъ и благодѣтельнымъ законъ природы, на основаніи котораго такое состояніе сопровождается болѣзнями и смертью. Это вѣха надъ подводнымъ камнемъ.
Такое же значеніе имѣла чума, опустошавшая Англію до 1666 г. Нѣкоторыя заботы со стороны полиціи, осушка затопленныхъ мѣстностей, проложеніе новыхъ и расширеніе прежнихъ улицъ, устройство болѣе просторныхъ и лучше вентилируемыхъ помѣщеній, — эти мѣры оказались достаточными для устраненія чумы и повышенія благосостоянія народа.
Исторія почти всѣхъ эпидемій показываетъ, что наибольшее число жертвъ приходился на тѣ низшіе классы общества, которые плохо питаются и живутъ скученно въ грязныхъ и тѣсныхъ помѣщеніяхъ. Въ этихъ случаяхъ природа какъ нельзя болѣе ясно показываетъ намъ, что нельзя безнаказанно нарушать ея заботы, размножаясь за предѣлы, обусловленные количествомъ средствъ существованія. Указывая намъ на несчастья, которыя намъ угрожаютъ, когда мы неосторожно предаемся, нашимъ склонностямъ, природа объявила намъ свой непреложный законъ, воспрещающій невоздержаніе. Если потребность ѣсть и пить представляетъ законъ природы, то и вредъ, причиняемый намъ излиществами въ пищѣ и питьѣ, долженъ быть разсматриваемъ какъ такой-же законъ природы; тоже самое необходимо сказать и о чрезмѣрномъ возрастаніи населенія.
Если-бы мы отдались всѣмъ своимъ склонностямъ и страстямъ, то впали-бы въ самыя необыкновенныя и пагубныя заблужденія. Однако же мы имѣемъ полное основаніе думать, что всѣ эти страсти необходимы для насъ и что онѣ не могли-бы быть устранены или даже ослаблены безъ существеннаго вреда для нашего благополучія. Пища, одежда, жилище, вообще все, что предохраняетъ насъ отъ страданій, причиняемыхъ голодомъ и холодомъ, составляетъ наши самыя неодолимыя и общія потребѣбности. Всѣми признано, что желаніе добыть эти средства существованія всегда было главною побудительною причиною дѣятельности человѣка, благодаря которой достигнуты безчисленныя выгоды и преимущества цивилизаціи. Погоня за этими благами и средства, употребленныя для достиженія и удовлетворенія ими нашихъ важнѣйшихъ потребностей, составляли, до возникновенія цивилизаціи и послѣ ея водворенія, главное блaгoпoлyчіе половины человѣческаго рода. Всѣмъ извѣстно, какое преимущество имѣетъ благоразумно направленное удовлетвoреніе своихъ потребностей; точно также извѣстно всѣмъ, что дурно направленное стремленіе удовлетворить свои потребности становится источникомъ бѣдствій и что общество вынуждено строго преслѣдовать того, кто въ такихъ случаяхъ прибѣгаетъ къ незаконнымъ средствамъ.
А между тѣмъ въ обоихъ случаяхъ желаніе удовлетворить свои потребности одинаково естественно и добродѣтельно. Поступокъ голоднаго человѣка, утоляющаго свой голодъ украденнымъ хлѣбомъ, лишь по своимъ послѣдствіямъ отличается отъ поступка того человѣка, который утоляетъ голодъ принадлежащимъ ему хлѣбомъ; послѣдствія-же эти заключаются въ томъ, что если не препятствовать людямъ утолять голодъ чужимъ хлѣбомъ, то количество хлѣба повсемѣстно уменьшится. Основаніе законовъ о собственности, различіе между порокомъ и добродѣтелью въ способѣ удовлетворенія желаній — все это давно добыто человѣчествомъ изъ опыта.
Еслибы удовольствіе, доставляемое удовлетвореніемъ нашихъ потребностей и естественныхъ склонностей, повсюду уменьшилось и утратило часть своей интенсивности, то, безъ сомнѣнія, въ такомъ же размѣрѣ уменьшилось-бы число проступковъ нарушенія собственности; но эта послѣдняя выгода произошла-бы на счетъ уменьшенія средствъ для нашего наслажденія. Мы замѣтили-бы, въ этомъ случаѣ, что количество предметовъ, предназначенныхъ для удовлетворенія нашихъ желаній, уменьшилось-бы быстрѣе, чѣмъ число покражъ, и, такимъ образомъ, общая для всѣхъ людей потеря благополучія оказалась-бы несравненно значительнѣе, чѣмъ прибыль его, достигнутая въ другихъ отношеніяхъ. Если принять во вниманіе безпрерывный, тяжкій трудъ, на который обречено большинство людей, то нельзя не согласиться, что человѣческое счастье было-бы существенно искажено, если-бы надежды на сытый обѣдъ, на хорошее и теплое помѣщеніе было недостаточно для того, чтобы скрасить тяжелый трудъ і лишенія.
