Галина Синило - История мировой литературы. Древний Ближний Восток

Честолюбивый Эрра решает откликнуться на этот призыв. Вопреки призывам Ишума, своего советника, бога огня, одуматься («Состраданьем охвачен, он молвит воителю Эрре: “Владыка, зачем на богов ты злое замыслил, // На погибель страны, на людей истребленье безвозвратно ль ты злое замыслил?”» [116]) Эрра гордо и одновременно гневно говорит о своей значимости и о том, как мало его почитают «черноголовые» (так именовали себя аккадцы вслед за шумерами); теперь же нужно настроить против людей самого Мардука:

Я на небе тур, и лев на земле я,В мире я царь, средь богов я грозен,Средь Игигов отважен, средь Ануннаков всесилен,Для гор – таран, для дичи – охотник,В тростниках я огонь, в лесу я секира,В походе – знамя,Я вею как ветер, гремлю грозою,Как солнце озираю окружность вселенной,В степь выхожу я диким муфлоном,Брожу по пустыням, не строю жилища.Все боги боятся схватки со мною,Но черноголовые люди мною пренебрегают!Поелику они не страшились моей славыИ Мардука слово отвергли, поступали по своей воле,Сам я сделаю гневным Мардука, государя, подыму егоиз жилища, людей ниспровергну! [116]

Эрра является к Мардуку в храм Эсагилу и предлагает ему временно заменить его на троне в связи с необходимостью обновления и очищения храма, а также запачкавшихся одежд и тиары (чтобы очистить храм с помощью бога огня Гирры (или Гирру), Мардук должен спуститься в Абзу). Мардук поясняет, что некогда он был гневен, «из жилища вышел – потоп устроил» (ему приписываются деяния шумерского Энлиля), «из жилища вышел – уставы небес и земли отменил», в результате чего «небеса всколыхнулись, сместились созвездья»; тогда-то ризу его «потоп окатил, и она загрязнилась» [117]. Мардук не хочет оставлять трон пустым, а мир безнадзорным, ибо это может привести к новому глобальному бедствию. Именно поэтому он соглашается на предложение коварного Эрры, обещающего только укреплять порядок:

Государь Мардук, пока в тот дом не войдешь,А Огнь одежды твои не очистит и к себе ты не вернешься,До тех пор буду править, укреплю уставы земли и неба… [119]

Однако, узурпировав власть, Эрра насылает на людей чуму, гибель, разрушения, раздоры, как он и задумывал:

Сокрушу я страну, обращу в руины,Города разрушу, превращу в пустыню,Горы снесу, зверей уничтожу,Моря всколыхну, истреблю их богатства,Искореню болотные заросли, спалю их, как Гирру,Ниспровергну людей, погублю все живое,Никого не оставлю даже на семя! [121]

При этом самое страшное в намерениях Эрры – не просто стихийные бедствия и катастрофы, но моральное развращение людей, извращение всех естественных законов человеческого общежития (так древний автор пытается осмыслить не только гибель многих людей в результате междоусобиц и вражеских нашествий, но также и социальные противоречия, вызванные падением нравов, в котором – и это примечательно – виноваты опять же не люди, но коварные боги):

Подниму я общины друг против друга,Сын отца возненавидит, не даст ему покоя…<…> У заступника доброго душу исторгну,Злого убийцу над всеми возвышу,Изменю людские сердца: отец не услышит сына,Матери дочь скажет злобное слово,Злые речи вложу в них, забудут бога,На богиню свою изрыгнут кощунство,Подниму разбойников, прегражу дороги,Среди города люди станут грабить друг друга… [121–122]

В результате осуществления злых намерений Эрры наступает всеобщий хаос: «Люди правду забыли, к насилью пристали, // Справедливость покинули, служат злому. // Кто в резне не умрет – умрет от мора, // Кто от мора не умрет – враги в плен угонят…» [127]. Символом чудовищного времени в тексте становятся кровавые реки – реки, окрашенные кровью убитых. Боги с ужасом говорят Эрре:

Эти вавилоняне – птицы, а ты – их ловушка,Ты гонишь их в сеть, ловишь их, истребляешь, воитель Эрра.<…> Людей посвященных ты заставил носить оружье —мерзость для Дагана и Ану,Как сточную воду, их кровь ты пролил на стогнах,Вскрыл им вены, окрасил реки.Мардук, великий владыка, увидел, «Увы!» —воскликнул, стеснилось его сердце.На устах его – неотменимое проклятье.Он поклялся не пить речную воду,Он боится их крови, не хочет войти в Эсагилу. [125–126]

Только насытившись разрушениями до предела, Эрра поддается уговорам других богов и прекращает гибель всего живого, а трон возвращает Мардуку. Интересно, что все происходящее изображено через диалоги богов, что придает поэме особую драматичность. В конце произведения указано имя составителя текста: Кабту-илани-Мардук, или Кабтилани-Мардук (типичное вавилонское имя – «Мардук – почтеннейший из богов»), сын Дабибу, был составителем этой таблички. Автор сообщает, что все это открыл ему в ночном сновиденье советник Эрры Ишум, а утром, повторив все это себе, он все записал, ничего не забыл и «ни одной строки туда не прибавил» [132]. Более того, написанное Кабтилани-Мардуком одобрили сам Эрра и другие боги.

