Ф. Ильясов - Русский МАТ

М.

манда, мандавошка, мара, маруха, марушка

О.

оберблядь, оторва

П.

падла, падлюка, паскуда, пизда, поблядушка, подстилка, потаскуха, проблядь, проблядушка, простигосподи, профура, прошмандовка

Р.

розблядь

С.

сикуха, стерва, сучара, сучка

Т.

тварь

У.

уличная девка

Ш.

шалава, шалашовка, шлюха, шмара

A.

агрегат, аппарат

Б.

балда, благонамеренный, болт

B.

вареная макарона (при слабой эрекции)

Г.

гузнотер

Д.

дружок, дрына, дурак

Е.

елда

Спасибо, Марковна, на слове.Хоть ебарь твой и наготове,Но уж такая мне судьба:Не пригодится мне елда.(Лука Мудищев, вариант)

елдак

Ебет… Но пламенный елдакСлабеет боле, боле,Он вянет, как весенний злакСкошенный в чистом поле.(А. Пушкин)

З.

забабаха

"Не смотри ты на рубаху,а смотри на забабаху!"

забияка, запридух (большого размера)

К.

кляп, кожаная игла, колбаса, колбасина

Как под елкою,Под осиною,Меня милый угощалКолбасиною!

конец, кутак

Л.

лысый

М.

морковка

О.

орган (мужской половой, детородный) —

"КПСС антинароднойПокажем орган детородный!"(Лозунг на одном из митингов 1991 г. в Москве)

П.

пачкун (малого размера), пенис

Я дала интеллигентуПрямо на завалинке.Девки, пенис — это хуй,Только очень маленький!

пипка, плешка, плешь

В четвертый раз ты плешь впустил,И снова щель раздвинул,В четвертый принял, вколотилИ хуй повисший вынул!(А.Пушкин)

подсердечник (очень большого размера), поскребыш, поц

Ходит бродит по цехамНаш директор — поц и хам.(версия: "пацан" происходит от "поц")

прибор

С.

скипетр моей страсти (В.Набоков), солоп

Перевертень:"Солоп зебр без полос"(В.Гершуни)

У.

убивец (большого размера), уд

X.

хам, хамлешка, хер

Выньте, Яша, хер из зада,Я Вам не Шахерезада!

Спросила девушка хирурга:— Что если на херу рога?(В.Маяковский)

хрен, хреновина

Ч.

член, чирышек (малый размером)

Ш.

шланг, шишка

У мово у крестногоБыла рубашка пестрая.А ничего, что пестрая,Была бы шишка вострая!

Гармонист, гармонист,Шишка фиолетова.Тебе девки не даютТолько из-за этого!

шкворень

Щ.

щекотильник, щекотун, щуп

Толковый словарь русского мата, словарь синонимов и эвфемизмов матерных слов составлен кандидатом философских наук Ф. Н. Ильясовым.

Глава II. ПОЭЗИЯ

Цветок в вертограде, всеобщая приятность, несравненная Белинда, тебе, благословенная красавица, рассудил я принесть книгу сию, называемую "Девичья игрушка". Ты рядишься, белишься, румянишься, сидишь перед зеркалом с утра до вечера и чешешь себе волосы. Ты охотница ходить на балы, гулянья, на театральные представления затем, что любишь забавы. Но если забавы увеселяют в обществе, то "игрушка" может утешить наедине. Так, прекрасная Белинда, ты любишь сии увеселения, но любишь для того, что в них или представляется или напоминается; или случай неприметный подается к ебле. Словом, ты любишь хуй, а в сей книге ни о чем более не написано, как о пиздах, хуях и еблях; ежели не достает тебе людскости и в оном настоящего увеселения, то можешь сей " игрушкой" ты забавляться в уединении.

