Коллектив авторов - Современная зарубежная проза
Последние две главы отличаются динамикой. В Бразилии Беринг сначала забывает о Мооре, и черные пятна исчезают с его сетчатки. Он застает Амбраса в спальне с Лили и понимает, что тот застрял в прошлом: не Лили Амбрас видел перед собой, не ее губы чувствовал. Амбрас «смертельно устал».
Собачий остров. Собачий король. Пес. Эти мотивы повторяются в романе неоднократно. Собачий король Амбрас, застрявший в прошлом, приручивший злых псов, ставший «вожаком стаи», смертельно уставший к моменту развязки — не смерть ли он символизирует? Прошлое как потусторонний мир? Привязанность к прошлому сводит его с ума и приводит к гибели. Он как Аид, только переосмысленный, современный. Подчиняющий, без настоящего и будущего, живущий вне времени, но в то же время в постоянном прошлом. Беринг — пес Собачьего короля. Лили не смогла его освободить. Велика была власть Аида-Амбраса над ним. И Беринг сам убил свое будущее. Его нет без настоящего, как показал нам Рансмайр в финале. Приняв свою новую возлюбленную за Лили, он убивает ее, совершив преступление в метафизическом плане: попытка убить Будущее заканчивается для него убийством Настоящего и бегством в Прошлое. В Смерть. Собачий остров — Преисподняя — принимает Собачьего короля и его верного Пса в свои объятия.
Роман «Ужасы льдов и мрака» был написан в 1984 г., до «Последнего мира» и «Болезни Китахары», но является ключом к их пониманию. Роман представлен в виде официальных дневниковых записей.
Построен он по нехитрому плану. Две перемежающиеся линии: одна — историческая, изложение событий и обстоятельств австро-венгерской полярной экспедиции Вайпрехта — Пайера 1872–1874 гг. Экспедиция пережила на вмерзшем во льды корабле две полярные зимы, открыла и нанесла на карты Землю Франца-Иосифа и сумела выбраться на материк достаточно, по сравнению со многими другими, благополучно, почти в полном составе. Вторая линия — современная и тоже по форме документальная, якобы воссоздаваемая по дневниковым записям молодого, жившего в Вене итальянца, потомка одного из матросов экспедиции Вайпрехта — Пайера, который с детства был зачарован мыслями и фантазиями об Арктике, отправился по следам экспедиции на Шпицберген и далее, пропал во льдах [1].
Это роман о предстоянии человека року в истинно рансмайровском духе: «Здесь это абсолютная, мертвеннобездеятельная пустота, в присутствии которой человеку достается лишь иллюзия судьбы» [1]. «Жизнь во льдах? Сомневаюсь, что люди когда-либо чувствовали себя столь одинокими и покинутыми, как мы. Я не способен описать пустоту нашего существования».
Повествование ведется от лица якобы ничего не понимающего, собирающего сведения из различных документальных источников «автора». Он компилирует выдержки из энциклопедий, свидетельства очевидцев, газетные сообщения — все, что касается истории покорения Крайнего Севера, снабжая их своими комментариями, показывая, насколько негероической была их повседневность.
В романе на примере частной истории детально и глубоко обосновывается тезис о беспорядочности и спонтанности человеческой Истории и о создании потом официальных мифов и рассказов о ней. Рансмайр дает нам понять, что если этой горсткой людей и был совершен подвиг, то это был ежедневный подвиг противостояния обрушившимся на них физическим, а главное, нравственным мучениям, отчаянию и чувству полнейшей заброшенности в бескрайней ледяной пустыне, — противостояния, в результате которого им все же удалось сохранить человеческое лицо. Что же касается того подвига, за который экспедиция вошла в мировую историю и в легенды, — открытия Земли Франца-Иосифа — то, как явствует из приведенного свидетельства, произошло оно абсолютно случайно.
Создавая свое «мозаичное повествование», Рансмайр стремится представить различные ракурсы и точки зрения как рядовых участников экспедиции, так и ее командного состава — потому что один взгляд и одна точка зрения, как это обычно бывает представлено в официальной истории, искажает действительность еще больше, чем несколько. А. В. Плахина считает, что Кристоф Рансмайр выступает в данном романе приверженцем мультиполярности и многовалентности — способов отражения действительности, меняющих облик повествования в зависимости от точки зрения, ее представляющей, от мировоззрения, культуры, образования и других индивидуальных особенностей говорящего о ней. То есть действительность, увиденная из центра, может не иметь ничего общего с действительностью, показанной с периферии [7].
