Александр Епихин - Обеспечение безопасности личности в уголовном судопроизводстве
Соответственно, необходимо использовать термин обязаны как это сделано, например, в ч. 1 ст. 11 применительно к установлению обязанности должностных лиц процесса по разъяснению прав, обязанностей и ответственности участникам процесса. Кроме этого, обязанность применения мер безопасности должна включать такой элемент, как согласие защищаемого лица на сотрудничество с уголовным правосудием. При отсутствии такого согласия обеспечить безопасность лица будет явно затруднительно. Видимо, следует указать на необходимость согласия участника процесса на применение в отношении него мер безопасности, регламентированных уголовно-процессуальным законодательством.
Диспозиция статьи не содержит указания на реальность противоправного воздействия.
Такое противоправное посягательство должно отвечать некоторым требованиям: объективность (выражено от конкретного источника опасности), а не мнимость (существование только в сознании защищаемого лица); воздействие или угроза применения такого реального воздействия в ближайшем будущем; способность источника опасности (психическая, физическая, техническая и иная) реализовать преступный умысел.
В ч. 3 ст. 11 УПК имеется указание на применение только пяти мер процессуальной безопасности участников процесса. Между тем очевидно, что могут применяться и другие меры, не включенные в этот перечень.
Например, избрание ареста как меры пресечения только по причине возможности оказания противодействия в отношении свидетелей и потерпевших со стороны обвиняемого (п. 3 ч. 1 ст. 97 УПК РФ: «при наличии достаточных оснований полагать, что обвиняемый может угрожать свидетелю и иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу»).
Указание только пяти мер безопасности может ограничить полномочия должностного лица, в чьем производстве находится дело, и не позволить фактически применить другие. Таким образом, действующая диспозиция ч. 3 ст. 11 УПК находится в противоречии с другими уголовно-процессуальными нормами.
Целесообразно дополнить формулировку ч. 3 ст. 11, например, такой фразой «и иными нормами настоящего Кодекса…», что позволит применять меры безопасности, не только названные в ч. 3 ст. 11 УПК.
С предложенными дополнениями и изменениями формулировка ч. 3 ст. 11 УПК может быть следующего содержания:
«При наличии достаточных данных о том, что на кого-либо из лиц, сотрудничающих (намеренных сотрудничать или сотрудничавших ранее) с правоохранительными органами или судом, оказывается реальное воздействие (угроза его применения) в какой бы то ни было форме, способное побудить это лицо прекратить свое содействие уголовному судопроизводству и (или) начать препятствовать ему, суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель обязаны принять в пределах своей компетенции в отношении указанных лиц и с их согласия меры безопасности, предусмотренные настоящим Кодексом, в том числе… (далее по тексту).
Такая же формулировка, на наш взгляд, может быть использована и в ч. 3 ст. 18 Закона «Об оперативно-розыскной деятельности» для обеспечения безопасности лиц, сотрудничающих на конфиденциальной основе[107].
§ 4. Институт обеспечения безопасности личности в уголовном судопроизводстве
Наши рассуждения о проблеме обеспечения безопасности личности в уголовном судопроизводстве ранее были направлены на необходимость разработки соответствующего самостоятельного принципа уголовного судопроизводства[108]. Однако, мы изменили свою позицию по следующим причинам. Обеспечение безопасности личности является одним из средств реализации прав и защиты законных интересов личности, вовлекаемой в сферу уголовного судопроизводства. В теории уголовного процесса вопрос о принципах исследован достаточно подробно. Принцип обеспечения законных интересов личности в уголовном процессе включает в себя и необходимость обеспечения безопасности личности, тем самым он как бы поглощает процесс безопасности, рассматривая ее как средство достижения основной цели.
Новый УПК закрепляет этот принцип, формулируя его как «охрану прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве» (ст. 11). При этом, в ч. 3 ст. 11 установлена обязанность суда, прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя принимать предусмотренные меры безопасности при наличии к тому поводов и оснований. Следовательно, обеспечение безопасности является составной, важной частью (средством) принципа обеспечения законных интересов личности в уголовном судопроизводстве.