Ты приняла книгу сию, развернула и читая первый лист, переменяя свой вид, сердишься. Ты спыльчиво клянешь мою неблагопристойность и называешь юношем дерзновенным. Но вместе с сим усматриваю я, ты смеешься внутренно, тебе любо слышать вожделение сердца твоего. Ты тише от часу, тише, потом прощаешь в самом деле. Оставь, красавица, глупые предрассуждения сии, чтобы не упоминать о хуе. Благоприятная природа, снискивающая нам пользу и утешение, наградила женщин пиздою, а мужчин хуем наградила. Так для чего ж, ежели подьячие говорят открыто о взятках, лихоимцы о ростах, пьяницы о попойках, забияки о драках, без чего обойтись можно, не говорить нам о вещах, необходимо нужных — хуе и пизде.

Лишность целомудрия ввела в свет сию ненужную вежливость, а лицемерие подтвердило оное, что мешает говорить околично о том, которое все знают и которое у всех есть. Посмотри ты на облаченную в черное вретище весталку, заключившуюся добровольно в темницу, ходящую с каноником и четками. На сего пасмурного пивореза с седою бородою, ходящего с жезлом смирения. Они имеют вид печальный, оставивший все суеты житейские, они ничего не говорят без точек и ничего невоздержного, но у одной пизда, а у другого хуй, конечно, свербятся и беспокоятся слишком. Не верь ты им, подобное тебе имеют все, следственно подобные и мысли; камень не положен в них на место сердца, а вода не вливанна вместо крови, они готовы искусить твою юность и твое незнание.

Ежели ты добродетельна, чиста и непорочна, то читая сию книгу, имей понятие о всех пакостях, дабы избежать оных, будешь иметь мужа, к которому пришед цела, возблагодаришь за целомудрие свое сей книге. Любезнее при том внушаются утехи те, которых долго было предвоображение, но не получаема приятность. Когда же ты вкусила уже сладость дражайшего увеселения любовныя утехи ебли, то читай сию книгу для того, что может быть приятно нам напоминание тех действий, которые нас восхищали. И так люби сию книгу прекрасную, и естественного стыдиться — не что иное как пустосвятствовать.

Но препоручив тебе, несравненная Белинда, книгу сию, препоручаю я в благосклонность твою не себя одного, а многих, ибо не один я автор трудам, в ней находящимся, и не один также собрал оную.

Ежели сии причины довольно сильны суть к изданию "Девичьей игрушки" и ко приношению оной тебе, прекрасная Белинда, то не менее и оные, что разум и прилежание многих погребены бы были в вечной могиле забвения; от времени ты будешь оживление их мыслей и твоей преемнице. Ты рассудительна без глупого постоянства, ты тиха без суеверия, весела без грубости и наглости; а здесь сии пороки осмеяны, и для того ни деревянным столбам, ни быкам, ни лошадям, ни курицам, ни тетеревам книга сия не покажется.

(Фрагмент)Приап, правитель пизд, хуев,Владетель сильный над мудами,Всегда ты всех ети готов,Обнявшись ты лежишь с пиздами,Твои хуй есть рог единорога,Стоит бесслабно день и ночь,Не может пизд отбить он прочь,Столь ревность их к нему есть многа.Меж белых зыблющихся гор,В лощине меж кустов прелестныхИмеешь ты свой храм и двор,В пределах ты живешь претесных,Когда толпы хуев идут,Венчавши каждый плешь цветами,Плескают вместо рук мудами,На жертву целок-пизд ведут.Твой храм взнесен не на столбах,Покрыт не камнем, не досками,Стоит воздвигнут на хуях,И верх укладен весь пиздами.Ты тут на троне, на судеСидишь, внимаешь пизд просящих,Где вместо завесов висящихВкруг храма все висят муде.И что за визг пронзает слух,И что за токи крови льются,Что весел так приапов духВсе целки перед ним ебутся.Тут каждый хуй в крови стоит,Приапу в честь пизды закланны,В слезах, в крови лежат попранны,Но паки их Приап живит.Подобятся хуи жрецами,Внутрь пизд пронзенных проницают,И секеля коснувшись там,Беды велики предвещаютПиздищам старым и седым,Затем, что рот разинув ходят,Хуям, что трепет, страх наводят,Что тлеть их будет вечно дым.Но самым узеньким пиздам,Которы губы ужимаютИ сесть боятся вплоть к мудам,Беды ж велики предвещают,Что толстый хуй их будет еть,Длинною до сердца достанет,Как шапку, губы их растянет,Тем будут бедные ширеть.Хуи, предвестники злых бед,Жрецы ебливого Приапа,Се идет к вам хуй дряхл и сед,Главу его не кроет шляпа,Лишь ранами прикрыта плешь,Трясется и сказать вас просит,Когда смерть жизнь его подкосит,Затем он к вам сто верст шел пеш.Приап, узрев его, и самЕму почтенье изъявляет;Велика честь седым власам— Его он другом называет.Ударил плешью в пуп себе,Тряхнул мудами троекратно,Потряс он храм весь тем внезапно— А все, хуй старый, для тебя.— Скажи, старик, — Приап вещал,— Ты сделал ли что в свете славно?Кого ты, где и как ебал,Ебешь ли нынче ты исправно?Коль храбр ты в жизни своей был,Твой шанкр стереть я постараюсь,Твой век продлить я обещаюсь,Чтоб столько ж лет еще ты жил.

