Валерий Кузнецов - Научное наследие Женевской лингвистической школы
51
Напомним, что, по Соссюру, концептуальная значимость зависит от наличия в системе языка синонимов и других слов, связанных по смыслу [Соссюр 1977: 148].
52
Мотивированность слова является универсальным явлением в языках, и некоторые лингвисты видят в степени мотивированности важный типологический показатель семантической системы в языке. С. Ульман, например, полагает целесообразным для определения степени мотивированности произвести сравнительный подсчет мотивированных и немотивированных слов в словарях и текстах [Ульман 1970: 255, 257].
53
С. Ульман считает, что немотивированность, произвольность господствует во французском языке [Ulmann 1959].
54
Такой подход к типологической характеристике языков был применен на практике французским лингвистом А. Мальбланом для сравнения французского и немецкого языков [Malblanc 1961: 455].
55
На основе исследования словарей В. Г. Гак пришел к противоположным выводам: возрастание произвольности знака не является специфической чертой французского языка [Гак. 1967: 189].
56
Примечательно, тем не менее, что во многих языках междометия, выражающие презрение или отвращение, воспринимаются как мотивированные: фр. fi , нем. pfui , швед. fy , usch и др.
57
Имеется в виду статья «Теория и критика соссюровского принципа: произвольность знака» [Engler 1962]. К словам Кернера можно было бы добавить: и в других работах как самого Энглера, так и других представителей Женевской школы – Р. Годеля и Р. Амакера.
58
Возражая А. М. Пешковскому и Ф. Брюно, Карцевский выступал против понимания синонимов и омонимов как изолированных уголков словаря. «Синонимия и транспозиция (перенос значения) есть основной факт всей языковой системы. Можно так сформулировать: любое языковое значение может быть выражено иным способом, чем тот, который мы имеем в данном конкретном случае. Это и есть скрещение синонимии» [Карцевский 1928б: 44 – 45].
59
Карцевский выделял в «полном» знаке семиологические значимости (соответствуют лексическим значениям) и формальные значимости (соответствуют грамматическим значениям). К последним Карцевский относил род, число, падеж, время и т. д.
Карцевский также ставил вопрос о природе слова, которое он определял с функциональной точки зрения как «полный» знак, объединяющий в своем составе семантические и формальные значимости. Формальные значимости (род, число, падеж, вид, время и т. д.) «остаются тождественными самим себе в любой ситуации» [Карцевский 1965: 88]. Семантическая значимость слова зависит от конкретного употребления слова в определенной ситуации. Это определение слова можно сравнить с пониманием слова Балли как «семантической молекулы», объединяющей семантему и грамматические актуализаторы.
60
Мы не можем согласиться с Г. П. Мельниковым, который противопоставляет учение об асимметрическом дуализме лингвистического знака Карцевского теории произвольности языкового знака Ф. де Соссюра [Мельников 1971].
61
Оригинальная формулировка Соссюра гласит: «...последовательность звуков, которая образует соответствующий акустический образ». Составители «Курса» Балли и Сеше допустили неточность. Уточнение было сделано Р. Энглером [Engler 1962: 36].
62
Н. А. Слюсарева, обратившая внимание на этот факт, подчеркивает, «что соссюровское сравнение, выпущенное в каноническом тексте, должно занять достойное место в науке о языке» [Слюсарева 1969: 318 – 319].
63
Ср. высказывание Балли: «...язык наследуется через социальную среду, противиться воздействию которой ребенок не может. С языком необходимо считаться и принимать его таким, каков он есть» [Балли 2003: 169].
64
Природа и задачи языковой политики были ясны многим отечественным языковедам уже в 20 – 30-е гг. XX в. В работах Г. О. Винокура, Л. П. Якубинского, Е. Д. Поливанова, В. М. Жирмунского мы находим этому прямое подтверждение. С именами этих лингвистов связаны наиболее интенсивные процессы языкового строительства, имевшие когда-либо место в истории.
65
«Сознательное построение речи, – писал Г. О. Винокур, – и есть то, что заслуживает быть названным культурой речи ». «...путь к культуре речи ведет через подлинное научное, а не абстрактно-прагматическое знание» [Винокур 1929: 88, 89].
66
«...культурная речь есть речь не только сознательная и умелая, но и непосредственно влияющая на развитие языка», – подчеркивал Г. О. Винокур [Винокур 1929: 91].
