Михаил Шаргородский - Избранные работы по уголовному праву
«Линия карательной политики судов в отношении матерей-детоубийц в бытовой обстановке должна проводиться с учетом всех смягчающих обстоятельств, при которых совершено убийство, а также и с учетом обстоятельства, что борьба с этим явлением должна вестись не столько путем судебных репрессий, сколько мерами экономического и культурного порядка».[76]
Мы полагаем, что на современном этапе нашего развития ни феодальные представления о чести Канта, ни благородные мысли Беккариа, ни экономические соображения и социально-политические условия, еще сравнительно недавно указанные Уголовно-кассационной коллегией Верховного суда РСФСР, не могут нас убедить в необходимости снижения наказания за детоубийство, но в самом состоянии женщины в родовой период заключаются те обстоятельства, которые требуют при определенных условиях снижения для нее меры наказания.
Ленин писал: «Рождение человека связано с таким актом, который превращает женщину в измученный, истерзанный, обезумевший от боли, окровавленный, полумертвый кусок мяса».[77]
Медициной твердо установлено, что женщина в процессе родов не может рассматриваться как полностью отдающая себе отчет в своих действиях, как полностью владеющая собой. Так, И. Фейгель в Большой медицинской энциклопедии пишет: «Сам родовой акт, сопряженный с сильным физическим и душевным потрясением, благодаря не столько жестоким, сколько длительным и повторным болям, исключительному физическому напряжению, иногда значительным кровопотерям предъявляет к организму женщины большие требования и таит в себе значительные опасности», и далее: «…кроме описанных выше патологических уклонений от нормальных родов, родовой акт в той или другой степени может отражаться на нервной системе женщины как центральной, так и периферической, а также на состоянии родовых путей», «в результате родовой травмы могут развиться: 1) психозы, 2) параличи и невралгии… в течение самих родов, иногда (сравнительно редко) наблюдаются скоро проходящие психические расстройства, выражающиеся в галлюцинаторном бреде, насильственных поступках (покушение на самоубийство, детоубийство), в возбужденном или угнетенном состоянии».[78]
Исходя из этого состояния женщины в момент родов, является, как мы полагаем, необходимым выделить в особый состав со сниженной ответственностью детоубийство при наличии определенных условий, т. е. сделать его составом привилегированным по всему Союзу по тем принципам, которые сейчас приняты в УССР.
Следует указать, что против подобного взгляда имеется ряд веских, обоснованных возражений. Легче всего нам согласиться с Гернетом, который считает, что «последовательность требует включения постановлений о влиянии на ответственность как мотива, так и уменьшенной вменяемости при родах в общую часть кодексов. В таком случае детоубийство должно было бы быть исключено из числа привилегированных преступлений, но наказываться мягче, когда оно совершается по уважительному мотиву или в состоянии уменьшенной вменяемости при родах; наказание должно быть еще ниже при наличности обоих указываемых нами оснований».[79]
У нас нет принципиального расхождения с этим взглядом, наша же мысль о необходимости особого привилегированного состава вытекает из того, что мы, исходя из конкретных задач нашего законодательства на современном этапе, расходимся с тем предположением, которое в свое время делал Гернет, что «дальнейшее развитие уголовных законодательств должно будет идти в сторону возможного исключения из них понятия квалифицированных и привилегированных преступлений».[80]
Значительно труднее обстоит дело с возражением со стороны тех, кто считает, что задачи общего предупреждения требуют усиления репрессии за детоубийство. Из правильного положения, что «запрещение абортов создает угрозу роста этих преступлений, поэтому борьбе с ними должно уделяться особенное внимание»,[81] мы полагаем все же вовсе не обязательным делать вывод об усилении ответственности в отношении матери, убивающей ребенка во время или сейчас же после родов. Ведь и за совершение аборта мы, по закону 27 июня 1936 г., караем мать значительно мягче, чем третьих лиц, принимающих участие в аборте.