Случилося козе зайти когда-то в лес.Навстречу бесПопался животине.По этакой причинеКоза трухнула,Хвостом махнула,Вернула рожками,Дрыгнула ножкамиИ ненарочно,Только точно,Попала к черту на елдакИ слезть с него не знала как.С такова страхуУсрала и рубаху.Вертит дырой —У черта хуй сырой,Ебет как пишет,Коза чуть дышит,Визжит, блюет и серит,А черт ни в чем козе не верит.К мудям подвигаетИ прижимает.Наебся бесИ скрылся в лес.На козий крикСбежались в мигВсе звери и медведьИ стали козу еть.Еб волк ее и заяц,Потом Зосима-старецИ все монахиС сермяжными рубахи.Потом гады и птицыВ пизду козе совали спицы.

Увидевши жена, что муж другу ебет,Вскричала на него: — Что делаешь ты, скот?Как душу обещал любить меня ты, плут!— То правда, — муж сказал, — да душу ж не ебут!

Труды дают нам честь и похвалу.На свет Трудом восходит вверх могущество героя,Любовь от всех приобрела Анет,За то, что хорошо она ебется стоя.

1.Однажды зимним вечеркомВ бордели на МещанскойСошлись с расстриженным попомПоэт, корнет уланский,Московский модный молодец.Подьячий из СенатаДа третьей гильдии купец,Да пьяных два солдата.Всяк, пуншу осушив бокал,Лег с блядью молодоюИ на постели откаталГорячею елдою.

2.Кто всех задорнее ебет?Чей хуй средь битвы рьянойПизду кудрявую деретГоря как столб багряный?О землемер и пизд и жоп,Блядун трудолюбивый,Хвала тебе, расстрига поп,Приапа жрец ретивый,В четвертый раз ты плешь впустил,И снова щель раздвинул,В четвертый принял, вколотилИ хуй повисший вынул!

3.Повис! Вотще своей рукойЕму милашка дрочитИ плешь сжимает пятерней,И волосы клокочет.Вотще! Под бешеным попомЛежит она, тоскуетИ ездит по брюху верхом,И в ус его целует.Вотще! Елдак лишился сил,Как воин в тяжей брани,Он пал, главу свою склонилИ плачет в нежной длани.

4.Как иногда поэт Хвостов,Обиженный природой,Во тьме полуночных часовКорпит над хладной одой,Пред ним несчастное дитя— И вкривь, и вкось, и прямоОн слово звучное, кряхтя,Ломает в стих упрямо,— Так блядь трудилась над попом,Но не было успеха,Не становился хуй столбом,Как будто бы для смеха.

5.Зарделись щеки, бледный лобСтыдом воспламенился,Готов с постели прянуть поп,Но вдруг остановился.Он видит — в ветхом сюртукеС спущенными штанами,С хуиной толстою в руке,С отвисшими мудамиЯвилась тень — идет к немуДрожащими стопами,Сияя сквозь ночную тьмуОгнистыми очами.

6."Что сделалось с детиной тут?"Вещало привиденье.— "Лишился пылкости я муд,Елдак в изнеможеньи,Лихой предатель изменил,Не хочет хуй яриться"."Почто ж, ебена мать, забылТы мне в беде молиться?"— "Но кто ты?" — вскрикнул Ебаков,Вздрогнув от удивленья."Твой друг, твой гений я — Барков!"Сказало привиденье.