Созданный автором мир вечных льдов является миромсимволом. Вечные и нерушимые льды на самом деле постоянно находятся в скрытом движении, неожиданно разламываются, открываются пропасти, в которых пропадают герои. «Арктические холод и пустота все перемелют в ледяное крошево. Матросы строят вокруг корабля дворцы изо льда, дома, целые улицы. Подвижка льда превращает их в ничто. Матросы строят опять. Пока хватает сил. Соревнуются с ветром и холодом, городящими торосы, собственную впечатляющую архитектуру хаоса» [1].
Автор обыгрывает не только мотив льдов и холода — «furchtbarenTriumvirat: Finsterniß, Kälte und Einsamkeit» («страшный триумвират: мрак, холод и одиночество»), — но и мотив пустоты в сочетании с видением и миражом. Рансмайр неоднократно обыгрывает идею притягательности Полюса, который сам по себе является воплощением Пустоты и Холода, голой идеей, порожденной человеком. Потому так часто там, где героям мерещится незыблемая твердь, оказывается пустота.
Уже в этом романе Кристоф Рансмайр вкладывает в главного персонажа свою философскую концепцию — идею поиска и обретения человеком своей истинной сущности, которая скрыта в реальном мире, но проявляется в некоем потустороннем идеальном пространстве. Часто — в Пустоте: Котта, главный герой «Последнего мира», ищет давно исчезнувшего Овидия, а метаморфоза происходит с ним после природного катаклизма, очистившего Томы — опять же, в метафизической Пустоте; Беринг перерождается несколько раз: в пустом пространстве своего страха во время первого убийства, по дороге в город Бранд, совершая очередное убийство на пустынной местности, по пути в неведомую Бразилию и вновь — в душной пустоте своего страха на символичном Собачьем острове.
Следовательно, можно отметить продолжение Рансмайром романтической традиции «двоемирия», которая в его произведениях носит эсхатологический характер: перерождает героев или уничтожает их.
Именно текст, передаваемая история, нечто рассказываемое стали для главного героя носителями непреодолимой силы, захватившей его сознание в свою власть, но в то же время давшей ему возможность обрести свое истинное «я».
В последующем романе «Последний мир» главный герой сливается со смыслом своих поисков, поэтом Овидием. И слияние судеб, прошлого и настоящего, реального и идеального — мотив, обыгранный еще в романе «Ужасы льдов и мрака». Таким образом, судьба героев становится понятной через призму истории. Вот он — мотив Прошлого и Времени — то, с чего все начиналось.
Рансмайр провоцирует читателя увидеть и обратную связь: именно разобравшись в том, что же на самом деле произошло с его вымышленным героем, можно постичь глубинный смысл произошедшего с участниками экспедиции. История итальянца, захваченного силой идеи, неизбежно наводит на мысль, что и герои экспедиции Вайпрехта — Пайера были захвачены неким таинственным течением, стремящимся из сердца абсолютной пустоты. Герои писателя стремятся достичь какого-то Абсолюта, выраженного в идее Полюса и Пустоты. Абсолют, несущий идею смерти и перерождения: «Корабли тонули. Хронисты писали. Арктике было все равно». Глава 6 не случайно называется «Воздушные трассы во внутреннюю и внешнюю пустоту». Мотив гнетущего хода времени только усиливает общую Пустоту и ужасы льдов: «Время — стоячий водоем, где пузырями всплывает наверх прошлое». И тут мы можем вспомнить город-болото, увязший в Прошлом Моор.
Конечно, уже здесь у Рансмайра прослеживается дихотомия «Прошлое — Будущее». Именно эти категории вступят в борьбу в его последующих романах, кульминацией послужит «Болезнь Китахары». Пока экспедиция верит в будущее — она жива. Но как только начинает возвращаться в своих мыслях в прошлое — выживет лишь ценой многих жизней. Наступает «время пустых страниц».
Пайер же, с которым слился наш герой Мадзини, по возвращении из экспедиции стал художником. И написал главное произведение «Возврата нет». Когда он умер, то потомки нашли запись: «В России, вероятно, грядет революция… а также цареубийство, освобождение Польши, финансовый крах государств, миллионы смертей, разрушение городов, флотов и торговли, вспышки эпидемических болезней… а в итоге конец света, сожжение всей нашей планеты как позорного пятна Солнечной системы». Повествователь же — «хронист, которому не дано утешения конца».