Для интересов нашего исследования более предпочтительным является понятие «институт обеспечения безопасности личности».
Для реализации концепции безопасности личности необходимо обосновать некоторые принципиальные положений.
К гарантиям реализации прав и обеспечения законных интересов защищаемых лиц необходимо отнести, в том числе, и принципы уголовного процесса. Они закрепляются в правовых нормах, однако это не лишает их самостоятельного значения как процессуальных гарантий наряду с процессуальными нормами[109]. Некоторые принципы как правовые идеи иногда не только закрепляются в конкретной норме, но и вытекают из всей системы процессуальных норм. Они отражают наиболее существенные стороны уголовного судопроизводства, его задачи, характер и систему процессуальных форм, стадий и институтов, обеспечивающих справедливое отправление правосудия по уголовным делам[110].
Проблема принципов уголовного судопроизводства, несмотря на достаточную ее разработанность, продолжает оставаться одной из центральных[111]. Некоторые ученые-процессуалисты подчеркивали неравнозначность принципов по силе их воздействия[112]. Другие полагали, что процессуальные принципы представляют собой элементы, равным образом действующие в пределах общей для них системы[113]. С этой позицией согласен и В. Т. Томин, который также указывал на то, что принципы по своей природе достаточно «агрессивны» и, если отдать одному из них предпочтение, он неизбежно подчинит себе все остальные элементы системы, чего допустить нельзя[114].
Большое значение для дальнейшей разработки указанной проблемы имеют положения Конституции РФ, которая глубже, содержательней и конкретней определила сущность некоторых принципов и в ряде случаев внесла новое в их характеристику (ст. 22, 25, 48, 49)[115]. Конституционные принципы стали нормами прямого и непосредственного действия. Конституция РФ и внесенные за последние годы в уголовно-процессуальное законодательство изменения и дополнения значительно углубили и обогатили демократическое содержание принципов, расширили диапазон их применения и усовершенствовали формулировку отдельных начал. В ходе судебной реформы происходит дальнейшее совершенствование механизма их действия (установление примата личности, вовлекаемой в орбиту действия уголовного судопроизводства, обеспечение права потерпевшего на судебную защиту, принципа состязательности, гарантий независимости судей и др.)[116].
Производство по делу основано на строжайшем соблюдении принципов уголовного процесса (законности, публичности, равенства прав человека и гражданина перед законом и судом, охраны чести, достоинства и неприкосновенности личности, независимости судей и подчинение их только закону, права на судебную защиту, презумпции невиновности, состязательности и равенства сторон и т. д.). Гарантией законных интересов защищаемых лиц, несомненно, является и уголовно-процессуальная форма[117], которая воплощает многолетний опыт борьбы с преступными посягательствами и строится прежде всего с учетом общих методологических закономерностей познавательной деятельности. Заметим, что сущность процессуальной формы противоречива. Чрезмерное увлечение процессуальной формой в новом УПК приводит к фактическим рецидивам, о чем свидетельствуют многочисленные изменения и дополнения его текста в последние годы. По этому поводу справедливы слова И. Я. Фойницкого: «Особые правовые пути отыскания истины уместны и необходимы лишь настолько, насколько они вытекают из особенностей процессуальных отношений; они призваны не заменять, а лишь дополнять. Между тем, влияние исторических наслоений, сумма условных правил и обрядов, существующих в процессе, иногда превышает действительную необходимость»[118].
Отсюда вытекает то огромное значение, которое придавалось и придается процессуальной форме в российском уголовном судопроизводстве, ибо она создает наилучшие условия для достижения истины по делу, наиболее полного осуществления прав и законных интересов личности. Процессуальная форма представляет собой большую социальную ценность, образует важнейшую гарантию справедливого правосудия.