7.И страхом пораженный попНе мог сказать ни слова,Свалился на пол будто снопК портищам он Баркова."Восстань, любезный Ебаков,Восстань, повелеваю,Всю ярость праведных хуевТебе я возвращаю.Поди, еби милашку вновь!"О чудо! Хуй ядреныйВстает, краснеет плешь, как кровь,Торчит как кол вонзенный.

8."Ты видишь, — продолжал Барков,Я вмиг тебя избавил,Но слушай: изо всех певцовНикто меня не славил;Никто! Так мать же их в пизду,Хвалы мне их не нужны,Лишь от тебя услуги жду— Пиши в часы досужны!Возьми задорный мой гудок,Играй им как попало!Вот звонки струны, вот смычок,Ума в тебе не мало.

9.Не пой лишь так, как пел Бобров,Ни Шелехова тоном.Шихматов, Палицын, ХвостовПрокляты Аполлоном.И что за нужда подражатьБессмысленным поэтам?Последуй ты, ебена мать,Моют благим советам,И будешь из певцов певец,Клянусь я в том елдою,— Ни чорт, ни девка, ни чернецНе вздремлют под тобою!

10.— "Барков! доволен будешь мной!"— Провозгласил детина,И вмиг исчез призрак ночной,И мягкая перинаПод милой жопой красотыНе раз попом измялась,И блядь во блеске наготыНасилу с ним рассталась.Но вот яснеет свет дневной,И будто плешь Баркова,Явилось солнце за горойСредь неба голубого.

11.И стал трудиться Ебаков:Ебет и припеваетГласит везде: "Велик Барков!"Попа сам Феб венчает;Пером владеет как елдой,Певцов он всех славнее;В трактирах, кабаках герой,На бирже всех сильнее.И стал ходить из края в крайС гудком, смычком, мудами.И на Руси воззвал он райБумагой и пиздами.

12.И там, где вывеской елдакНад низкой ветхой кровлей,И там, где с блядью спит монах,И в скопищах торговли,Везде затейливый пиитПоет свои куплеты.И всякий день в уме твердитБаркова все советы.И бабы, и хуястый полДрожа ему внимали,И только перед ним ПодолДевчонки подымали.

13.И стал расстрига-богатырьКак в масле сыр кататься.Однажды в женский монастырьКак начало смеркаться,Приходит тайно ЕбаковИ звонкими струнамиВоспел победу елдаковНад юными пиздами.У стариц нежный секелекЗардел и зашатался.Как вдруг ворота на замокИ пленным поп остался.

14.Вот в келью девы повелиПоэта Ебакова.Кровать там мягкая в пылиЯвляется дубова.И поп в постелю нагишомЛожиться поневоле.И вот игуменья с попомВ обширном ебли поле.Отвисли титьки до пупа,И щель идет вдоль брюха.Тиран для бедного попа,Проклятая старуха!

15.Честную матерь откаталПришлец благочестивыйИ в думе страждущей сказалОн с робостью стыдливой— "Какую плату восприму?""А вот, мой сын, какую:Послушай, скоро твоемуНе будет силы хую!Тогда ты будешь каплуном,А мы прелюбодеяЗакинем в нужник вечеркомКак жертву Асмодея".

16.О ужас! бедный мой певец,Что станется с тобою?Уж близок дней твоих конец,Уж ножик над елдою!Напрасно еть усердно мнишьДевицу престарелу,Ты блядь усердьем не смягчишь,Под хуем поседелу.Кляни заебины отцаИ матерну прореху.Восплачьте, нежные сердца,Здесь дело не до смеху!

17.Проходит день, за ним другой,Неделя протекает,А поп в обители святойПод стражей пребывает.О вид, угодный небесам!Игуменью честнуюЕбет по целым он часамВ пизду ее кривую,Ебет… но пламенный елдакСлабеет боле, боле,Он вянет, как весенний злак,Скошенный в чистом поле.

