Звегинцев Андреевич - Очерки по общему языкознанию
Немецкое Tisch — «стол» опиралось на иное первичное лексическое значение, поэтому и путь его семантического развития был иным. В немецкий язык это слово пришло из греческого (, греч, — «метательный диск») через посредство латинского в форме discus — уже со значением «блюдо», «миска». Древненемецкое tiscсохранило латинское значение, но употреблялось также и в значении «стол». Этому способствовало то обстоятельство, что стол в ту эпоху представлял из себя круглую деревянную дощечку (дискообразной формы), которая на специальной подставке ставилась перед каждым евшим и одновременно служила блюдом или миской. Когда позднее установилась особая форма мебели для еды, слово Tisch закрепилось за ней. Это слово не имело того семантического развития, которое позволяло русское стол применять по отношению ко всякого рода возвышенным предметам. Однако в более позднее время немецкое Tisch в определенной мере повторило семантическое развитие русского стол и стало обозначать, с одной стороны, также и еду, а с другой — разные виды столов: Arbeitstisch, EЯtisch, Schreibtisch, Spieltisch и др. Но и современное немецкое Tisch не имеет употреблений вроде адресный стол, стол заказов, которые свойственны русскому слову стол.
Третьим путем шло развитие английского table — «стол». Это слово было заимствовано через французский язык из латинского (tabula), в древнеанглийском оно имело форму tabule, позднее tabele и уже в новоанглийском table. Первоначально это слово сохраняло латинское значение и употреблялось для обозначения пластинок или табличек из какого-нибудь твердого материала (камня, металла или дерева). Позднее оно обозначало эти же пластинки, но уже с письменами на них. Только в среднеанглийский период это слово стало употребляться и для подставок с плоской деревянной доской сверху, используемых для установки на них всяких предметов, сидения, а также и для еды. Так возникли употребление слова table для обозначения столовой мебели и ряд «переносных» значений — «еда» и «застольная компания» (ср. с одной стороны, aliberal, goodtable, а с другой — <352> tosetthetableinaroar). Так же как и в русском и немецком языках, table со временем стало обозначать разные виды столов: billiard-table, card-table, dressing-table. Но в отличие от вышеназванных языков в английском это слово, во-первых, сохранило свое первоначальное значение «таблица для письма», а во-вторых, развило его дальше и стало использоваться не только для обозначения таблиц как материалов для письма, но для обозначения того, что написано на них. Отсюда идут такие употребления, как theLord'sTables — «заповеди господа», theTwelveTables — «двенадцать правил» (римского закона), tablesofweightsandmeasures — «таблицы мер и весов» и т. д.
Таким образом, в английском table мы обнаруживаем моменты, общие с русским и немецким словами и отличные от них.
Различия путей семантического развития слов русского, немецкого и английского языков с тождественным значением «стол» обусловливаются различием структур этих языков. Влияние же структур, разумеется, не ограничивается только тем, что в исходном пункте их лежали разные лексические значения. Это только один (хотя и немаловажный) момент придания понятию «качества структурности», превращающего понятие у данной категории слов в лексическое значение. «Качество структурности» понятия, отраженного в лексическом значении, проявляется в данном случае в том, что процесс обобщения в слове осуществляется как бы сквозь призму его лексического значения. Но на процесс обобщения, проходящий в слове, оказывают влияние и другие языковые факторы, во многом способствующие его зигзагообразному пути. Ведь слово живет в языке неизолированной жизнью. Оно входит в различного рода лексические системы; оно связано с другими словами данного языка разнообразными смысловыми связями, которые могут строиться либо на противопоставлении (антонимические связи), либо на сближении (синонимические связи); оно в разных языках может входить в различные грамматические классы слов, которые также оказывают влияние на связи данного слова с другими [431] 57. Словом, в структу<353>ре языка оно подвержено многообразным влияниям, и каждая форма подобного рода влияния есть один из путей подчинения развития лексического значения, опирающегося на единый с понятием процесс обобщения, потребностям структуры данного языка. Совокупность этих влияний и приводит к тому, что, по-видимому, нет таких разноязычных слов с одинаковой направленностью на действительность, лексическое значение которых полностью бы совпадало. В данном случае имеются в виду «обычные» слова, не знающие терминологических «значений». У чистых терминов, как раз наоборот, «значения» обычно совпадают во всех языках, в которых они употребляются. Так, термин атом, так же как и dasAtom и theatom, и в русском, и в немецком, и в английском языках будет иметь абсолютно одно и то же значение. Это происходит даже тогда, когда употребляются и неодинаковые по форме термины, например, русское бетон (и немецкое Beton) и английское concrete. Все это потому, что, как явствует из всего вышеизложенного, «значением» термина является понятие, а «обычное» слово обладает собственно лексическим значением, в котором понятие переработано в лингвистическое явление таким же образом, как речевой звук перерабатывается в фонему.
