Антон Васильев - Охранительная концепция права в России
Вместе с тем теоретическая концепция возникновения европейского и русского консерватизма как реакции на либеральные идеи, охватившие Европу, несомненно, отражая эпоху в развитии охранительной мысли, все же не может быть признана достаточно обоснованной. С данной позицией нельзя согласиться по следующим причинам.
Во-первых, такой подход обесценивает самостоятельное значение консерватизма, превращая его в следствие, антагонизм либерализма, своего рода «цепной пес» общества для сдерживания опасных последствий применения либеральных проектов в социальной практике. К тому же история консерватизма сводится всего лишь к истории XIX в. – активного противостояния либеральной и консервативной идеологий в европейских государствах. Однако, с конца XIX в. консервативное мировоззрение вступило в противостояние социализму и продолжило его в первой половине XX в. Как будет позднее показано, в России же преимущественно консерватизм как рациональное течение мысли противостоял не столько либерализму, сколько социалистическим идеям и нигилизму, достигших расцвета в последней четверти XIX в. и вылившихся в убийство императора Александра II и революцию 1905–1906 гг.
Во-вторых, данный подход сужает историческое время существования охранительной идеологии, поскольку за пределами научных исследований остаются исторические и духовные корни консерватизма, которые лежат в предшествовавшей революциям в Европе эпохе господства традиционного общества в Европе и России. По нашему мнению, неверно сводить консерватизм к последним двум векам истории европейской цивилизации, поскольку традиционное юридическое мировоззрение, ставшее фундаментом рациональных версий консерватизма XIX в. зародилось задолго до эпохи Просвещения – в V–VII вв. в Западной Европе и не позднее IX в России.
Консервативное мировоззрение традиционного общества, как правило, признается нерефлексивным, неосознаваемым и именуется «примитивным», «архаическим», «естественным» консерватизмом. Нередко традиционный консерватизм признается предкон-серватизмом. Сам же консерватизм мыслится исключительно как рациональный, артикулированный традиционализм. Причем, в социально-философской и исторической науке подчеркивается, что консерватизмом можно признать то традиционалистское мировоззрение, которое выполняет роль охранения существующих порядков от революционных и иных угроз обществу традиционного типа, т. е. опять же, как антитеза либерализму или социализму.
Необходимость более широкого исторического охвата возникновения и эволюции охранительной правовой идеологии диктуется целым рядом обстоятельств. Прежде всего, история традиционализма неразрывно связана с рождением и развитием традиционного типа культуры. Причем консерватизм изначального присущ человеческому сознанию как естественное защитное средство от меняющихся условий окружающего мира. Не случайно, что зачастую в традиционных культурах нововведения ассоциировались со злом, угрозами, а сам консерватизм приобретал магические, ритуальные формы, возвращавшие миру потерянную гармонию через обряды и увещевания Богов. О естественности, органичности для человеческого общества консервативного мышления писал М.Н. Катков: «У нас теперь в большом ходу слово реакция. Этим словом перекидываются как самым ругательным. Им запугивают наш слабоумный либерализм. Но, скажите ради Бога, не есть ли отсутствие реакции первый признак мертвого тела? Жизненный процесс не есть ли непрерывная реакция, тем более сильная, чем сильнее организм?»[65].
Сходных идей придерживается Г. Рормозер, который пишет: «консервативный дух имеет глубокие корни в тысячелетней российской истории. Русский народ обладает инстинктивным чутьем консерватизма. Во-вторых, всякое планомерное изменение культуры порождает большую силу сопротивления… В самой натуре человека есть некое «консервативное ядро», вследствие чего человек противится попыткам переделать его, допуская это лишь до определенных пределов»[66].
Несправедливо оценивать мировоззрение человека традиционной эпохи исключительно как нерефлексивное. Произведения западных и отечественных мыслителей эпохи средневековья показывают глубину философской рефлексии, осознанность духовной традиции. Работы Ф. Аквинского, Августина Блаженного, отцов церкви, митрополита Илариона, Феодосия Печорского, Владимира Мономаха и многих других не лишены рационализма и пронизаны традиционалистскими ценностями – верой, идеей мирового порядка, греховностью человека и мира, эсхатологией, обожествлением власти и т. п. Пресловутую «нерефлексивность», «неосознанность» традиционных ценностей нужно понимать в том, что консервативные духовные пласты заложены в глубоких, подсознательных слоях психики традиционного человека. Охранительные убеждения не только рационально, но психологически и духовно-нравственно укоренены в сознании человека. По этой причине человек традиционного общества – носитель целостного сознания, в котором вера и разум гармонируют. При этом консервативное мировоззрение не лишено рациональных начал, но этим оно и не ограничивается, и рациональное соединяется в цельный дух с верой и чувством.