18.Увы, настал ужасный день.Уж утро пробудилось,И солнце в сумрачную теньЛучами водрузилось,Но хуй детинин не встает.Несчастный устрашился,Вотще муде свои трясет,Напрасно лишь трудился;Надулся хуй, растет, растет,Вздымается лениво…Он снова пал и не встает,Смутился горделиво.

19.Ах, вот скрипя шатнулась дверь,Игуменья подходит,Гласит: "Еще пизду измерь"И взорами поводит,И в руки хуй… но он лежит,Лежит и не ярится,Она щекочет, но он спит,Дыбом не становится…"Добро", игуменья реклаИ вмиг из глаз сокрылась.Душа в детине замерла,И кровь остановилась.

20.Расстригу мучила печаль,И сердце сильно билось,Но время быстро мчится вдаль,И темно становилось.Уж ночь с ебливою лунойНа небо наступала,Уж блядь в постели пуховойС монахом засыпала.Купец уж лавку запирал,Поэты лишь не спалиИ, водкою налив бокал,Баллады сочиняли.

21.И в келье тишина была.Вдруг стены покачнулись,Упали святцы со стола,Листы перевернулись,И ветер хладный пробежалВо тьме угрюмой ночи,Баркова призрак вдруг предсталСвященнику пред очи.В зеленном ветхом сюртукеС спущенными штанами,С хуиной толстою в руке,С отвисшими мудами.

22.— "Скажи, что дьявол повелел",— "Надейся, не страшися",— "Увы, что мне дано в удел?Что делать мне?" — "Дрочися!"И грешный стал муде трястиТряс, тряс, и вдруг проворноСтал хуй все вверх и вверх расти,Торчит елдак задорно.И жарко плешь огнем горит,Муде клубятся сжаты,В могучих жилах кровь кипит,И пышет хуй мохнатый.

23.Вдруг начал щелкать ключ в замке,Дверь громко отворилась,И с острым ножиком в рукеИгуменья явилась.Являют гнев черты лица,Пылает взор собачий,Но вдруг на грозного певца,На хуй попа стоячийОна взглянула, пала в прах,Со страху обосралась,Трепещет бедная в слезахИ с духом тут рассталась.

24.— "Ты днесь свободен, Ебаков!"— Сказала тень расстриге.Мой друг, успел найтиБарков Развязку сей интриге.— "Поди! Отверзты ворота,Тебе не помешают,И знай, что добрые делаСвятые награждают.Усердно ты воспел меня,И вот за то награда!"— Сказал, исчез — и здесь, друзья,Кончается баллада.

От всенощной вечер идя домой,Антипьевна с Марфушкою бранились;Антипьевна отменно горячилась." Постой, — кричит, — управлюсь я с тобой;Ты думаешь, что я уж позабылаТу ночь, когда, забравшись в уголок,Ты с крестником Ванюшкою шалила?Постой, о всем узнает мужинек!"— Тебе ль грозить! — Марфуша отвечает, —Ванюша — что? Ведь он еще дитя,А сват Трофим, который у тебяИ день и ночь? Весь город это знает.Молчи ж, кума — и ты, как я, грешна,А всякого словами разобидишь;В чужой пизде соломинку ты видишь,А у себя не видишь и бревна.

Орлов с Истоминой в постелеВ убогой наготе лежал.Не отличился в жарком делеНепостоянный генерал.Не думав милого обидеть,Взяла Лаиса микроскопИ говорит: "Позволь увидеть,Чем ты меня, мой милый, еб".

27 МАЯ 1819Веселый вечер в жизни нашейЗапомним, юные друзья;Шампанского в стеклянной чашеШипела хладная струя.Мы пили — и Венера с намиСидела, прея за столом.Когда ж вновь сядем вчетверомС блядьми, вином и чубуками?

Недавно тихим вечеркомПришел гулять я в рощу нашуИ там у речки под дубкомУвидел спящую Наташу.Вы знаете, мои друзья,К Наташе вдруг подкравшись,яПоцеловал два раза смело,Спокойно девица мояВо сне вздохнула, покраснела;Я дал и третий поцелуй,Она проснуться не желала,Тогда я ей засунул хуй— И тут уже затрепетала.

А шутку не могу придумать я другую,Как только отослать Толстого к хую.

