Владислав Шейченко - Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде

А может быть ты не уверен в собственной объективности, решая об относимости? Прекрасно. Тогда в самый раз обратиться к защитнику, не хер ему балду гонять: пусть и он составит своё мнение. Когда же и посторонние мнения, доводы не способны повлиять на твою позицию, прекрати теребить свои убеждения, они состоялись – останься при своём мнении и придерживайся его. Семь раз отмерил – резать пора – свои выводы считай верными.

И, кроме того, курсант, ты же можешь не вымаливать разъяснений по относимости запросами, а двинуть им по мордам категоричной заявой, мол, данное доказательство является неотносимым. И при такой предъяве должны следовать разъяснения (доводы) от оппонентов, но те разъяснения уже будут иметь форму опровержения твоих доводов в порядке процессуальной обязанности опровергать. Этот путь мне более мил и симпатичен.

Возвратимся на миг к твоим доказательствам, то бишь доказательствам защиты. Будь то либо тобой вновь представленные либо уже имеющиеся в материалах дела – добытые другими, но полезные тебе доки. Выставляя такие доказательства на обсуждение ты должен для себя убедиться в их относимости к делу и быть готовым аргументировать относимость следаку или судье. С уже имеющимися при деле материалами несколько проще обходиться. Скорее всего, доказательства по ним будут задействованы «автоматически» по твоей воле, и вопрос относимости поднимется лишь при сомнениях второй стороны или суда. Тогда ты вынужден будешь обосновать относимость таковых. Но ежели речь идёт о новых сведениях, обоснование относимости требуется от лица защиты представить незамедлительно, на время представления доказательства. Надеяться на рассеяность мусоров в этом случае не станем. Хотя таких прямых обязанностей и нет, но следствие и суд в таких ситуациях желают опереться на положения статьи 234 (части 7, 8) УПК. Данные положения оговаривают возможность стороны защиты истребовать и представлять новые доказательства, в том числе через допрос свидетелей. Но ставиться условие, мать их за ногу: такие доказательства должны «иметь значение для дела», а свидетелям должно быть «что-либо известно по обстоятельствам». Кто бы спорил о правильности таких условий! Но эти установки изуродовали, особенно при распространении данных правил на практику предварительного расследования. Следуя им, ещё до непосредственного исследования доказательства от представляющего требуют раскрыть сущность и оценочное значение информации наперёд. Но такие предварительные оценки могут и не совпадать с действительной сутью сведений, – в этом ведь будет лишь субъективное, во многом предположительное мнение. Как, допустим, свидетель, не будучи посвящён в подробности дела и в предмет предстоящих выяснений, может соизмерять известные ему факты с этими обстоятельствами? Ответим: никак или кое-как. Так ведь и самому обвиняемому на ранних стадиях расследования не спешат все обстоятельства раскрывать. Тогда и у него проблемы будут в ориентировке по значимости его сиюминутных, текущих показаний. С другой же стороны, в нарушение состязательности, сторона обвинения не только не имеет того же бремени заранее обнародовать оценки по представляемым ею доказательствам, но ещё и самочинно, заведомо решает значимость, а значит и судьбу любых сведений, предлагаемых к рассмотрению защитой. В том числе свободно играя возможностью намеренных пресечений.

Идёт алкаш, качается, с опорой о стену.'.. А опьянённые властью мусора опору в нашем случае нашли в норме ст. 234 УПК и успешно через неё реализуют на практике свою предвзятость. Действительно так, в порядке предварительного ознакомления с доказательствами защиты сторона обвинения и суд тут же решаю вопрос относимости. Они наделили себя скромным правом давать им оценку относимости, отвергая как не относящиеся к делу всякие доказательства защиты не только при наличии признаков, но и измышляя таковые. Предрасположенность и заочное умаление значения доказательств защиты говорит о предубеждениях: доказательства защиты заранее считаются порочными, потому что они от защиты исходят. Одновременно сторона защиты поставлена в условия, что фактически должна каждый раз доказывать относимость, причём ещё до оглашения самих сведений. Прелестно.

Всякому давлению оправданным есть противодействие адекватное. Согласно третьему закону термодинамики Иси Ньютона: с милкой – ласково, а с плятями – по плятски. Используем приёмы мусоров. Прочь беспристрастность, мажемся предвзятостью, шплинцуемся «критическим отношением». В таком состоянии заранее считай все доказательства обвинения не относящимися к делу, изыскивая признаки этого. Нет явных и бесспорных признаков. Не меньжуйся – придумай их.

