Вардан Айрапетян - Толкуя слово: Опыт герменевтики по-русски

On (: homme) dit man (: Mann, Mensch) sagt. they say. говорят. Само местоимение кто в вопросе о говорящем требует единственного числа, говорят все как один, ср. в пословице (ПРН, с. 475 и 670) „Слушай, дуброва/дубрава, чтб лес говорит!“ Как древнееврейское множественное Божьего величия элохим не против монотеизма, так и множественное неопределенно-личное говорят не против „монантропизма“ по Вячеславу Иванову (Кручи, 3.1 — ИСС 3, с. 379 сл.) или Розенштоку-Хюсси. А хайдеггеров „экзистенциал“ das Man (Бытие и время, § 27 и 34 слл.) это бывший первочеловек Манн германцев (Тацит. Германия, 2.3: ЙЙЙМаппит оriginem gentisЙЙЙ) — мифологема, сравнимая с индийскими Ману и Пурушей, библейским Адамом или гностическим Антропосом. Мифотворческое сознание, для которого главное, первое по важности есть первое по времени, старшее, делает первочеловеком мирового человека, просторечное мировой значит „очень хороший“, но мирской переосмыслено по-христиански как „суетный“, а у Хайдеггера архаичная хвала мировому человеку превратилась в хулу на него. Есть промежуточный случай, это двусмысленное самовосхваление в стихах на французском языке некоего On, например Bref ON fait tout, ON dit tout. | ON est de tout temps par toutЙЙЙ (85 сл… сочинение XVI века, список не позднее 1641), то есть игровое олицетворение местоимения вслед за латинской Историей Никого монаха Радульфа из Анжу: см. Изольда Бурр, Похвала „ON“. Сюда же антипословица On-dit est un sot или On-dit est la gazette des sots, похожая на парадокс лжеца, еще ср. русские Говорят, (что) в Москве кур доят (. а к нам привезут, они только яйца несут). Не всё то правда, что люди говорят/что говорится (Р. послов, пог., с. 408: РПП, с. 247: ПРН, с. 202 и 690). (↓1: „Кто“.)

Ты говоришь мне как ваш представитель, отсюда „вы“ вежливое. Множественное вежливости „вы“ к одному тебе и множественное скромности, но и величества „мы“ про одного себя происходят из множественного представительства. К ребенку не обращаются на вы. потому что он еще не вошел в мир-общину и мировой человек еще не вошел в него, так и с названием зубы мудрости. Переходное от мы всякого представителя к царскому мы это мы выборного артельного старосты, имеющего право говорить за всех (артель у Мельникова-Печерского — В лесах, 1.15), ср. Э. Бенвенист. Семант. реконстр. (9), о смысловом переходе „один из многих“ > „первый, единственный“ в индоевр. *-poti. Представительский произвол — обычный грех. (↓1: Отрок.)

Отношение „я“ — другой „абсолютно необратимо“ (Бахтин) без третьего, представителя всех других во мне, моего толкователя, ср. заговорное обращение к Гермесу, „который в сердце“, έγκάρδιος — Греч мат. пап., 5.400. 7.668 и 17b.l. Ребенок еще без этого третьего способен потребовать, чтобы другие не говорили о себе „я“. „я“-де только он, или же прочесть слово яблоко как тыблоко, по рассказу Буква „ты“ Пантелеева, так и Флоренский в письме жене из Соловецкого лагеря от 27.5–2.6.1935: „Помнишь, как Оля обиделась на меня за янтарь и сказала тынтарь.“ (ФСС 4, с. 236). Бестолковые девять) люди не могут досчитаться одного[112] тоже из-за того что для каждого считающего отношение „я“ — другой необратимо.

Это я сам, сам по себе, и я как другой, один из многих; я единственный и я как все: это моя самость и моя другость. Ср. различение „первичного автора“ и „вторичного“ в поздних записях — ЭСТ1, с. 353 сл. Вот невидяще-ненавидящий отзыв Натальи Бонецкой, Бахтин метафиз.: „Бахтин релятивизирует „я“, образ Божий в человеке, с помощью неологизмов-монстров „я-для-себя“ и, я-для-другого“» (с. 111, в скобках).

Борхес и я кончается так: «Не знаю, который из двоих пишет эту страницу.» — «Я» Борхеса, посмотревшись в зеркало самопознания, дало «другому» и эту страницу.

Сократ у Платона (Ион. 534cde) о поэтах:

— ради того бог и отнимает у них рассудок и делает их своими слугами, божественными вещателями и пророками, чтобы мы, слушая их, знали, что не они, лишенные рассудка, говорят столь драгоценные слова, а говорит сам бог (6 θεός αυτός έστιν ό λέγων) и через них подает нам свой голос, — мы не должны сомневаться, что не человеческие эти прекрасные творения и не людям они принадлежат, они божественны и принадлежат богам, поэты же — не что иное как толкователи воли богов, одержимые каждый тем богом, который им владеет.ЙЙЙ[113]

Сюда же «язык богов», но и Бог-Слово в прологе Евангелия Иоанна (к нему см. хотя бы К. Эванс, Слово и слава), Έν άρχτ| ην ό λόγος, καί ό λόγος ην πρδς τόν θεόν. καί θεός ην ό λόγος. «Изначально — до сотворения мира — был Тот, кто зовется Словом. Он был с Богом, и Он был Бог.»[114] Это мифологическое отчуждение слова и языка свидетельствует об исконной чужести слова, об изначальной другости говорящего.

Вот об этом Николай Бахтин на собрании Зеленой лампы в 1927, тема «Есть ли цель у поэзии?»:

Кто создает живое, тот должен сознавать, что рано или поздно он будет не в силах связать его своим заданием, потеряет власть над ним. Так же точно и поэт. Возьмем пресловутую 4-ю эклогу Виргилия, наилучшие слова, оставшиеся такими, какими они возникли в устах поэта. Виргилий твердо знал, чего хочет, и умел найти слова, которые могли бы его выразить с должной чистотой и ясностью. Но хотел ли он, знал ли, с какими силами вступит в связь его создание? Не содрогнулся ли бы он от ужаса, если бы услышал пресловутую речь Лактанция на Никейском соборе?

(по стенографическому отчету во Встречах Ю. Терапиано, с. 76 сл.); христианизация Четвертой эклоги здесь пример общей с братом Михаилом идеи, что художественное произведение в своей жизни свободно от автора. А вот о том же переосмыслении, но как его соучастник. — Георгий Федотов к двухтысячелетию Вергилия (Лицо России, с. 311):

Но несомненно: если бы за щитом и латами классицизма не билось мистическое сердце, чуткое к голосам и предчувствиям, разве мог бы Виргилий стать Сивиллой, пророчествующей о Христе? ЙЙЙ Не произвольно и не искусственно патриотические и средневековые теологи связали пророчество Виргилия с Вифлеемским Младенцем. Виргилий выразил всю тоску древнего мира об Искупителе, все смутные ожидания, сгустившиеся в век Августа в напряженный мистический зов. Уставно-обрядовое благочестие Энея, в конце концов, лишь рабочая трансформация белого угля четвертой эклоги.

«Ветхозаветные пророчества» об Иисусе Христе и его «прообразы», например Иосиф у Паскаля — Мысли, 570/768. Только если верно, что «душа христианка», тогда interpretatio Christiana честный прием, а задача герменевтики — помогать христианам в соглашении всех несознательных с их собственной душой. Конечно, anima naturaliter religiosa, но не naturaliter Christiana; сказав это второе, Тертуллиан (Апологетик, 17) выдал ересь преуспевшей секты за естественную религию человечества. «Самое страшное в христианстве — то, что это религия победителей.» — С. Лёзов, Очерки современного православного либерализма (Попытка, с. 203). (↓1: Бахтинская герменевма свободного героя. — 2: Секта.)

бIV

Каждый не присчитывает себя (глупцы решают, что один из них утонул) по указателям АТ (тип 1287) и Тм (мотив J2031) распространен от Индонезии до Великобритании. Его усвоила индийская философская школа ньяя, но без приходящего на помощь одиннадцатого (Бетти Хайман, Грани инд. мышл., 4.1). такой же неполный вариант с десятью слепцами после переправы через бурную реку пересказывают слушатели Раджниша в Пуне. Сюжетные разновидности: Глупцы вдавливают свои носы в песок и потом считают ямки — Tm J2031.1, кроме записи 121(4) сюда относится история Носы про жителей Мольса — датских пошехонцев (Мудрые деяния, 8). тоже с коровьей лепешкой вместо песка: Тут десять лошадей, а когда садишься верхом, их почему-то всего девять — J2031.2; Культурный герой разбросал кокосы по островам (о-ва Кука), но забыл тот, на котором стоял сам, поэтому их там нет — J2031.3. В записи 121 (4) счет мотивирован предыдущим анекдотом АТ 1290 = TmJ1821 Плавают в поле льна.