Накажи, святой угодник,Капитана Борозду,Разлюбил он, греховодник,Нашу матушку пизду.

(заключительная строфа)Ты помнишь ли, как были мы в Париже,Где наш казак иль полковой наш попМорочил вас, к винцу подсев поближе,И ваших жен похваливал да еб?Хоть это нам не составляет много,Не из иных мы прочих, так сказать;Но встарь мы вас наказывали строго,Ты помнишь ли, скажи, ебена мать?

Сводня грустно за столомКарты разлагает.Смотрят барышни кругом,Сводня им гадает:"Три десятки, туз червейИ король бубновый —Спор, досада от речейИ притом обновы…

А по картам — ждать гостейНадобно сегодня".Вдруг стучатся у дверей:Барышни и сводняВстали, отодвинув стол,Все толкнули целку,Шепчут: "Катя, кто пришел?Посмотри хоть в щелку".

Кто? Хороший человек…Сводня с ним знакома,Он с блядями целый век,Он у них как дома.Бляди в кухню руки мытьКинулись прыжками,Обуваться, букли взбить,Прыскаться духами.

Сводня гостя между темЛасково встречает,Просит лечь его совсем.Он же вопрошает:"Что, как торг идет у вас?Выручки довольно?"Сводня за щеку взяласьИ вздохнула больно:

" Хоть бывало худо мне,Но такого горяНе видала и во сне,Хоть бежать за море.Верите ль, с Петрова дняРовно до субботыВсе девицы у меняБыли без работы.

Четверых гостей, гляжу,Бог мне посылает.Я блядей им вывожу,Каждый выбирает.Проеблись они всю ночь,Кончили, и что же?Не платя пошли все прочь,Господи, мой боже!"

Гость ей: "Право, мне вас жаль.Здравствуй, друг Анета,Что за шляпка! что за шаль,Подойди, Жанета.А, Луиза, — поцелуй,Выбрать, так обидишь;Так на всех и встанет хуй,Только вас увидишь."

"Что же, — сводня говорит, —Хочете ль Жанету?У нее пизда горит.Иль возьмете эту?"Бедной сводне гость в ответ:"Нет, не беспокойтесь,Мне охоты что-то нет,Девушки, не бойтесь".

Он ушел — все стихло вдруг,Сводня приуныла,Дремлют девушки вокруг,Свечка вся оплыла.Сводня карты вновь берет,Молча вновь гадает,Но никто, никто нейдет —Сводня засыпает.