Из шумерской мифологии и литературы в аккадскую попал миф о всемирном потопе, который дал две вавилонские версии сюжета – самостоятельное «Сказание об Атрахасисе» и рассказ о потопе, включенный в текст «Эпоса о Гильгамеше». Первая версия содержит также миф о сотворении рода людского, на который затем по злой воле богов обрушились многие страшные бедствия, в том числе и потоп.

«Сказание об Атрахасисе» впервые было опубликовано оксфордскими учеными У. Г. Лэмбертом и А. Р. Миллардом в 1969 г.[497] Поэма дошла в нескольких версиях. Первая, старовавилонская, датируется временем правления вавилонского царя Аммицадуки (ок. 1646–1626 гг. до н. э.). Она записана писцом Ку-Айей (или Нур-Айей) на трех таблицах и является основной версией (именно она переведена оксфордскими учеными). Вторая – средневавилонская – версия дошла в виде двух фрагментов – из Ниппура и из Угарита (Рас-Шамры) и относится к концу 2-го тыс. до н. э. В библиотеке Ашшурбанапала сохранилась новоассирийская версия VII в. до н. э., записанная на двух таблицах; к ней примыкают два фрагмента нововавилонского времени VI в. до н. э. В первом переводе на русский язык под названием «“Когда боги, подобно людям…” (Сказание об Атрахасисе)» В. К. Афанасьева предприняла попытку создать сводный текст поэмы, дополняя основную версию наиболее яркими или хорошо сохранившимися фрагментами других версий[498].

В начале поэмы следует обширное вступление, посвященное сотворению человека и обнаруживающее много общего с шумерским вариантом этого мифа: боги-Игиги по велению семерки великих богов вынуждены трудиться, рыть канавы, таскать тяжелые корзины:

Когда боги, подобно людям,Бремя несли, таскали корзины,Корзины богов огромны были,Тяжек труд, велики невзгоды.

Владыкой богов был Ану, советником – воитель Энлиль, управляющим – Нинурта, бог войны, сын Энлиля и Нинлиль. По велению семерых великих богов остальные боги трудились, копая русла рек Тигр и Евфрат, роя каналы, возводя в водных глубинах Апсу – жилище для Энки, в общей сложности две с половиной тысячи лет. Когда Игиги наконец подсчитали количество лет, проведенных ими в тяжких трудах, они взбунтовались, возмущенные прежде всего жестокостью и несправедливостью Энлиля:

Они кричали, наполняясь злобой,Они шумели в своих котлованах:«Хотим управляющего увидеть!Пусть он отменит труд наш тяжелый!Он, советник богов, воитель!Пойдем, разыщем его жилище!…Неправедно был назначен Энлиль!Его заменим, другого назначим!…Энлиль, советник богов, воитель!Пойдем, разыщем его жилище!Ныне ему объявляем войну!» [59]

Боги сожгли орудия труда и свои корзины, отправились к храму Энлиля и окружили его, о чем и доложил своему господину советник Энлиля Нуску. Встревоженный Энлиль призывает на совет Ану и Энки. Ану предлагает узнать, отчего взбунтовались боги; Энлиля же больше всего волнует вопрос о том, кто зачинщик бунта. По заданию Энлиля Нуску выходит к богам, почтительно склоняется перед ними и задает этот вопрос. В ответ боги в один голос заявляют, что они «все, как один, войну объявили!» [62]. Энлиль обескуражен этим сообщением: «Когда Энлиль услыхал их речи, // Из глаз его покатились слезы» [63]. Обиженный и разозленный, он просит Ану выявить и предать смерти зачинщика бунта. Однако более толерантный Ану предлагает отнестись с пониманием к жалобам богов и облегчить их участь, создав «род человеков»:

За что мы к ним питаем злобу?Их труд тяжел, велики невзгоды.Каждый день они носят корзины,Горьки их плачи, их стенанья мы слышим.Да создаст праматерь род человеков,Бремя богов на него возложим. [63]

Сотворение людей боги поручают богине Мами-Нинту, «мудрейшей повитухе богов», именующейся также Белет-или («владычица богов», «праматерь богов») и, по-видимому, тождественной шумерской Нинхурсаг (она же – Нинмах, Нинту). Однако Мами-Нинту заявляет, что ей нужна помощь Энки: «Я не могу сотворить в одиночку, // Только с Энки исполню работу, // Ибо только он освящает, // Пусть глины мне даст, и я исполню!» [64]. В ответ Энки объявляет, что боги должны выбрать из своего собрания одного, кто будет убит, и из его плоти и крови, смешанной с глиной, будут созданы люди (ср. вариацию этого же мотива в «Энума элиш»):