Андрей Ранчин - Вертоград Златословный

Сие сочинение о Петре и Февронии, облеченное пародически в форму народного духовного стиха, и вправду имеет происхождение почти изустное. Таковым образом был (однако же прозою) пересказан сюжет древнерусской Повести о житии Петра и Февронии одной студиозкой на экзаменации, до древнерусской словесности относящейся. Ответ был со изумлением выслушан моею аспиранткой и после экзаменации мне поведан. Смехотворные опасения Петра о портах своих, равно как и гадания о судьбе злополучной змеи после крещения Киева принадлежат, впрочем, всецело моему несдержанному воображению.

Песня молодца

Говорили мне отец со матерью:Не веди жизнь злую-беспутную,Не водись с людьми нехорошими,Не ищи ты счастья беспечного, —Не то Горе с тобою спознается.

Как вели меня друг-приятелиНа почестей пир да на свадебку.С молодою женой повенчали нас:Вместо свеч горели змеи лютые,В синем пламени извивалися,А священник был в ризах смертныих,Да с одной ногой, друга птичая,И дьячок читал не по-нашенски,Бусурманской речью с книг неправильных.

Целовал я тогда молоду жену:Поцелуи ее — что трава полынь,Прожгли губы мне, сердце выпили.Говорит мне она воздыхаючи:— А я Горе, твое, Горе лютое.Не избыть тебе меня до смерти.Усмехнулся на эту речь бабскую,Начал рвать с себя золото кольцо:Ан не ревется оно, не шелбхнется.Брал тогда я топор с острым лезвием,Отмахнул себе палец венчанный,Тем кольцом золотым изувеченный.Только бил-калечил себя по-напрасному:Палец тот отрос к утру да по-прежнему:А на нем блестит кольцо брачное.И вскричал я тогда, словно Смерть пришла,И бежал в поля-луга-степь широкую.Я пророс травой-чернобыльником,В небеса взвился быстрым соколом,В омуты ушел склизкой рыбою.Только Горе меня не оставило:Подкосило траву косой острою,С тугим свистом меня валило на землю.Прострелило мне крылья стрелой меткою,Ясен сокол пал комком на землю.Паутиною-мрежей опутало,Из глубин речных меня исторгнуло,Рыба пала слюдою на землю,Только рот кричал Речь неслышную…

шершав мой язык и набухла от крови гортаньмой вырванный аз одинокий мой перст одноокиймой пальчик мой птенчик мизинец мезенец ссеченныйдоколе господь и за что за какую винув беззлачном бессветном засыпан я месте пустомо свете Фаворском взыскую молю тебя аще еси тыдай ран прикоснуться и в ризы сопрятать лицо____________________________________________но тварен огонь и в угли превращается плотьлишь плачут дрова на колючем и рыжем ветру.И мироточат.

ластвица милая снегом убитаясладкоголосая в лед погребеннаяв землях даурских в сердечко стрелённаяныне три года зима не минуетсяникон с антихристом ворог милуетсягляну я в очи твои истомленныев руки ль возьму сизым мразом распятуюне отогреть мне дыханьем сердешнуюне ворковать тебе песню весеннюю

Дерево сронило, плача, листья,И трава тугая преклониласьОт тоски к земле, звеня от горя.Игорь-князь стоит на бреге Стугны,Скорбной речью укоряя реку:«Черною водой полна ты, Стугна,Скрыто дно под студенистой толщей.Ростислава-князя ты замкнулаОмутами — смертными ключами.Только видел Мономах ВладимирВ взоре брата ужас вечной ночи,И рука рвалась, хватала волны,И кричал, проглатывая голос,Он твоею мертвую струею.С той поры уж минуло столетье.Только ходит мать младого князядоль твоих брегов и орошаетБерега бессчетными слезами.Где слезу уронит — прожжет землю.И кричит, как раненая чайка».И возговорила река СтугнаВлажной речью, женским лепетаньем,Звонкой россыпью на перекатах:«Ты не молви, князь, худое слово,Не кори меня ты мутной речью.А моя вода прозрачней вздоха,Поцелуи мои чище снега.Я любила Ростислава-князя,Схоронила я его навекиОт стрелы каленой половецкой.Я омыла ему ясны очи,Уложила почивать на ложеМягче пуха, из песка златого».Оборвал князь Игорь свои речиИ смотрел на водное теченье,Слушал звук реки на перекатах._____________________________С той поры уж минули столетья —Не одно, не два, а много боле.Только ходит мать младого князяВдоль брегов реки и орошаетБерега холодными слезами.Где слезу уронит — лист пробьется.И звенят ее бессчетны слезы,Как вода реки на перекатах.И, держась за умершее сердце,Она смотрит в жидкую могилуИ кричит, как раненая чайка.