Но в путях развития русского, немецкого и английского слов со значением «стол» мы обнаруживаем и общие моменты. Все они в конечном счете обозначают определенный вид мебели, хотя и отправлялись от разных смысловых точек. Все они обладают и «переносным» значением «еда». Это определяется культурно-исторической общностью, общностью действительности, которая является ведущим фактором в становлении всех языковых явлений. Даже и первоначальный выбор отправных смысловых точек в известной мере был обусловлен конкретными культурно-историческими факторами: тем, что у русских столом было любое место, на котором «расстилалась» еда, a у германских народов столом служила деревянная дощечка — дискообразная у немцев и подобная табличкам с письменами у англичан. Однако в дальнейшем культурно-исторические условия всех этих народов значительно сблизились и у них появилось много тождественных предметов с одинаковыми функциями. У всех у них, в частности, есть столы и во всех случаях<354> они используются для еды. Отсюда и та общая им направленность на действительность, которую мы обнаруживаем и у русского стола, и у немецкого Tisch, и у английского table, несмотря на все различие лексических значений этих слов.
Различие лексических значений этих и им подобных слов (или, как еще говорят, национальные особенности лексических значений) в конечном счете обусловливается, таким образом, неодинаковым распределением у них обозначения явлений действительности. В данном случае играет роль даже простой количественный момент. Когда, например, цвета спектра в современных индоевропейских языках обозначаются семью словами, а во многих туземных языках Америки только тремя, — ясно, что такие слова будут значительно различаться по своему значению, хотя они и обозначают в своей совокупности одно и то же явление. Но, как правильно отмечает Вандриес, «с точки зрения обозначения, все, что может быть сказано на одном языке, без сомнения, может быть сказано и на любом другом… различия будут наблюдаться только в структуре форм и их дополнительных значениях» [432] 58.
Следовательно, и в данном случае формирования лексических значений слов и их отношений к логическому понятию мы опять сталкиваемся с явлением, подобным тому, которое было описано в предыдущем разделе, несмотря на все различие в отношениях участвующих тут величин. Различия в лексических значениях разноязычных слов сводятся как бы к различиям разных систем мер: системы мер различны, но измеряемые ими пространства, высоты и долготы остаются одними и теми же. И определим ли мы длину какого-либо предмета в 10 аршин или в 7,1 метра — объективное содержание этого различного способа измерения не изменится для нашего сознания.
Логические и грамматические категории
Этот вопрос обычно рассматривается в лингвистической литературе в широком плане. Отношение логических и грамматических категорий и взаимоотношение<355> суждения и предложения чаще всего исследуются как единая проблема [433] 59. Представляется более целесообразным, однако, рассматривать их раздельно, так как между ними существует известное различие. Достаточно указать на тот факт, что в проблеме отношений суждения и предложения в отличие от проблемы взаимоотношения логических и грамматических категорий мы имеем дело с комплексными, сложными образованиями, которые на первый план научного исследования, естественно, выдвигают вопрос о законах их построения и соотносимости этих законов.