Верховный Суд и НКЮ РСФСР циркуляром от 27 августа 1935 г. предложили судам, исходя из того, что «в новых условиях быта и возросшей материальной обеспеченности и культурности всех трудящихся Союза ССР является неправильным применение за детоубийство условного осуждения или иных мягких мер наказания по мотивам материальной нужды, низкого культурного уровня, нападок и издевательств со стороны родных и окружающих и т. п.», – идти «по линии общего усиления репрессии, т. е. применения безусловного лишения свободы (не исключая и матери-детоубийцы)». Тадевосян также делает вывод, что «возникла необходимость усиления репрессии по этого рода преступлениям, ибо теперь уже нет оснований находить в поведении матери, убившей своего ребенка, смягчающие вину обстоятельства в виде ссылки на тяжелые материальные условия ее существования, на стыд перед окружающими за рождение внебрачного ребенка и т. п.».[82]
Рассматривая вопрос о том, насколько реальна необходимость усиления репрессия в отношении детоубийства в целях общей превенции, мы ранее всего находим, что за 1931–1934 гг. число подобных преступлений в РСФСР значительно сократилось, несмотря на характер репрессии в то время.
Если принять 1931 г. за 100, мы наблюдаем следующее, %:
* Авдеева М. Детоубийство // Социалистическая законность. 1937. № 8. С. 60.
Однако иначе обстояло дело в последующие годы: если принять 1935 г. за 100, то дальше развитие шло уже следующим образом, %:
Таким образом, как и следовало ожидать, в связи с борьбой с абортами детоубийство несколько росло, однако уже в 1937–1938 гг. рост приостановился и даже имело место новое снижение.
Абсолютное число детоубийств у нас весьма невелико и никаких оснований для опасений о росте этих преступлений в дальнейшем, как мы полагаем, у нас нет, и имеются все основания полагать, что число этих преступлений будет сокращаться и далее. Тот рост числа детоубийств, который имел место в Германии, нам, конечно, не угрожает.[83] Напротив, сейчас в связи с изданием Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. и, в частности, в связи с установлением положения о том, что «если одинокая мать пожелает поместить в детское учреждение рожденного ею ребенка на воспитание, детское учреждение обязано принять ребенка на содержание и воспитание полностью за государственный счет» (ст. 4), экономические причины детоубийства в СССР почти полностью уничтожаются и, значит, следует ожидать не роста, а значительного сокращения этой категории преступлений.
Следует иметь в виду, что среди дел о детоубийстве еще недавно мы сталкивались вовсе не только со случаями, о которых мы писали выше. Изучение дел о детоубийстве показывало, что причинами этих преступлений часто являлись «сопротивление враждебных делу социализма элементов мероприятиям партии и правительства по охране прав и интересов детей, нежелание иметь детей и платить алименты, угрозы и издевательства над матерью со стороны отца ребенка, рожденного от случайной связи, ложный стыд, малокультурность матери и тому подобные обстоятельства».[84]
Не вызывает, конечно, никаких сомнений, что такие случаи никак не могли влечь за собой смягченной уголовной ответственности и рассматриваться как привилегированные, и не эти случаи мы имели в виду, когда выше говорили о неправильности отнесения определенных видов детоубийства к квалифицированному убийству. Мы считаем, что острие репрессии во многих случаях должно быть направлено не против физических убийц, и здесь мы совершенно согласны с Тадевосяном, который пишет: «Особенно важно и здесь выявление не физических убийц (это самое легкое дело; обычно это – матери, которые сами сознаются), а подстрекателей и пособников, мужчин, которые не желают нести ответственности за свои действия, бросая обманутых ими девушек»,[85] известно, что среди лиц, осужденных за детоубийство, совсем не мал процент мужчин.[86]
Так, за довоенные годы среди осужденных за детоубийство по СССР мы видим следующую картину распределения по полу:
Эта таблица показывает, что все те указания, которые были даны Верховным Судом РСФСР в этом отношении, сохраняли свою силу.
Именно на роль отца по этим делам должно было быть обращено сугубое внимание. Отцы, бросающие своих детей и не желающие о них заботиться, подстрекающие матерей прямо и косвенно к детоубийству, помогающие им в этом, матери, убивающие своих детей не во время родов и не непосредственно после родов по любым мотивам, вот те категории, на которые должно быть обращено острие нашей репрессии за детоубийство. Поэтому Уголовно-кассационная коллегия предлагала:
