Владимир Козаровецкий - Тайна Пушкина. «Диплом рогоносца» и другие мистификации
В подходе к месту сказки в пушкинской библиотеке Лацис опирался на тот факт, что «в апреле 1834 года Соболевский совместно с поэтом разбирал и упорядочивал домашнюю пушкинскую библиотеку» — то есть помогал ее систематизировать. А поскольку Соболевский был не только библиофилом, но и знатоком псевдонимных и анонимных изданий (это именно он объяснил Пушкину, что тот, переводя из «Гузлы» («Песни западных славян»), принял за подлинник литературную мистификацию Проспера Мериме), Лацис, видимо, и решил проверить, не стояла ли сказка на полке по соседству с такого рода мистификационными изданиями. Выяснилось, что некоторый порядок в Описи пушкинской библиотеки, которая составлялась посмертной Опекой, все-таки сохранился, что перед укладкой в ящики для отправки их в Михайловское книги, как правило, брались с полок подряд и переписывались, хотя и не оговаривалось с каких именно полок и из какого ряда.
«ГОРБУНОК» находился среди книг, зафиксированных в описи в кажущемся «беспорядке, — писал Лацис. — Вперемешку соседствуют шуточные стихи, повесть, очерки, деловая проза». При проверке Лацис обнаружил, что большинство из них имеет то или иное отношение к анонимности или псевдонимности ; другими словами, скрыт истинный автор книги. Именно это хотел сказать Лацис, говоря, что «…в данном отрезке опекунской описи перечислены различные маскировочные издания». И вот как это выглядит.
№ 739 — «Описание моста на Висле». Лацис отмечает: «За кратким заглавием скрывается не обозначенный автор — В. И. Даль».
№ 740 — Сцены из петербургской жизни. Лацис отмечает: «Укрытый тремя буквами „В.В.В.“ — В. М. Строев».
№ 741 — П. П. Ершов, «Конек-Горбунок». Укрытый псевдонимом — Пушкин.
№ 743 — Краткое описание дел Петра Великого. Автор не обозначен, и Лацис доказал, что Пушкин знал: автор — П. Н. Крекшин.
№ 744 — Шахматный анализ Филидора. Лацис: «А кто это? Опять-таки псевдоним. Его фамилия — Монтиньи — указана в каталоге Антуана Барбиера!» («Словарь произведений анонимных и псевдонимных, сочиненных, переведенных, или напечатанных на французском или латыни».)
№ 746 — Андрей Безыменный, повесть. Неизвестный автор — А. О. Корнилович.
№ 747 — Анонимные «Топографические примечания на знатнейшие места путешествия…» — документ, отражающий поездку Екатерины II в Белоруссию. Именно про этот документ, видимо, и заметил Лацис: «деловая проза».
№ 748 — Собрание стихотворений. Автор — И. П. Мятлев — не назван.
№ 749. Стихотворения крестьянина Егора Алипанова. В роли анонима выступает издатель Б. Ф. — Борька Федоров; кроме того, тот включил в книгу стишки своего сынишки — «Николая Борисовича Федорова».
Список более чем убедительный: по теории вероятностей такая подборка просто не может быть случайной. Ну, а если некто, у кого и сам по себе «КОНЕК-ГОРБУНОК» вызывает нежелательные ассоциации и подозрения, захочет проверить, какое отношение имеет поднадзорный поэт к этой книжке? Если бы сказка была запрещена при жизни Пушкина, подозрения вполне могли пасть на него — слишком многое в тексте сказки могло навести на размышления об истинном авторе; у него были причины быть предельно осторожным. Ну, что ж, в таких случаях — и это для Пушкина характерно — делается что-нибудь и для отвода глаз. Например, какое-нибудь общеизвестно псевдонимное или анонимное издание ставится на случайную для него полку (скажем, изданная под псевдонимом книга В. И. Даля «Русские сказки Казака Луганского», записанная под № 581, или изданная анонимно книга «Ижорский. Мистерия» В. К. Кюхельбекера, записанная под № 187), а на эту полку анонимов и псевдонимов — пару книг «нормальных» авторов; вот пропущенные Лацисом два номера:
№ 742 — «Исповедь англичанина, употреблявшего опиум» — произведение популярного в 1-й половине XIX в. английского романтика Чарльза Роберта Мэтьюрина, создателя широко известного в России романа «Мельмот Скиталец» («ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН»: «Или Мельмот, бродяга мрачный», «Кем ныне явится — Мельмотом…»). Тем не менее первые три романа этого писателя вышли под псевдонимом «Деннис Джаспер Мерфи», так что к этой полке и к соседству с «Коньком-Горбунком» Мэтьюрин отношение имел, пусть и не «по всей форме»; повторяю, Пушкин был осторожен.