Кипит веселый Петергоф,Толпа по улицам пестреет,Печальный лагерь юнкеровПриметно тихнет и пустеет.Туман ложится по холмам,Окрестность сумраком одета— И вот к далеким небесам,Как долгохвостая комета,Летит сигнальная ракета.Волшебно озарился сад,Затейливо, разнообразно;Толпа валит вперед, назад,Толкается, зевает праздно.Узоры радужных огней,Дворец, жемчужные фонтаныЖандармы, белые султаны,Корсеты дам, гербы ливрей,Колеты кирасир мучные,Лядунки, ментики златые,Купчих парчовые платки,Кинжалы, сабли, алебарды,С гнилыми фруктами лотки,Старухи, франты, казаки,Глупцов чиновных бакенбардыВенгерки мелких штукарей,…………………….Толпы приезжих иноземцев,Татар, черкесов и армян,Французов тощих, толстых немцевИ долговязых англичан— В одну картину все сливалосьВ аллеях тесных и густыхИ сверху ярко освещалосьОгнями склянок расписных…Гурьбу товарищей покинув,У моста………стоялИ каску на глаза надвинув,Как юнкер истинный, мечталО мягких ляжках, круглых жопках(Не опишу его мундир,Но лишь для ясности и в скобкахСкажу, что был он кирасир).Стоит он пасмурный и пьяный,Устал бродить один везде,С досадой глядя на фонтаны,Стоит — и чешет он муде."Ебена мать! два года в школе,А от роду — смешно сказать— Лет двадцать мне и даже боле;А не могу еще по волеСидеть в палатке иль гулять!Нет, видишь, гонят, как скотину!Ступай-де в сад, да губ не дуй!На жопу натяни лосину,Сожми муде да стисни хуй!Да осторожен будь дорогой:Не опрокинь с говном лотка!Блядей не щупай, курв но трогай!Мать их распроеби! тоска!"Умолк, поникнув головою.Народ, шумя, толпится вкруг.Вот кто-то легкою рукоюЕго плеча коснулся вдруг;За фалды дернул, тронул каску…Повеса вздрогнул, изумлен:Романа чудную завязкуУж предугадывает онИ, слыша вновь прикосновенье,Он обернулся с быстротой,И ухватил… о восхищенье!За титьку женскую рукой.В плаще и в шляпе голубой,Маня улыбкой сладострастной,Пред ним хорошенькая блядь;Вдруг вырвалась, и ну бежать!Он вслед за ней, но труд напрасный!И по дорожкам, по мостам,Легко, как мотылек воздушный,Она кружится здесь и там;То, удаляясь равнодушно,Грозит насмешливым перстом,То дразнит дерзким языком.Вот углубилася в аллею;Все чаще, глубже; он за нею;Схватясь за кончик палаша,Кричит: "Постой, моя душа!"Куда! красавица не слышит,Она все далее бежит:Высоко грудь младая дышит,И шляпка на спине висит.Вдруг оглянулась, оступилась,В траве запуталась густой,И с обнаженною пиздойСтремглав на землю повалилась.А наш повеса тут как тут,Как с неба, хлоп на девку прямо!"Помилуйте! в вас тридцать пуд!Как этак обращаться с дамой!Пустите! что вы? ой!" — "Молчать!Смотрите, лихо как ебать!"Все было тихо. Куст зеленыйСклонился мирно над четой.Лежит на бляди наш герой.………………….………………….Вцепился в титьку он зубами,"Да что вы, что вь? — Ну скорей!………………….………………….…………………." Ах боже мой, какой задорный!Пустите, мне домой пора!Кто вам сказал, что я такая?" —На лбу написано, что блядь!………………….………………….………………….………………….………………….………………….………………….И закатился взор прекрасный,И к томной груди в этот мигОна прижала сладострастноЕго угрюмый, красный лик.— Скажи мне, как тебя зовут? —"Маланьей". — Ну, прощай,Малаша — "Куда ж?" —Да разве киснуть тут?Болтать не любит братья наша;Еще в лесу не ночевалНи разу я. — "Да разве ж даром?"Повесу обдало как варом,Он молча муде почесал.— Стыдись! — потом он молвил важно:Уже ли я красой продажнойСию минуту обладал?Нет, я не верю! — "Как не веришь?Ах сукин сын! подлец, дурак!"— Ну, тише! Как спущу кулак,Так у меня подол обсерешь!Ты знай: я не балую дур:Когда ебу, то upor amour!Итак, тебе не заплачу я:Но если ты простая блядь,То знай: за честь должна считатьЗнакомство юнкерского хуя! —И, приосанясь, рыцарь наш,Насупив брови, покосился,Под мышку молча взял палаш,Дал ей пощечину — и скрылся.И ночью, в лагерь возвратясь,В палатке дымной, меж друзьямиОн рек, с колен счищая грязь:"Блажен, кто не знаком с блядями!Блажен, кто под вечер в садуКрасотку добрую находит,Дружится с ней, интригу сводит —И плюхой платит за пизду!"

(Фрагменты из поэмы)К читателямНе для славы —Для забавыЯ пишу!ОдобреньяИ сужденьяНе прошу!Пусть кто хочет,Тот хохочет,Я и рад;А развратен,Неприятен —Пусть бранят.Кто ж иноездесь за злоеХочет принимать,Кто разносит Идоносит, —Тот и блядь!

XXXVIIIЗасядем дружеским соборомЗа стол, уставленный вином.И звучным, громогласным хоромЛихую песню запоем…Летите грусти и печали,К ебеней матери в пизду!Давно, давно мы не ебалисьВ таком божественном кругу!Скачите, бляди, припевая:Виват наш Сашка удалец!А я, главу сию кончая,Скажу: "Ей богу, молодец!"