…видехъ тело мое, идеже лежааше, бездушно и умрьщвено, неподвижимо и неключимо, чюдися и дивящися, якоже некто совлечется риз своих и положить на одре своемъ, и той станегь, зря ихъ.

Житие Василия Нового. Хождение Феодоры по воздушным мытарствам

                       Принесли душу грешную                       Ко лестнице ко небесной.

осенью птицы становятся легчечтобы лететь за далекое моредуша перед смертью становится сироймалой и голой и зябнет от стужижмется на синем ветру и стенаетплотская риза тонка и дырявамашет вдали грозный ангел крыламиболи копье угнездилося в сердцео не погасни звезда моя — свечкамертвой души животворное пламя

только зрачок осязает пространствовоздух повисший над черной водоюмост сотворенный из вздохов усопшихвздохов спасенных и обреченныхсестро — душа о иссохшая капляне затеряйся в воздушных громадахтело о брат мой простимся навекибрашно для пира червей гной могильныйскоро расстанемся сестро и братеныне проститесь друг с другом навекиплоть будет жить ставши глиной скудельнойну а души неизведана участья же умру без следа и остатка______________________________путь далеко за бескрайнее моресаван укутал безбрежную землювоздух шершавый до крови стер крыльяптица садится на крест надмогильныйкак черный куст замирает над снегом

Повесть о Савве Грудцыне

дьявол мой синий убогий забытыйдьявол мой сирый отверженный нищийбедный ничтожный никем не любимыйокоченевший на ветре морозномбрат самозваный с глазами запавшимидлинный нескладный как муха прилипчивыйдьявол в отчаяньи верящий в богав страхе трепещешь как лист на осинео поделись своей верой безлюбойжалкою верой лишенной сомненьядай каплю веры иссохшему в жаждедьявол мой присный изыди несчастный

линялый птенец замытаренный сокол урод шестокрилец удодполуночный див павший с древа сухого в каялув испуге запрятавший стыд под зегзичье перокнязь грязивых мест харалужная нежить хиновская скудная снедьпечальная тень над красной костлявой землеймой птенчик мой с-пальчик мой Игорь мой ирод игрокмой морок мой ворог мой ворох рассыпанных словсвятславич словутич больная жемчужинка под языкомчетвертое солнце на небе ночном тараканьемхохлатый комок из олегова сбитый гнездабубенчик лишенец мишень для поющей стрелы

Соломония бесноватая

Поселилась в дому у меня сероглазая склизкая нечисть.То танцует со мной, то извратно прелюбы творит.Черт болотный и ржавый, и черт-лесовик, и пузырник,И антихрист в венке из тлетворных отравленных роз.Черт-серебреник груди сдавил мне мозолистой лапой,Блудодейная нежить венчалась со мной у куста.Было душно от зорь, нестерпимых, бесовских и алых.Вот когда два блаженных похаба к крыльцу подошли моему.

Так как в это время была метель и снег бил мальчика по лицу,то он несколько раз спрашивал плачущим голосом: «Куда вы несетеменя?»… Но люди, несшие ребенка… успокаивали его словами,доколе не принесли его… на то место, где стояла виселица, накоторой и повесили несчастного мальчика… на толстой веревке,сплетенной из мочал. Так ребенок был мал и легок, то этою веревкоюпо причине ее толщины нельзя было хорошенько затянуть узел иполуживого ребенка оставили умирать на виселице.

снег вился змеясь по продрогшей и лютой землеи смертной истомою вилося тело в петлетрехлеток отродье пся крев милой панны одна лишь любовьручонки прозрачные пеньку хватают хрипящую вновькалужский орешек бог милостив сгрызла московская властьи давит скорлупки сапог разгулявшийся всластьи только сорока кричит о дитяти убитом своеми птичьи-зегзичии слезы дождями осенними льети плачет рахиль об удавленном сыне и бьетрукой себя в грудь как в отверстую рану…

мой грех и романовский стыд мой сыночек четыреста лет неживойипатьевский узник иван алексей в сердце нож в горле войобмылок обломок обглоданный сворой ночнойпрости мне скудель этих слов и мой сирый покойсинюшная тень тать заложный в моих поселившихся снахо дай я тебя обниму поцелуями выпью младенческий страхнесчастная кукла тошнотной и смутной игрыпрости мне мой бедный ребенок той давней поры

Примечания