Допустим, если доказательства касаются события преступления, то вспоминаем, что каждое преступление – это последовательность действий, действий направленного посягательства, действий предшествующих или последующих, но крепенько связанных с криминалом. Преступность этих действий определяется характером, направленностью, умыслом, целями. Внутри доказательств эти действия, как правило, описываются сухо, без оценок. Общую их взаимосвязь и оценку выясняют уже стороны и суд. Разрывая действия между собой по описательской картинке обвинительных свидетельств, расточая связи промеж них, этим действиям возможно придать иные свойства и характеристики. Самые лакомые образцы для переоценки мы легко найдём в показаниях «вольных» свидетелей о заявлено преступных событиях. Граждане при повествованиях зачастую склонны драматизировать, эмоциональничать, живописать красочно, применяют свободный слог и сленгуют (особенно сапожники). Редкий следак способен осушить такую речь, рихтануть информацию из обывательщины в безусловно понятный формат. Да и боязнь искажений внештатных стесняет. А кроме того, мусора и не вправе применять редактирование. Им бы в случаях сомнений всяких ограничиться дополнительными разъяснениями от свидетеля, типа, «что вы этим хотели сказать, милок?». Какой там! А мы с тобой в тех потоках словоизлияний можем выискивать «неотносимости».

Свидетель: «Серёжка вернулся домой поздно и выглядел испугано. Он сказал, что они подрались с Толиком. Теперь Толик – не жилец». Этими показаниями, как косвенным признанием самого «Серёжки» мусора обосновывают его обвинение в убийстве «Толика». Скачет зайка-рассуждайка… Нтэ-экс, по статье 14 УК РФ преступлением является совершённое общественно опасное деяние. Замечательно.

1. Сведения о том, что «Сергей вернулся домой…» не содержат признаков преступности, так как раннее или позднее возвращение Серёжки домой Законом не запрещено, опасность обществу от такого действия не просматривается. Состав «убийства» этим действием не образуется. Значит, данные показания не имеют значения для установления обстоятельств – события (и причастности тоже), то есть являются неотносимыми.

2. Сведения «Сергей… выглядел испуганным» вообще не содержит информации о каких-либо действиях (деянии) – то, что Сергей «выглядел» не являются действием или бездействием человека. Внешний эмоциональный облик по восприятию стороннего наблюдателя (свидетеля) не приемлем в качестве признака состава преступления. Аля-улю! Ввиду незначимости, такие показания являются какими? Верно, неотносимыми являются. Испугаться и выглядеть таким Серёжка мог совершенно по всяким причинам, например, из-за позднего возвращения или потому что бабайка его в подъезде напугал.

3. Сведения «Он сказал, что они подрались с Толиком», хотя и содержат информацию о противоправных, насильственных действиях, но эти действия (драка) не образуют состав «умышленное причинение смерти». Событие драки является самостоятельным, отдельным по времени от «убийства», умысла на причинение смерти не содержит. Из показаний однозначно не следует, что Сергей и Толик подрались между собой, а, например, не вдвоём против третьих лиц, или каждый сам по себе в несвязанных между собой конфликтах с третьими лицами. Поэтому сведения о драке «с Толиком» удобно расценивать не относящимися к убийству того же Толика.

4. Сведения «Теперь Толик – не жилец» так же не содержат мокрушной информации, описаний преступных действий или связанных с этим обстоятельств. Показаниями сообщается, что Толян перестал (или перестанет) быть жильцом – то есть он по каким-то причинам прекратил пользоваться неким жилым помещением в целях проживания (продал, выселили…), либо обнаружилось у него тяжкое заболевание, угрожающее жизни и здоровью. Кроме того, непонятно, от кого исходит эта информация: от Сергея, от Толика или в этом личное мнение самого свидетеля? Таким образом, и эти показания, пока не поступит более надёжных сведений по этой же тематике, не относимы с обстоятельствами убийства.

Общий вывод: при всей кажущейся трагичности и заявленной значимости, показания свидетеля не содержат фактической, полезной информации о преступлении по статье 105 УК РФ. Отдельные оценки составных частей в качестве неотносимых приводит к безотносительности показаний в целом. Обвинительные показания оказываются на поверку досужим трёпом. Ура! Выпьем за это.