XVIАх ты, проклятая ерыга[2]Чего мошенник не соврет!Но хоть ругай — мой забулдыгаЖивет да песенки поет…Звенит целковыми рублями,Летает франтиком в садах,Пирует, нежится с блядями,И суслит водку в погребах.Ну, что мне делать с ним прикажешь?Не хочет слышать уж про нас…Эй, Сашка! или не покажешьВ Москву своих спесивых глаз?

XXVНе вспомнишь все, что мы болтали,Но все, что он мне рассказал,Вы перед этим прочитали,И я ни капли не соврал.Одно лишь только он прибавил,Что дядя в университетЕго еще на год отправилИ что довольно с ним монет."Сюда, ебена мать!" — гремящимСвоим он гласом возопил,И пуншем нектарным, кипящимВ минуту стол обрызган был.

* * *И каждый день повечеру,Ложася спать, и поутруВ молитве к Господу ХристуЦаря российского в пиздуОни ссылают наподрядИ все сломать ему хотятЗа то, что мастер он лихойЗа пустяки гонять сквозь строй.

Наконец из КенигсбергаЯ приблизился к стране,Где не любят ГуттенбергаИ находят вкус в говне.Выпил русского настою,Услыхал "ебену мать",И пошли передо мноюРожи русские писать.

Прощай, холодный и бесстрастныйВеликолепный град рабов,Казарм, борделей и дворцов,С твоею ночью, гнойно-ясной,С твоей холодностью ужаснойК ударам палок и кнутов.С твоею подлой царской службой,С твоим тщеславьем мелочным,С твоей чиновнической жопой,Которой славны, например,И Калайдович, и Лакьер.С твоей претензией — с ЕвропойИдти и в уровень стоять.Будь проклят ты, ебена мать!

Стихи пишу я не для дам,Все больше о пизде и хуе,Я их в цензуру не отдам,А напечатаю в Карлсруэ.

Это все мое, родное, это все хуе-мое!То разгулье удалое, то колючее жнивье.То березка, то рябина, то река, а то ЦК,то зэка, то хер с полтинной, то сердечная тоска!1980-ые гг.

Час нашей смерти неминуем,а потому не позабудьсебя оставить в чем-нибудьумом, руками или хуем.

С кем нынче вечер скоротать,чтоб утром не было противно?С одной тоска, другая — блядь,а третья слишком интенсивна.

Улетел мой ясный соколбасурмана воевать,а на мне ночует свекор,чтоб не смела блядовать.

Я евреям не даю,я в ладу с эпохою,я их сразу узнаю —по носу и по хую.

Ты, подружка дорогая,зря такая робкая;лично я, хотя худая,но ужасно ебкая.

Так долго гнул он горб и бедно ел,что вдруг узду удачи ухватив,настолько от успеха охуел,что носит как берет презерватив.

Поет пропитания ради,певец, услужающий власти,но глуп тот клиент, кто у блядидоподлинной требует страсти.

Была и я любима,теперь тоскую дома,течет прохожий мимо,никем я не ебома.

У Бога нет бессонницы,Он спал бы как убитый,но ночью ему молятсябляди и бандиты.

Многие запреты — атрибутзла, в мораль переодетого:благо, а не грех, когда ебутмилую, счастливую от этого.

Моей бы ангельской державушке —два чистых ангельских крыла;но если был бы хуй у бабушки,она бы дедушкой была.

— Здравствуйте, Глеб, я на небе живу.Зря вы, приятель, бежите ко рву,Дикую напоминая козу,Чтобы о камни разбиться внизу.Дайте, сорву поцелуй с ваших губ:Через минуту вы станете труп,Лопнет печенка, расколется лоб,Если ваш разум не скажет вам СТОП.— Если Вы ангел, на кой же Вам хуйС губ моих пенных срывать поцелуй?Если же Вы человек, как и я,Что ж я Ваш пол не пойму ни хуя?— Брось материться и к смерти спешить.Эту задачку тебе не решить.Кто я — пожалуй, не знаю и я.Это Великий Вопрос Бытия.1994 г.

Глава III. ПОЭЗИЯ НЕИЗВЕСТНЫХ АВТОРОВ