67
В 70-х годах XIX в. младограмматики утверждали, что всякий литературный язык – явление искусственное, оранжерейное, т. е. его создают сами люди. Литературный язык противопоставлялся общенародному языку как явлению естественному, стихийному.
68
Еще в одной из своих ранних статей Балли писал: «...по нашему мнению, норма – это разговорный язык» [Bally 1912: 134 – 135].
69
Ср. также сходную точку зрения А. М. Пешковского: «В языке “все течет”, так что то, что вчера было “правильным”, сегодня может оказаться “неправильным”, и наоборот» [Пешковский 1965: 292].
70
«Ошибки не делают по своей прихоти: неправильности, по крайней мере, те из них, которые живучи и успешно противостоят порицаниям пуристов, объясняются чаще всего глубокими тенденциями развития языка вообще или конкретного языка» [Bally 1935: 42].
71
«Грамматист, устанавливая выбор, основывается на своем сознании говорящего субъекта» [Sechehaye 1916: 65].
72
Традиция трактовать норму как образец до сих пор свойственна работам по культуре речи.
73
Двучленное деление психических процессов на интеллектуальные и аффективные было распространено в философии XVII – XVIII вв.
74
Э. Леви, основываясь на психоанализе, пытался объяснить возрастными особенностями определенное своеобразие произведений Гете, относящихся к позднему периоду его творчества [Lewy 1913].
75
Ф. Финк сделал попытку классификации языков мира по темпераментам говорящих на них народов [Fink 1901].
76
Бэкон Фр . Соч.: в 2 т. М., 1977. Т. I. C. 318 – 319.
77
Если не считать статьи Д. Н. Введенского «Критический анализ учения Ш. Балли о языке как эмоциональном явлении» [Введенский 1965], учение Балли о соотношении и роли интеллектуального и аффективного факторов в языке совершенно не получило освещения в нашей лингвистической литературе. Само неудачное название статьи Д. Н. Введенского может ввести читателя в заблуждение: Балли разрабатывал учение не о «языке как эмоциональном явлении», а о «способности», функции языка выражать оценочное, личностное отношение к той или иной информации.
78
Балли употребляет термины «субъективное», «эмоциональное», «аффективное» недифференцированно.
79
Сходные мысли выказывал С. Карцевский, определявший диалог, как свое образную «дуэль» между говорящим и слушающим [Karcevsky 1941].
80
Пражский лингвистический кружок. М., 1967. C. 24 – 25.
81
«Чаще всего наша мысль складывается одновременно из логической идеи и чувства . И хотя эти два элемента могут соединяться в самых различных пропорциях, все же с точки зрения практического использования можно утверждать, что в каждом данном случае преобладает что-нибудь одно: или логическое восприятие или чувство. Наша мысль постоянно стремится к тому или другому полюсу, никогда не достигая их полностью; следовательно, в одних случаях она будет иметь логическую доминанту, а в других – эмоциональную » [Балли 1961: 182].
82
«Не отвергая основной идеи Балли, мы все же спрашиваем себя: не преувеличивает ли он в пылу прозелитизма?» [Meillet 1913: 182].
83
Еще в одной из своих ранних статей Сеше писал, что в самом языке интеллектуальное и аффективное тесно между собой связаны, и их разграничение представляет собой научную абстракцию [Sechehaye 1908b: 168].
84
Можно отметить противоречие в рассуждениях Балли: с одной стороны, в рамках соссюровской дихотомии «язык» – «речь» «аффективный язык» занимает периферийную область по отношению к «языку», а с другой стороны, – Балли настаивает на примате аффективного фактора в речи.
85
Отражательный характер эмоций и чувств убедительно показывает, в частности, Г. Х. Шингаров, основываясь на данных таких наук, как нейрофизиология, психология, кибернетика и др. [Шингаров 1971].
86
«Сама мысль и ее языковая форма, – писал Г. Клаус, – обладают субъективным аспектом, и этот субъективный аспект находится в связи с эмоциями индивида, который порождает мысль и объективирует ее с помощью определенных языковых средств. Эти эмоции выражают отношение индивида к окружающей его среде, его потребности, желания и т. д. ...Эти эмоции, безусловно, оказывают сильное влияние на мышление и язык – а именно не только на мышления и язык индивида, но и на социальные группы и слои» [Клаус 1967: 120].
87
В статье, посвященной Женевской школе, А. Сеше делает замечание, что статьи Балли из сборника «Язык и жизнь» могли бы послужить предисловием к «Французской стилистике» и ко всем смежным работам автора [Sechehaye 1927: 220].