Духовно-нравственная цельность сознания раскрывалась в восточной патристике, а в XIX в. обосновывалась в концепции «живознания» А.С. Хомякова и «цельности духа» И.В. Киреевского. Лучше самого основателя концепции цельности духа И.В. Киреевского никто не может сказать: «Первое условие для такого возвышения разума заключается в том, чтобы он стремился собрать в одну неделимую цельность все свои отдельные силы, которые в обыкновенном положении находятся в состоянии разрозненности и противоречия; чтобы он не признавал своей отвлеченной логической способности за единственный орган разумения истины; чтобы голос восторженного чувства, не соглашенный с другими силами духа, он не почитал безошибочным указанием правды; чтобы внушения отдельного эстетического смысла независимо от развития других понятий он не считал верным путеводителем для разумения высшего мироустройства; даже чтобы господствующую любовь своего сердца отдельно от других требований духа он не почитал за непогрешительную руководительницу к постижению высшего блага; но чтобы постоянно искал в глубине души того внутреннего корня разумения, где все остальные силы сливаются в одно живое и цельное зрение ума.
И для разумения истины в этом собрании всех душевных сил разума не будет приводить мысль, ему предстоящую, последовательно и отдельно на суд каждой из своих отдельных способностей, стараясь согласить все их приговоры в одно общее значение. Но в цельном мышлении при каждом движении все ее струны должны быть слышны в полном аккорде, сливаясь в один гармонический звук»[67].
Невозможно в охранительной правовой мысли вычленить исключительно бессознательные начала, разъединенные с разумом и верой. Рациональные конструкции охранителей позволяют вербально выразить устоявшиеся, естественные установки, ценности, архетипы сознания. В этом и сила традиционализма, что консервативные ценности глубоко уходят корнями в коллективное и индивидуальное бессознательное, воспроизводят жизненно необходимые и проверенные историей образцы поведения. К.П. Победоносцев так описал внутреннюю силу традиционалистского мировоззрения: «Старое учреждение тем драгоценно, потому и незаменимо, что оно не придумано, а создано жизнью, вышло из жизни прошедшей, истории и освящено в народном мнении тем авторитетом, который дает история, и одна только история. Ничем иным нельзя заменить этого авторитета, потому что корни его в той части бытия, где всего крепче связуются и глубже утверждаются нравственные узы, – именно, в бессознательной части бытия… Масса усваивает себе идею только непосредственным чувством, которое воспитывается, утверждается в ней не иначе, как историей, передаваясь из рода в род, из поколения в поколение. Разрушить это предание возможно, но невозможно по произволу восстановить»[68].
Что касается функционального аспекта консерватизма как формы охранения традиционного общества от либеральных и социалистических концепций, то следует отметить методологическую ошибку в оценке природы консерватизма. Охранительство в XVIII–XIX в. не впервые стало инструментом сохранения традиционных институтов общества. Скорее можно утверждать, что угрозы для традиционной культуры в эту историческую эпоху стали носить фундаментальный, радикальный характер. Либерализм и социализм под сомнение поставили традиционную культуру и выступали за решительный разрыв с предшествующей историей и государственно-правовой традицией.
Противостояние разрушительным либеральным и нигилистическим течениям достигло своего апогея и привело по сути дела к крушению традиционализма в Западной Европе и формированию новой цивилизации. Но, аналогичные факторы, угрожавшие традиционному обществу, существовали и ранее в истории европейской и российской цивилизаций. Так, история Европы пережила натиск мусульманской культуры, эпоху Возрождения, Реформации, народные восстания, и только, в конце концов, трансформировавшихся в идею секуляризованной индивидуалистической культуры буржуазного общества. Соответственно в эти исторические эпохи охранительство служило сохранению христианства, феодальной экономики, монархической власти и других традиционных институтов.