№ 745 — «Книга Наума о великом Божием мире» — первое издание книги для народного чтения популяризатора научных знаний М. А. Максимовича. Единственная книга в перечне с № 739 по № 749, к псевдонимности или анонимности отношения не имеющая.
Таким образом, когда Пушкин летом 1834 года ставил только что вышедшую сказку «КОНЕК-ГОРБУНОК» на эту полку, среди анонимных и псевдонимных изданий, он знал, что автор книги — не Ершов. Правда, это хотя и еще один аргумент в подтверждение того, что Ершов не был автором сказки, все-таки формально он не может служить доказательством, что ее автором был Пушкин.
X
Три пушкинские фразы. Обращает на себя внимание, что все три фразы — двусмысленные. Ну, что ж, Пушкин был остроумцем, то есть мастером двусмысленностей. Следовательно, в каждой фразе надо рассматривать все варианты ее прочтения.
1/ Первую фразу (в ответ на слова Ершова, что тот «предпочитает свою родину», Пушкин сказал: «Да вам и нельзя не любить Сибири, — во-первых, — это ваша родина, во-вторых, — это страна умных людей») объяснил сам Ершов: «Мне показалось, что он смеется. Потом уж понял, что он о декабристах напоминает». Пушкин действительно, с одной стороны, подшучивал над недалеким студентом и, с другой, действительно имел в виду декабристов.
И этот факт свидетельствует лишь о том, что Ершов, не понимая текста собственной сказки, и не был ее автором. Но эта фраза несет в себе и некий третий смысл, который нам пока не очевиден и который прояснится при рассмотрении третьей фразы.
2/ Как объяснить, что Пушкин, после чтения Ершовым сказки (в присутствии барона Розена) бросив фразу, что «теперь этот род сочинений можно мне и оставить» (дело было летом 1834 года), осенью того же года пишет «СКАЗКУ О ЗОЛОТОМ ПЕТУШКЕ» ? Мало того, что сказки написаны одним размером и что главное содержание обеих сказок — одержимость царя жениться на молоденькой, так ведь и без того эти слова Пушкина можно понять надвое.
Первое — общепринятое на сегодня — понимание этой фразы таково: сказка Ершова так хороша, что теперь, после нее, Пушкину, подтверждающему этими словами авторство Ершова, в этом жанре и делать нечего. Именно так эту фразу и трактуют ершоведы и пушкинисты, обходя вопрос о «ЗОЛОТОМ ПЕТУШКЕ».
Второе понимание этой фразы: Пушкин, подтверждая свое авторство для потомков, заявляет, что теперь, написав такую замечательную сказку, он может этот род сочинений и оставить. В самом деле, ведь и среди пушкинских сказок «КОНЕК-ГОРБУНОК» — несомненно лучшая, и после написания такой сказки он и впрямь мог считать свою задачу в жанре выполненной.
Пушкин-мистификатор попусту фразы не разбрасывал; в любом случае отмахиваться от возможного скрытого смысла этой фразы нельзя. Но какой смысл нам выбрать? Учитывая, что из процитированных стихов и поправок Ершова уже можно сделать вывод, что Ершов написать сказку не мог, мы имеем полное право выбрать второй смысл — но не будем торопиться и давать повод для формальных придирок. Посмотрим, что дает нам третья пушкинская фраза.
3/ В «Русском архиве» есть запись: «Молодой лейб-гусар граф А. В. Васильев, в Царском Селе, очень ранним утром, ехал на ученье мимо дома Китаевой, где жил Пушкин. Знавший его, как и многих других офицеров, Пушкин увидал его в окно и позвал к себе. Перед тем появился в печати „Конек-Горбунок“. Этот Ершов, сказал Пушкин графу Васильеву (который тоже писал стихи) владеет Русским стихом точно своим крепостным мужиком».
В этой записи, кроме двух непроставленных запятых, есть еще одна неточность: в доме у Китаевой Пушкин жил в 1831–1832 гг., а первая часть сказки «появилась в печати» в мае 1834 года, и раньше этой даты упомянутый разговор состояться не мог. С другой стороны, в 1834 году летом Наталья Николаевна жила в Полотняном Заводе, и Пушкины дачу вообще не снимали; остается одно объяснение: поскольку граф Васильев жил в Царском, а Пушкин мог быть в тот момент в гостях у кого-то на даче, встреча и состоялась летом 1834 года в Царском Селе.
Я не ставил перед собой цели найти временную и пространственную точку, где пересеклись Пушкин и граф Васильев, — это задача для составителей «Летописи жизни и творчества Пушкина», тем более что данный случай в «Летописи» вообще не отражен, пропущен. Важно лишь, что встреча имела место и что фраза содержит характерную для Пушкина двусмысленность.
